Отношение к проституции в современном мире разное. Если в Китае за это занятие могут казнить, то в Австралии или Нидерландах жрицам любви выплачивается пенсия. В Армении на эту тему предпочитают не распространяться — народ древний, но древнейшая профессия не в почете. Это, впрочем, не мешает армянской секс-индустрии не только существовать, но и худо-бедно развиваться — по своим канонам и правилам. Независимо от политической ориентации действующей власти. В особенностях армянского секса за деньги разбиралась «Лента.ру».
Проституция в Армении формально запрещена законом. Но, как и во многих странах постсоветского пространства, за это предусмотрена только административная ответственность. За доказанный факт (задержание с поличным) в Армении полагается штраф чуть менее 50 долларов, если попалась второй раз в течение года — вдвое больше, на этом все.
Санкции более чем мягкие, и никак не влияют на ситуацию. Чтобы в Армении снять «девочку», далеко ходить не нужно. Они стоят на улицах, работают в борделях под вывесками массажных салонов и саун, заполонили соцсети. Если зайти в Facebook и написать слово «массаж» на армянском, можно увидеть неимоверное количество анкет, которые к массажу не имеют никакого отношения.
В случае с Арменией ситуация интересна еще и тем, что, несмотря на запрет, никто с проституцией не борется. Все обо всем знают, но всех все устраивает. Поэтому любой желающий может пойти вечером на проспект Баграмяна в Ереване, чтобы обзавестись «приятными знакомствами и яркими впечатлениями». А утром сюда же, в здание парламента Армении придут депутаты, чтобы заняться законотворческой деятельностью. Этот суточный цикл чередования проституток и парламентариев не прерывается на протяжении многих лет и уже стал частью местного фольклора.
Алине (девушка представилась именно так) примерно 30 лет, свой реальный возраст она назвать отказалась. Она миловидная армянка. У нее темные волосы, тонкие пальцы, правильные черты лица; бледная кожа подчеркивает темные круги под глазами. То была пятница, около двух часов дня, Новый год на носу. Мы сидели в одном из ереванских закрытых кафе и говорили «за жизнь». За ее жизнь главным образом. Алина работает проституткой уже несколько лет и согласилась встретиться по рекомендации одного из ее постоянных клиентов. Своей жизнью Алина… довольна.
— А что тут рассказывать, — говорит девушка, явно собираясь с мыслями в непривычной для нее ситуации. — Я обычная ереванская девочка. На панель идти я никогда не мечтала. Училась в школе как все, поступила в университет, строила планы. Были какие-то мальчики, валентинки на 14 февраля, ухаживания, все как-то по-детски. А потом я молодо-зелено влюбилась, но человек тот был женат. Я была на втором курсе, и как-то получилось так, что я забеременела. А он мне сказал, что если я сунусь к его семье, мой хладный труп потом найдут в канаве. Я и не стала рисковать.
Алина тогда жила с матерью, отца не было. Рассказать все, как есть, она не решилась, делать аборт тоже побоялась. В итоге она соврала, что уезжает на университетскую практику на север страны, а сама переехала на съемную квартиру с подругой. Дальше — классическая история. Алине пришлось зарабатывать на жизнь, времени на учебу не было, из университета вылетела.
— Я пошла на парикмахерские курсы, вечером работала официанткой в баре. Первые месяцы помогала мать, а когда все же выяснилось, что я беременна от женатого мужчины, пришлось покинуть родительский дом окончательно. Родила; декрета никакого, естественно, не было. Пару недель спустя уже вышла на работу.
Первым клиентом Алины стал посетитель бара. Мужчина делал девушке недвусмысленные намеки, и та, недолго думая, выставила ему цену в 100 долларов — половину своего месячного оклада. И получила их. Следующим пунктом в биографии нашей собеседницы стала панель.
— Тогда это казалось чем-то ужасным, но не было выхода, пришлось. А сейчас, когда я смотрю назад… Для меня это просто работа. Не лучшая в мире, конечно, но и не самая худшая, справляюсь. Самым неприятным был момент, когда об этом узнала родня. Кто-то донес, и понеслось. Пришлось окончательно обрывать все связи и уходить в свободное плавание.
С недавних пор Алина перестала выходить на улицу, теперь клиенты находят ее в Facebook. Так безопаснее, говорит она: когда стоишь на улице, не знаешь, кто к тебе подойдет и куда поведет, а здесь можно заранее посмотреть на клиента, обговорить какие-то детали, а если кандидат чем-то не подходит, оборвать контакт. Кроме того, работа через соцсеть позволяет как-то упорядочить график — когда назначить время клиенту, когда посидеть с дочерью, которая уже в младших классах, а еще страхует от неприятных встреч с полицией.
— Бывало, попадала в ментуру. Но нам там ничего не делали. Как правило, подержат час и отпустят. Если повезет, можно на месте обслужить начальника какого-то, тогда подержат полчаса. Просто когда тебя загребают погоны, в этот день ты не работаешь. Там какие-то анализы предлагают сдать, но их никто и не сдает, все отказываются. Ну и получают незапланированный выходной. Ничего страшного, но неприятно в целом. А в Facebook никто за тобой не придет, зимой ничего себе отмораживать не надо, да и спокойнее так. Надо было раньше это сделать.
Оплата у Алины почасовая — 50 долларов за классический секс. Дополнительные услуги за дополнительную плату. Ночь стоит от 300 долларов. Обычный рабочий день — это два, иногда три вызова.
— Лучшие клиенты — это туристы из Европы. Аккуратные, чистоплотные, вежливые. Но их мало. По крайней мере, я с ними редко пересекаюсь. Мой основной контингент — местные женатики. С ними меньше всего проблем, они спокойнее и денег у них, как правило, хватает. А еще они шифруются за обоих, что тоже в этом деле плюс. Холостые бывают, но реже. А вот с молодняком я вообще не вожусь, у них ветер в голове, с ними проблем не оберешься.
Поначалу Алина явно испытывала неловкость, но в процессе беседы как-то раскрылась. Она постоянно отвлекалась на сторонние темы, говорила про Новый год, погоду, показывала фото дочки, пила кофе и улыбалась. Ее тревогой этих дней был Дед Мороз: женщина хотела устроить ребенку сюрприз, но не нашла подходящего Деда Мороза… по вызову. «Какие-то они все не те», — сетовала она.
Минимальная зарплата в Армении — 110 долларов, средняя зарплата после вычета налогов — 230 долларов. Алина взяла ипотеку и планирует закрыть ее через 4-5 лет.
Скорее всего, Алина сумеет реализовать свой план. Полиция фактически не борется с проституцией, устраивая дежурные рейды ради галочки. При этом капитан армянской полиции, который на условиях анонимности согласился поговорить откровенно, заявил, что его коллеги не «крышуют» путан, как это делают полицейские в некоторых странах бывшего СССР. Криминал тоже в эту сферу не лезет, предпочитая дела посерьезнее.
— Тут вопрос в чем: крышуют тех, кому что-то угрожает, у кого есть основания чего-то бояться. А чего бояться проституткам в Армении? Худшее, что им грозит, — это если какие-нибудь подростки снимут ее, а потом не заплатят, — говорит капитан. — Тут нечего крышевать, не от кого защищать. Армения — спокойная страна, им ничего не угрожает. Кроме того, есть еще денежный вопрос. Ереванская девочка на улице в центре берет 30 баксов, на районе бордюры греют десятидолларовые — что с них поимеешь за крышу эту? И стоит ли оно риска раскрыться и загреметь по уголовке, если ты человек в погонах? Ни денег, ни славы.
О том же самом говорит и Алина: один из ее клиентов — сотрудник полиции. Кроме того, полицейские — нередкие гости в одной из ереванских саун, которая на самом деле типичный бордель. Заведение расположено недалеко от центра Еревана и открывается поздним вечером. Квартал жилой, вокруг дома.
Сразу за входной дверью гостиная — полуовальное плохо освещенное помещение. Несмотря на холодную погоду, внутри жарко, даже душно. У дальней стенки установлена барная стойка, за которой гостей принимает полноватая, полуголая администраторша. На вид ей лет 45, она очень занята и беседовать явно не настроена. Сбоку ряд четырех стульев, на стене знак: «Курить запрещено». Вглубь помещения ведет темный коридор. Где-то там, в глубине, то и дело открываются и закрываются двери, слабо освещая проем лиловым светом.
— Да, мне о вас сказали, — говорит женщина за стойкой, услышав мое имя. — Вы снимать ничего не будете? Если будете, то вон дверь, покеда.
У нее в руках какие-то бумажки, счета, деньги, на стойке стоит кассовый аппарат. Убедившись, что фото- и видеосъемки не будет, она вежливо интересуется, что именно меня интересует, но ответа не слушает — звонит мобильный. У нее их два на стойке.
Пока она говорит по телефону, в сауну вваливается компания из трех молодых людей — два парня, с ними девушка, всем на вид лет 25. Шутят, смеются, им весело, от них веет алкоголем. Парень подходит к стойке, а администраторша, не прерывая разговора, протягивает ему ключ — они явно знакомы. Компания удаляется вглубь коридора, их провожает взглядом худая, темноволосая, густо накрашенная девушка, которая все это время сидела на стуле в гостиной.
— А я не знаю, кто она, — отвечает на мой немой вопрос Асмик — так зовут администраторшу. — Она просто тут сидит. У нас приличное заведение, сауна, мы сдаем комнаты. Вот касса, продажа сигарет, алкоголя, на все есть разрешение, лицензия. Вам налить что, комната нужна?
Асмик действительно предупредил о моем визите заслуживающий ее доверия человек. Но она все равно осторожничает и поначалу выдает стандартную мантру: «Я не я, девка не моя». В принципе, так оно и есть: она сдает помещения и только. Девушки, которые тут работают, формально с ней никак не связаны. Клиент может прийти в заведение, сам познакомиться с девушкой, которая «зашла в бар», и приобрести интересующие услуги.
Сама Асмик денег с девушек не берет. «Я что, сутенерша тут, по-вашему, вы чего?!» — вроде возмущается, но делает это смеясь. Она — наемный работник, продает выпивку, сигареты, выдает ключи и засекает время, на которое посетители занимают помещения. Час здесь стоит 12 тысяч драмов, то есть около 25 долларов. А девушки... дополнительный бонус, привлекающий клиентов.
— Сейчас праздники, народу мало. А бывает — приходят, приходят… Не знаю, от чего это зависит, разное в головах у людей бывает. Вот весной всем как голову снесет, все прут трахаться, а летом голо все. Ну и сейчас не густо, сами видите, — рассказывает она, закуривая сигарету.
Действительно, примерно за час нашего общения (с перерывами на бесконечные звонки на мобильные Асмик) сюда пришли 5-6 клиентов. За это время девушка, сидевшая на стуле, куда-то пропала. Обычно эти стулья заняты все, но в тот день там остался сидеть только один грузный мужчина, который был вообще безучастен к происходящему и весь час копался в своем телефоне. Видимо, это местный «секьюрити». Впрочем, заниматься профильной работой ему явно приходится нечасто.
О клиентах собеседница говорит неохотно, отделывается общими фразами — всякие ходят. Часто компаниями. Иногда заходят просто как в знакомое место, чтобы пропустить по стаканчику, поболтать и пойти по своим делам, но такие клиенты — редкость. Здесь мало кто любит рассказывать о себе. На прямой вопрос о том, ходят ли к ним полицейские, Асмик отвечает: «Ходят, почему ж им не ходить. Они не люди, что ли? Тоже ласки ищут».
Здесь в принципе рады всем, «сдавать помещения» можно кому угодно. За одним исключением — «парсики», то есть персы. Так армяне уничижительно называют иранцев.
— Вот этих не надо, ладно? Черномазые пускай едут в свой Парскастан (Иран), ишь, армянок захотели. Вонючки драные…, — подводит итог нашей беседы Асмик.
Ирано-армянские отношения — это довольно сложная для Армении тема. Национальный вопрос здесь может возникнуть в самых разных сферах жизни, и проституция не исключение.
Несмотря на довольно бурную общую историю, за время которой Армения успела побывать частью Персии, сегодня две страны официально дружат, поддерживают друг друга на международных площадках, разрабатывают совместные проекты и т.д. В Иране армяне — одно из признанных национальных и религиозных меньшинств, за ними закреплены места в парламенте, а власти этой страны периодически подают заявки в ЮНЕСКО на признание того или иного армянского храма объектом исторического наследия.
Тем не менее в армянском обществе к индоиранцам (другое название этого термина — арийцы) отношение не столь однозначное. На бытовом уровне часто встречаются расистские проявления по отношению к «понаехавшим черным», и чаще всего такое отношение подогревается именно женской темой: мол, парсики едут в Армению за армянками, значит надо им ломать коленки. Пусть и редко, но иногда дело и впрямь доходит до драк.
Националистически настроенная Асмик видит в иранцах реальную угрозу, а вот Алина — нет. По ее словам, иранцы — это специфический контингент, с которым мало кто из коллег хочет иметь дело.
— Я мало с ними работала, и это было давно. Но от девочек наслышалась. Они скупы, считают мелочь. Часто неопрятны. В основном подваливают на какие-то свои мусульманские праздники, едут сюда оторваться. Но у них есть один плюс — это туристы, они приехали и уехали. Если им было хорошо, на следующий год у тебя уже есть клиент, ты в плюсе. В этом смысле с армянскими мужчинами сложнее — язык у них длинный (к сожалению, не в прямом смысле — смеется Алина). Меня сдал родне мой же клиент, чего не сделал бы иранец. В этом смысле с ними, конечно, проще, если заботишься о своем инкогнито. Но в целом их не так много — не каждый иранец, попадая в Армению, бежит за девочками, им и банка пива большая радость.
Как бы то ни было, тема интимных отношений армянских девушек с иностранцами возникает в Армении каждый год не без деятельного участия желтой прессы. Были, к примеру, публикации о каких-то ночных барах в Ереване, куда пускают только пары иранец+армянка, а армянских парней не пускают вовсе. Все это неизменно вызывало эмоциональную реакцию в обществе. Так что реакция администраторши Асмик, которая ни за какие деньги не будет «ложить армянок под черномазых», вполне объяснима.
К слову, забота о своем инкогнито, о котором говорит Алина, — еще одна особенность армянской проституции. Можно не стесняясь предлагать себя потенциальному клиенту, но нельзя, чтобы об этом узнали друзья, бывшие одноклассники, экс-коллеги или вообще люди, с которыми проститутка когда-то пересекалась. Худший вариант из всех возможных — это соседи. Если о роде занятий девушки узнает дворовое окружение, это постоянные насмешки, реплики из окон и в спину, порча дверей, оскорбительные надписи в подъездах, сплетни, пересуды и нескончаемое глумление.
Главным образом из-за этого армянские проститутки массово мигрируют с улиц в интернет — в маленькой стране сложно сохранять анонимность, если стоишь на виду. Тем временем знакомого, который стучится к тебе в профиль, можно сразу отсечь и не быть раскрытой.
В полиции избегают разговоров о количестве проституток в стране. На запрос «Ленты.ру» в полиции Армении попросили подождать «установленные законом 30 дней». Впрочем, по словам нашего собеседника из полиции, ни сегодня, ни через 30 дней представители ведомства не смогут предоставить объективные данные, поскольку не владеют ими.
— Ну получишь ты цифры о том, что у нас на учете стоят 500 проституток, к примеру. Это ни о чем не говорит, в реальности их в 10 раз больше. Чтобы поставить женщину на учет, проституцию еще нужно доказать, а это один из самых труднодоказуемых составов — как правило, нужен свидетель, который даст показания. Потом надо начать административное производство, собрать улики, подготовить материалы, передать дело в суд, и чтобы суд признал ее виновной и приговорил к выплате штрафа. И все это ради того, чтобы она заплатила 50 долларов, которые заработает за час!?
Я тебе честно скажу, мы бы их вообще не дергали, — продолжает полицейский. — Эти стоящие на улицах — это самое дно, конченые люди. От них одна головная боль. Вываливаешь их в участок, они начинают вопить, материться, разводят какую-то похабщину... От них воняет, — морщится полицейский. — Когда объявляют рейд, значит был прямой приказ начальника отделения — надо ему для отчетности или еще для чего.
Судя по всему, в полиции Армении сейчас просто нет отдела, который занимался бы борьбой с проституцией. Раньше такой отдел входил в состав Главного управления по борьбе с оргпреступностью, но его упразднили, оставили только отделы по борьбе с наркотрафиком и торговлей людьми. Но если сегодня проводится рейд по проституткам, это делают другие подразделения. Капитан полиции объясняет это тем, что проституцию в Армении никто не считает организованной преступностью.
— Давай разберемся: если речь идет о вовлечении в проституцию, секс-рабстве и так далее — это уголовщина, и за это конкретно берутся, никто не закрывает глаза на такие вещи. Поймаем, закроем, тут все просто. Но таких преступлений в Армении объективно очень мало. Как бы глупо это ни звучало, секс-индустрия в Армении «не развита», пещерная она тут. В большинстве случаев проститутки работают индивидуально и торгуют сами собой. А это административка.
Если на словах в Армении проституция запрещена и порицается, то фактически она почти легализована, причем на фантастических условиях: при стабильном и подчас высоком доходе люди, занятые в секс-индустрии, не платят налогов. Если, конечно, не считать разовых сборов в 50 долларов. Но политики на протяжении многих лет обходят эту тему стороной.
Решить вопрос с проституцией запретительными мерами действительно сложно, и не только в Армении. В основном по той причине, что это очень латентное правонарушение. Как объясняет кандидат юридических наук, член Палаты адвокатов Республики Армения Зорайр Арутюнян, во время приобретения секс-услуг никто из участников процесса не заинтересован в том, чтобы кто-то об этом узнал. Правонарушением оно объявлено исключительно по той причине, что потерпевшим считается общество, само нарушение относится к преступлениям против общественной морали. Юрист уверен, что для радикального решения проблемы есть только один способ: легализовать секс-индустрию.
— Мне ли вам объяснять, что никогда, ни при каких обстоятельствах такого не будет, чтобы в Армении не занимались проституцией. Это вам скажет любой человек, знакомый с правоведением или криминологией. С моей точки зрения, в этих условиях верное решение — легализовать соответствующий род деятельности. Это даст определенные гарантии как для лиц, занимающихся проституцией, так и для их клиентов, позволит регулировать сферу на государственном уровне и по каким-то четким правилам, а не как сейчас. Иными словами, это решит множество вопросов, на которые сегодня нет ответов в силу незаконности проституции. И в конечном итоге это умножит общественное благо.
Арутюнян признает, что легализация — это не универсальное решение, и оно также несет в себе определенные издержки. Например, в странах, где проституция легальна, повышается активность секс-туристов. Но универсального решения проблемы априори нет, уверен наш собеседник, есть минимально вредное, которым в данном случае является разрешение взрослым людям заниматься сексом за деньги.
Впрочем, в Армении нет жарких споров на тему проституции, есть молчаливый общественный консенсус: днем порицать, вечером пользоваться. Но это не значит, что вопрос платной любви не важен и не нуждается в осмыслении. С ростом доходов населения всегда растут цены в сфере услуг, а это неминуемо повысит интерес к отрасли, которая сегодня никому не нужна. В проституцию может прийти организованная преступность, и тогда на нее обязательно обратят внимание коррупционеры в погонах, у которых появятся финансово состоятельные «клиенты».
Легализация позволит решить большинство проблем, так или иначе связанных с проституцией, по крайней мере в условиях Армении. Однако для этого нужна политическая воля, а в маленькой стране, где власть совсем недавно устоялась после революционных событий, об этом никто пока не говорит. Да и вряд ли заговорит. Ведь оправдывать то, что порицается общественным мнением в стране, населенной традиционалистами, — политически недальновидно.
— Алина, а ты бы хотела, чтобы в Армении легализовали проституцию? Чтобы все было по закону, пенсия там, страховка, господдержка?
— Ничего хуже я представить не могу.
— Почему?
— Ты — журналист, и об этом все знают. А я буду проституткой? Чтобы все и об этом знали? Нет, спасибо. Да и зачем мне налоги платить, у меня чистый доход, честный. Класть его в карман государственных воров я не хочу. Если узаконят, придется завязывать.