Вчера, 24 сентября, Конституционный суд (КС) Молдавии приостановил полномочия президента страны Игоря Додона после того, как он дважды отказался утвердить кандидатуры министров. КС уже в четвертый раз отстраняет Додона от его обязанностей из-за разногласий с депутатами парламента. Оно и неудивительно, учитывая, что проевропейские партии имеют большинство в законодательном собрании, а президент не относится к числу их сторонников. Неудачная комбинация для парламентской республики. Накануне очередного отстранения Игорь Додон встретился с корреспондентом «Ленты.ру» и рассказал о перспективах европейской интеграции Молдовы, об угрозе украинского сценария и дружбе с Владимиром Путиным.
«Лента.ру»: Буна зиуа!
Игорь Додон: О, наши люди! Это «Лента», да?
Да.
«Ленту.ру» я иногда читаю. Критиковали недавно наш «Конгресс семей»...
На первом Молдо-российском форуме, который проходил в Кишиневе на минувшей неделе, много говорили о том, какой выбор сделает Молдова. Она будет с Россией или с Европой? Или будет дружить со всеми? Это возможно?
Чтобы это стало возможным, нужно, чтобы этого хотели внутри самой страны. Здесь должны быть политики, которые хотят дружить и с Россией, и с Европой. Которые не навешивают на себя проевропейский ярлык. А последние девять лет именно они у нас были у власти. Но проблема не в том, что они были проевропейски настроены, а в том, что они проводили антироссийскую политику. Нельзя быть проевропейскими и антироссийскими — это плохо для страны.
И не менее важно, чтобы и наши внешние партнеры это понимали. Два-три года назад очень часто перед такими странами, как Молдова, ставили вопрос ребром: или ты с нами, или ты против нас. То, что, к сожалению, произошло на Украине в 2013-2014 годах, на мой взгляд, — результат таких ультиматумов. Поставили условие: вы с нами в европейской интеграции и при этом против России. И тогда некоторые регионы начали возмущаться: почему это мы должны выбирать? Мы хотим дружить и с Россией тоже.
В Молдове может повториться украинский сценарий?
Специфика таких стран, как Молдова, в том, что у нас, например, треть населения — русскоязычные. У нас миллион граждан разговаривает на русском языке. Они необязательно русские по национальности. Это и украинцы, и гагаузы, и болгары. И если ставить условие, чтобы была интеграция только с Евросоюзом, у нас сразу появляется проблема. В дополнение к нерешенным проблемам Приднестровья и Гагаузии.
У нас есть регионы, которые на 90 процентов настроены стать частью ЕАЭС и дружить с Россией. А есть регионы, где 50-60 процентов выступают за то, чтобы дружить с Евросоюзом. Поэтому единственный выход для Молдовы — сбалансированная внешняя политика. Если большие геополитические игроки поймут, что не надо нас ставить перед выбором, тогда Молдова выживет. Если не поймут и европейцы с американцами будут нас тянуть в свою сторону, тогда у нас здесь будет дестабилизация.
Разрыв с Россией будет болезненным?
Мы понимаем, что без стратегического партнерства с Россией Молдова не выживет. Исторически, традиционно у нас очень много общего. И, конечно же, мы не сможем решить вопрос Приднестровья, если у нас не будет хороших отношений с Россией. Мы не решим проблему развития экономики, если мы не урегулируем вопрос общего рынка. Мы не решим социальные проблемы, если не позаботимся о наших мигрантах, которые работают в России. А их более 600 тысяч, и они каждый год отправляют домой более миллиарда долларов. Что такое миллиард долларов для Молдовы? Прямые иностранные инвестиции, к примеру, в прошлом году составили около 40 миллионов долларов. Поэтому только многовекторный подход может обеспечить сохранение нашего государства. Других шансов у нас нет. Иначе разорвут.
Попытаетесь усидеть на двух стульях?
Моя позиция заключается в том, что мы будем не пророссийски, не проевропейски, а промолдавски ориентированы. Мы будем дружить со всеми исходя из нашего национального интереса.
У Украины был такой период, когда она проводила многовекторную политику. Ее нейтралитет был зафиксирован законодательно. Это давало хороший экономический результат, но в какой-то момент все сломалось, когда украинцы все же обрубили связи на Востоке. Полагаете, вам удастся избежать такого финала?
Я не хочу проводить параллель. Но нам следует сделать выводы из ошибок Украины и не повторять их. Не наступать на те же грабли. Мы почти сделали это в начале 90-х, когда у нас была война на Днестре. Мы опять наступаем на те же грабли последние девять лет, когда выбрали только проевропейскую, проамериканскую внешнюю политику. И очень часто антироссийскую. Когда объявляли персонами нон грата и дипломатов, и вице-премьера Рогозина. Закрывали российские каналы. Запрещали российским журналистам приезжать.
Российские инвесторы смотрели на это и думали, зачем в таких условиях туда вкладываться? Поэтому мы не должны совершать этих ошибок. И я очень надеюсь, что на ближайших парламентских выборах будет наконец-то поставлена точка в этой конфронтации. От нее Молдова ничего не выигрывает. Политически, может быть, те, кто все это затеял, получают какие-то свои партийные дивиденды. Но для самой Молдовы это пагубно.
Вы все же допускаете, что сторонники разрыва с Россией возьмут верх? Получат парламентское большинство на предстоящих выборах?
Думаю, что вероятность этого очень мала. Девять лет проевропейской власти в Молдове показали, что этот вектор — иллюзия. А ведь люди верили. В 2009 году европейский вектор поддерживали 73 процента. Сейчас — вдвое меньше. Подчеркну: это падение произошло именно тогда, когда у власти в Молдове были «европейцы». Когда мы получили безвизовый режим, соглашение об ассоциации с ЕС. Когда нам давали миллиарды долларов помощи. И несмотря на все это, люди в европейскую перспективу уже не верят. Именно поэтому часть проевропейских партий, например, Демократическая партия, понимая, что электорат им уже не верит, заговорили о том, что они промолдавские.
Возможно, поддержка европейского курса упала потому, что эти миллиарды уходят куда-то не туда? Если бы люди почувствовали, что под флагом ЕС что-то делается конкретно для них, возможно, все было бы иначе?
Вероятно, причина именно в том, что под этим флагом в Молдове продолжалась коррупция. И когда на зданиях прокуратуры или какого-то суда у нас висят европейские флаги, а с человека там берут взятку и судят не так, как нужно, а прокуроры творят беспредел — конечно, народ смотрит на все это и говорит: а зачем нам эта Европа? Качество жизни ухудшилось. Под этими флагами украли миллиард долларов из банковской системы.
С миллиардом особенно интересно вышло. Как такое вообще могло произойти? Виновные будут найдены и наказаны?
Нынешняя власть у нас ничего не сделает. Они между собой там разборки устроили. Посадили премьера, который был виноват в этих всех схемах и участвовал в них, — это доказано. Но надо же и на других виновных посмотреть. Международный валютный фонд, Всемирный банк — они же имеют всю информацию. Они же все видят. Это же не сто долларов в кармане вывезти. Это миллиард долларов перечислений из Молдовы в западные банки. Они что, этого не видели? В июне 2014 года подписали соглашение об ассоциации с ЕС и через два месяца миллиард из банковской системы украли. Конечно, это все бьет по «европейским ценностям», и люди не верят, понимают, что здесь что-то не то.
То есть люди решили, что такой евроинтеграции им не надо?
Большинство — да, все понимает. Но существенная часть населения — около трети — продолжают верить в европейскую интеграцию. При этом 40-45 процентов — за евразийскую интеграцию. Но за интеграцию по обоим направлениям проголосовало бы сегодня более 80 процентов. Вот это и есть тот самый молдавский выбор.
Вы говорили о нем кому-то из европейских партнеров?
Я говорил, объяснял нашим партнерам — и Брюсселю, и американцам, и британскому послу: если у вас какие-то конфликты между собой, то не надо навязывать это нам. И взять нас на свою сторону, чтобы мы вместе дружили против кого-то, не получится. Мы — нейтральная страна. И мы, скажем прямо, маленькие. Просто оставьте нас в покое. Не надо нас в это вмешивать. Потому что мы всегда становимся крайними. Как там говорят? Когда бояре дерутся...
Такие маленькие больше всего и страдают. Потому что, если у них случаются санкции, они могут найти средства в других секторах. И возмещать, например, потери своим сельхозпроизводителям. А нам что делать? Вот против нас санкции ввели, и мы потеряли в товарообороте с Россией половину экспорта с 2013 по 2016 год. Зачем это нужно было нам? Зачем надо было подписывать какие-то соглашения с Европой, не договорившись с Россией? Вот такая моя позиция.
Хорошая позиция. Но это позиция маленькой страны, как вы справедливо отметили. Поймут ли европейцы такой подход?
Мне кажется, что да. Сейчас они более открыты к диалогу по этим вопросам. Они же видели, что все эти девять лет «проевропейские» партии в Молдове ничего хорошего не сделали. Только занимались дискредитацией. Но европейцы их поддерживали, потому что они были настроены антироссийски. И вот эти молдавские партии шантажировали Брюссель. Говорили, что если вы нас не поддержите, то придет Додон. А Додон — это друг Путина. Последний год как минимум европейцы стали понимать, что ничего страшного в том, что Додон возьмет власть в Молдове, нет. Он будет дружить и с вами. Более того, он станет тем мостом, через который можно будет договориться с Россией. Я не намерен ставить по границе с Евросоюзом какой-то железный занавес. Это невозможно. У нас безвизовый режим. У нас люди ездят в Европу сотнями тысяч каждый год. У нас где-то 65-70 процентов торговли — с ЕС. Как все это остановить? Зачем?
А вы считаете себя другом Путина?
Это он должен сказать.
Нет. Не Путин, а именно вы сами. Вы относитесь к Путину как к другу?
Я считаю, что у нас хорошие отношения. Но мне кажется, что дружба — это что-то более личное. Поэтому говорить о том, что друг или не друг... Может на каком-то этапе и станем друзьями. Сейчас у нас хорошие отношения на уровне руководителей двух государств, которые хотят, чтобы наши страны дружили. Ведь Владимир Владимирович мне говорил: «Игорь Николаевич, не проблема, с кем вы хотите дружить. Главное, не дружите против нас. Мы хотим с вами дружить, работать. Покупать ваши яблоки, вино. Приходить к вам в гости. Продавать по хорошим ценам энергоресурсы и т.д. Но если вы с кем-то против нас, то это другая ситуация».
Но в последнее время политика молдавских властей была, мягко говоря, не очень дружественной к России.
Но при этом такой дружественный, открытый подход России, как мне кажется. Даже в этой ситуации, когда в течение последнего года молдавские власти каждый месяц делают что-то антироссийское. Каждый месяц! То дипломатов высылают, то кого-то персонами нон грата объявляют... Россия очень взвешенно и мудро подходила. Она не реагировала, не закрывала экспорт. Не создавала проблем нашим мигрантам. Потому что понимала, и мы это объясняли всегда, что такие действия создадут проблемы только простым гражданам. Не политикам — временщикам в правительстве, которые это делали, а простым гражданам. А они хотят дружить с Россией.
Они-то хотят, но достаточный ли это аргумент для российского бизнеса. Насколько он может доверять этому потеплению в отношениях?
Я думаю, что российские инвесторы поехали на Молдо-российский форум именно поэтому. Я вот не помню, чтобы на какое-то другое мероприятие к нам приехало сразу две сотни представителей российского бизнеса. У нас такого не было. Но больших инвестиций не будет, пока не исчезнут политические риски. Либо они станут минимальными. До парламентских выборов они инвестировать не будут. Они хотят быть уверенными, что здесь не будет власти, которая начнет захватывать их бизнес только потому, что он российский.
Мы организовали этот форум для того, чтобы показать нашу открытость и продемонстрировать, что можно сделать в Молдове. Потому что инвестиционные решения не принимаются за день. Они долго готовятся. Я думаю, что частично мы эту задачу выполнили. Люди узнали друг о друге. Появились общие проекты.
Владимир Путин в свое время сравнивал свою работу с трудом раба на галерах. У вас тоже тут все непросто: ЕС, гагаузы, коррупция… Не жалеете, что не пошли в тот же Сбербанк работать — было бы меньше стресса. Было бы полегче, нет?
Сожалеть никогда не поздно, но всегда бесполезно. Нет, не жалею! У меня появился шанс что-то сделать для своего народа и для своей страны. И вот это — моя миссия. Чтобы остаться в истории как человек, который это сделал. И ради этого я работаю.
И какой должна стать Молдова к завершению вашего президентского срока?
Единая страна с решенной приднестровской проблемой. Сильная страна. Страна, у которой есть будущее.