На Русском Севере много труднодоступных поселений, изолированных от окружающего мира. Там сформировался особый уклад, о котором мало знают на Большой земле. Аналитик Проектно-учебной лаборатории муниципального управления НИУ ВШЭ Артемий Позаненко решил восполнить этот пробел и провел собственное исследование социально-экономических особенностей таких сообществ в Коми, Карелии, Мурманской, Архангельской, Костромской областях. Оказалось, что в отрезанных от цивилизации селах живут едва ли не самые свободные, независимые и предприимчивые граждане России. Они не рассчитывают на помощь государства, не боятся экономических кризисов, поддерживают друг друга и почти не стремятся переселиться ближе к городам. «Лента.ру» побеседовала с исследователем о том, что такое русская вольница в XXI веке.
«Лента.ру»: Как долго вы собирали материал для исследования?
Позаненко: Основная часть полевых исследований проводилась с ноября 2012 года по декабрь 2013 года. Это был мой индивидуальный проект. Материалы, к слову, собирались по трем темам, и пространственная изоляция — только одна из них.
По какому принципу вы выбирали поселения, подходящие для исследования?
Важно было не только то, чтобы туда нельзя было добраться на личном или общественном транспорте круглогодично. Отсекались поселения военных и вахтовиков, кордоны в заповедниках, разнообразные ведомственные или промышленные объекты.
Как долго вы находились в каждом поселке?
Ни в одной деревне я не засиживался больше семи дней и вообще ориентировался не на длительность нахождения в одном месте, а на количество поселений и разнообразие регионов, в которых хочу побывать.
Что вас удивило больше всего в отрезанных от цивилизации поселках?
Я ожидал, что там будут люди более сплоченные и самоорганизованные, однако был удивлен тому, как они выступают против строительства дорог в их села.
Почему?
Они осознают преимущества своей изоляции.
И не жалуются, к примеру, на недоступность медицины?
В российских деревнях вообще принято жаловаться, но в этих отрезанных от цивилизации селах давно ничего не получают и не ждут ничего. Рассчитывают только на себя и ведут очень активный образ жизни.
Есть мнение, что сами по себе люди на севере не селятся. Приехать поохотиться или поработать на каком-то предприятии — это одно, а жить постоянно — совсем другое. За счет чего существуют исследованные вами села?
Люди там больше ориентированы на собирательство, рыбалку, реже — на охоту. Огороды там ведут для себя.
Почтальоны, фельдшеры имеются?
Да, встречаются. И еще продавец, директор и единственный сотрудник Дома культуры, почтальон. В селах покрупнее имеются школа и какой-то представитель администрации. Но существуют деревни, где никого, кроме почтальона, например, нет. Указанными профессиями там, по большому счету, и ограничивается возможность официального трудоустройства.
То есть люди там получают либо пенсию, либо пособие по безработице?
Пенсию — да, но на биржу труда предпочитают не вставать. Слишком дорого и тяжело обходятся поездки в райцентр, чтобы отмечаться в качестве безработного два раза в месяц.
А бизнесмены в изолированных селах есть?
Предприимчивость — одна из главных черт характера у жителей изолированных сел, но только в двух исследованных поселениях я встретил официальные сельскохозяйственные кооперативы.
Живущие в изоляции люди ничего не просят у государства, а следовательно, не чувствуют нужды ему в чем-то отчитываться или за что-то платить. Бизнес там ведется, но он находится в тени: сбор ягод, грибов и других дикоросов, содержание пилорамы, а иногда и магазинов, мини-гостиниц для туристов-экстремалов.
Еще местный уклад жизни отличает использование большой территории в своих хозяйственных нуждах. Человек там может уйти за сотню километров от жилья и считать, что он все еще «у себя дома».
Это как-то отражается на характере человека?
Они доверчивее. К своим и внешним тоже. Они обустраивают охотничьи избушки в тайге, которые не запирают (в большинстве случаев). Могут хранить там довольно дорогостоящие предметы: лодочные моторы, дизельные генераторы.
Эти люди осознают и дорожат своей свободой. Государство им не помогает, но и не мешает. Такая самостоятельность их устраивает. Переселяться ближе к людям они не хотят.
То есть оттуда нет такой утечки молодежи, как из обычных сел и малых городов?
Процесс депопуляции там есть, но он идет медленнее. Я рассматривал либо русские, либо обрусевшие поселения, чтобы их можно было сравнивать с теми, что «на Большой земле». О том, что происходит в национальных селах, я судить не берусь.
Отмечу, что в поселках, которые живут в слабой изоляции, к примеру, отделены рекой, при отсутствии моста, депопуляция идет еще быстрее, чем в обычных русских деревнях.
Устойчивое число жителей сохраняется только в селениях, которые сильно удалены и по-настоящему изолированы.
А как с риском столкнуться с какими-нибудь бандитами?
Во-первых, в каждом доме там есть охотничье оружие, и хозяева умеют им пользоваться. Во-вторых, добираться туда слишком проблематично, соответственно, выбираться с краденым тоже. В тех поселках, где я бывал, проблемы у жителей если и возникали, то не с криминальными элементами, а с пограничниками или военными.
Какие?
Те могут охотиться без лицензии или стрелять в стада оленей, вымогать туши и так далее.
А пожаловаться начальству или прокуратуре?
Вообще, там принято решать вопросы самостоятельно, но договориться (и тем более справиться) с вооруженными людьми, облеченными властью, невозможно. А жаловаться на них, не имея серьезных связей, бесперспективно.
Зато классического конфликта с дачниками у них, видимо, нет.
Да. Летом приезжают родственники, живущие в городах. В остальное время по своему половозрастному составу изолированные села схожи с обычными нечерноземными: большинство жителей пенсионеры и совсем немного детей, но зато больше людей в зрелом возрасте.
Есть и исключения. К примеру, в наиболее удаленном из посещенных сел 70 из 400 жителей — дети.
То есть будущее у изолированных поселений есть.
Да, но пока трудно понять какое. Эти села относительно устойчивы, но это необязательно говорит о каком-то развитии. С другой стороны, нужно ли развитие, если им и сейчас хорошо?
Телевидение, интернет им доступны?
Да, там распространено спутниковое телевидение и интернет. Мобильной связи при этом часто нет. Они в курсе важных международных новостей. Однако события, происходящие в городах, этих людей особенно не волнуют.
Спутниковый интернет — услуга дорогостоящая, то есть нельзя сказать, что они бедствуют?
Потратиться на спутниковый интернет согласны не все. Из некоторых деревень молодежь ездит к друзьям в соседние, чтобы посидеть в интернете. Ну, а так не бедствуют, да. Одним только собирательством семья может заработать несколько сотен тысяч рублей за сезон. При этом никаких налогов, коммуналки люди не платят. Там любят шутить, что, мол, никто здесь не работает, но у каждой семьи по две машины.
А зачем им транспорт, если нет дорог?
У них есть машины, которые хорошо передвигаются по бездорожью. Поселенцы сами обустраивают дороги, намораживают ледовые переправы, обустраивают зимние вездеходно-тракторные и снегоходные пути. А еще сами расчищают просеки под ЛЭП, укрепляют берега рек и так далее. Другими словами, сложа руки не сидят и по принципу «моя хата с краю» — тоже. Возможно, поэтому там почти не встречается классический в представлении горожан персонаж для русской деревни — ленивый бездельник-алкоголик.
Если у кого и есть проблемы со спиртным, то к таким относятся снисходительно. Стараются предложить подработку, не бросают на произвол судьбы. Так же и с одинокими стариками. Это делается безвозмездно, в остальных случаях любая услуга предполагает взаимность, если необходимость возникнет. Взаимопомощь и самоорганизация в изолированных селах — основа выживания.
Какая экспедиция стала для вас самой сложной?
Во всех экспедициях, кроме одной, я путешествовал в одиночку. Наиболее сложной и в то же время интересной для меня была экспедиция по реке Мезень. Чтобы не зависеть от транспорта и дорог, которые там иногда развозит и затапливает, мы с моим товарищем Всеволодом Соколовым передвигались от деревни к деревне, сплавляясь на надувной байдарке.
К тому же люди там во многом живут рекой, и наблюдать за этим удобнее с воды.
Звучит как описание живописного похода. А в чем были трудности?
Штука в том, что мы сели в байдарку впервые в жизни, а весь маршрут составил 450 километров!
Ночевали мы в палатке, охотничьих избушках и у местных жителей. Почти каждый день шел дождь, а под конец, ближе к сентябрю, было уже довольно прохладно. Дневная температура составляла 9 градусов.