Последние по меньшей мере лет десять немалое количество людей в мире каждую осень ждали новости о присуждении Нобелевской премии по литературе с одной целью: узнать, дадут ли ее уже наконец Филипу Роту или снова нет. Писатель умер, так и не став нобелиатом, хотя заслуживал этой награды как мало кто другой. Но если бы так вышло, что он бы ее все же получил, с большой долей вероятности в премиальной формулировке были бы слова про жизнь, любовь и смерть, потому что мало чьи тексты обладали такой жовиальностью, языческой сексуальностью и животным страхом перед уходом, как романы великого американца: «Умирающее животное», «Американская пастораль», «Людское клеймо», «Призрак уходит» и другие.
Нельзя сказать, что Филип Рот был обойден вниманием и наградами. Он был лауреатом Пулитцеровской премии и Международной Букеровской премии. В его родном Ньюарке одна из городских площадей названа в его честь. В 2010 году американский президент Барак Обама вручил писателю Национальную гуманитарную медаль США, которая присуждается за особый вклад в гуманитарную науку, а министр иностранных дел Франции Лоран Фабиус в 2013 году наградил его орденом Почетного легиона. И все же есть ощущение, что все эти десятилетия в одном мире с нами жил по-настоящему великий писатель, чьи романы (всего он написал их около трех десятков, но минимум пять — гениальны) недооценены экспертами и публикой. Впрочем, американские критики ставили его в один ряд с такими классиками, как Сол Беллоу и Джон Апдайк.
А еще одно ощущение — что за социальными темами (с которыми Рот любил играть, что уж там) несколько ушло на второй план главное, о чем он писал: о жизни как преодолении преград и о любви как возможности на короткое время не думать о подступающей смерти.
Филип Рот и еврейство
Когда заходит речь о Филипе Роте, то первая тема, за которую обычно хватается говорящий о нем, — это еврейство. Его преподносят как американского писателя еврейского происхождения, в каждой книге так или иначе рассуждающего на тему антисемитизма. Что так — и не так.
Действительно, будущий писатель родился 19 марта 1933 года в еврейском квартале Ньюарка штата Нью-Джерси в семье иммигрантов из Галиции. В 1954 году окончил Бакнеллский университет. По его признанию, в семье родителей было принято есть кошерную еду, а в положенном возрасте мальчик прошел бар-мицву. Но на этом его бытовое и религиозное еврейство закончилось. В интервью он подчеркивал, что его родители жили жизнью рядовых американцев, а его национальное самосознание сугубо культурного свойства: еврейская культура ему важна и дорога потому, что это его корни, и он не готов от них отказаться. Что же до религиозной принадлежности — то он убежденный атеист.
Действительно, в каждом романе Рота так или иначе появляется тема еврейства, а про Натана Цукермана, альтер-эго автора, написан целый цикл. Но это цикл не просто про еврея — он про еврея в Америке ХХ века, стране классово довольно сложно устроенной, в которой существовали не только крохотные квоты на обучение евреев в престижных вузах, но и ровно такие же ограничения для католиков, не говоря уже о чернокожих. Поэтому рассуждения Рота о том, что такое быть евреем в Америке, в равной степени касаются всех культурно, национально и религиозно иных, чужих — не таких, как большинство.
И вообще он, кажется, был всегда готов высмеять все, что поддавалось и просилось на язык, потому что впоследствии не менее едко иронизировал на тему того, как перевернулась классовая система в конце ХХ века, и чтобы с гарантией попасть в Гарвард, хорошо быть бедным афроамериканцем с рабами в качестве предков.
Филип Рот и американская политика
Злая социальная сатира на тему устройства американского (и не только американского — израильского тоже) общества и быта, президентских выборов и поведения политиков — мотив всех романов Рота. В каких-то ярче, в каких-то фоном.
Сюжет интрижки Билла Клинтона с Моникой Левински в полной мере явлен в романе «Людское клеймо». Для автора это повод порассуждать о ханжестве, ложной благопристойности и назойливом морализаторстве. Кстати, политкорректность он тоже считал общественным заболеванием, которое нужно лечить.
«Мой муж — коммунист» во многом основан на собственном опыте Рота. Он рассказывал, что в юности был очень увлечен политикой, а некоторые его кузены были ярыми коммунистами.
«Пражская оргия» — о тоталитаризме. «Заговор против Америки» — о нацизме. «Призрак уходит» — о переизбрании Джорджа Буша и связанной с этим трагедии американских либеральных интеллектуалов.
Любовь и смерть у Филипа Рота
Эрос (иногда на грани с физиологичностью и даже порнографией) у Рота всегда, во всех без исключения романах соседствует с Танатосом. Его герои думают о смерти, боятся смерти, болеют, стареют, находятся на грани умирания. И совершенно бесстыдно, по-апулеевски любят, занимаются сексом, мечтают о нем. Ярче всего это выражено в двух книгах — «Умирающее животное» и «Призрак уходит». Любопытно, что их сюжеты как бы зеркалят друг друга: в первом из пары постепенно гибнет молодая женщина, во втором — престарелый влюбленный.
В «Умирающем животном» немолодой профессор-ловелас соль жизни видит в том, чтобы спать со студентками (роман вышел в 2001 году — и ужас, что сказали бы сейчас по этому поводу в соцсетях под хэштегом #metoo). И в какой-то момент влюбляется. Сложно определить чувство, которое он испытывает, но он вдруг начинает ревновать любовницу к молодым мужчинам. А еще его навязчивой идеей становится ее грудь, и он сходит с ума от наслаждения, когда вылизывает ее половые органы во время менструации. Истекание кровью окажется метафорой уходящей жизни — ближе к финалу романа у девушки обнаружат рак, она перенесет тяжелые, болезненные, инвалидизирующие ее тело хирургические вмешательства.
В романе «Призрак уходит» ситуация перевернута: герой, 71-летний писатель, не восстановившийся после операции по удалению опухоли простаты и страдающий недержанием мочи, случайно видит в газете объявление, что молодая супружеская пара хочет на год обменять свою городскую квартиру на загородный дом. Он знакомится с четой Джейми и Билли, чтобы обменяться с ними жильем, и влюбляется в 30-летнюю красавицу Джейми так, как может влюбиться только старик — сильно и одиноко.
Он представляет себе, как она будет жить в окружении его вещей, спать в его кровати. И тратит свой писательский пыл на воображаемые откровенные диалоги, которые они могли бы вести, но которые не состоятся никогда, потому что время — главный убийца любви — уже сыграло против них.
«Помню один из тех моментов, когда я в очередной раз задумался о смерти, мне было 45 лет. Я помню, как ходил от дома до кабинета в Коннектикуте и твердил себе: "Не позволяй этой мысли терроризировать тебя. Подумаешь об этом, когда тебе будет 70 лет". Я понимал, что до этого мне исполнится 46, потом 47 лет — целая бочка дней. А теперь, когда бочка не так полна и уже видно дно, потому что мне 77 лет, смерть по-прежнему приводит меня в ступор», — говорил Рот в интервью.
И вот это ощущение, что песочные часы перевернуты и песок на исходе — главная тема Филипа Рота, на которую он нижет все остальное. И как ни странно, это уныние, тоска, отчаяние, ощущение скоротечности времени и оглядывание на могилу придают жизни романных героев такую остроту, которая даже теперь, когда не стало самого автора, в конечном счете побеждает смерть.