В минувшем году тверские полицейские прославились тем, что заставляли местных жителей признавать вину за нераскрытые преступления. Таким образом стражи порядка улучшали статистику. Их московские коллеги оказались куда креативнее. Когда 23-летний Андрей (имя изменено) попался с наркотиками, полицейские сперва припугнули его, а затем согласились «простить» — правда, с одним условием: он должен сняться в телешоу. Подробности необычной истории ее герой рассказал «Ленте.ру».
— Дело было этой осенью, когда мы с друзьями отдыхали на квартире в одном из спальных районов Москвы, — рассказывает Андрей. — Ближе к ночи все были изрядно навеселе, а планы у нас были далекоидущие. В какой-то момент я и еще пара человек отправились, скажем так, на поиски приключений. Их итогом стали два грамма фена (жаргонное название наркотика амфетамина — прим. «Ленты.ру») у меня в кармане.
На обратном пути мы нарвались на двух патрульных. Увидев, в каком мы состоянии, они быстро всех обшмонали и проверили документы. У друзей при себе ничего запрещенного не было, а у меня почти сразу нашли порошок. При этом паспорта у меня при себе не оказалось. Пару лет назад я уже получал условный срок за наркотики, и хотя он истек, рецидива точно не хотелось. Я испугался, что на этот раз точно сяду, и стал упрашивать отпустить меня.
Полицейские слушать не стали — сразу закинули в машину и повезли в участковый пункт. Там меня обыскали: открыли телефон, все пачки с сигаретами — в общем, перетрясли все мое барахло. Я стал лихорадочно вспоминать, сколько у меня денег — выходило около четырех тысяч рублей. Я попытался предложить взятку, но менты, узнав о сумме, только посмеялись. Говорю: «Я больше найду. За сколько отпустите?» А они в ответ: «Миллион у тебя есть? Нет? Ну вот и будешь сидеть».
Правда, сидеть в участковом пункте было негде, и трое полицейских повезли меня в «обезьянник» (жаргонное название камеры в отделе полиции— прим. «Ленты.ру»). Пока конвоиры обсуждали в машине свои дела, я попросил разрешения позвонить знакомой, чтобы одолжить денег. Я наивно думал, что лишние пять тысяч могли изменить мое положение к лучшему. Ответ был коротким: «Без звонков обойдешься».
Я заикнулся о своих правах, но от меня отмахнулись и сказали, что дадут позвонить позже. Тем более что у полицейских были дела поважнее: по дороге они увидели какого-то алкаша у метро, посадили в машину, а потом просто высадили подальше от перехода. Наконец, меня привезли в «обезьянник», где я должен был сидеть до установления моей личности и решения суда о мере пресечения. Ехать в наркологичку (наркодиспансер — прим. «Ленты.ру») сдавать анализы я, понятное дело, отказался. Все мои вещи вплоть до шнурков забрали. Позвонить и сообщить хоть кому-то о том, где я, мне в итоге так и не удалось.
В «обезьяннике» я провел больше суток. Обращались со мной нормально: когда хотел в туалет — выпускали, даже еду принесли. Правда, качеством она не отличалась: макаронами по-флотски там назвали «Доширак» с раскрошенным фаршем и двумя печеньями прямо в бульоне. Однажды меня даже отпустили одного, без наручников покурить на улицу. Сначала я хотел втихую свалить, но потом решил, что будет хуже.
Чуть позже в моей камере закрыли двух проституток, бомжа и таджиков, которые умудрились протащить с собой насвай (табачный продукт, в состав которого входит куриный помет — прим. «Ленты.ру»). Публика на контакт шла охотно, и такое общение хоть как-то разгоняло тоску. В какой-то момент проститутки начали обсуждать своих клиентов... Словом, вечер оказался насыщенным.
Утром нам с девушками сообщили, что мы втроем едем на слушание. Когда я вышел из камеры, мне сразу отдали все мои вещи, и это показалось странным. В дороге полицейские рассказывали мне, как будет проходить процесс. Не волнуйся, мол, все по очереди пойдут, со всеми поговорят. Один посоветовал: «Ты, главное, в суде хорошо себя покажи, может, отпустят. Расположи их к себе, расскажи, как до такой жизни докатился».
В здании суда нас проморозили около шести часов: мы просто сидели на скамейке и наблюдали, как входили и выходили из зала другие люди. На вопросы конвоиры отвечали: «Да куда ты так торопишься! Еще успеешь, не волнуйся». Меня уже стали одолевать невеселые мысли: может, у них на меня какие-то планы и меня посадят лет на десять? Я заметил, что один из полицейских бросает на меня странные взгляды и постоянно с кем-то переписывается. Через пару минут он велел посмотреть на него — и, будто в шутку, пару раз щелкнул меня на камеру телефона.
...Шесть часов ожидания обернулись тем, что в зал суда ни я, ни проститутки так и не попали. Нам просто сказали: слушание сегодня не состоится, так как «мы не успели, и все уже закрывается». Двое полицейских разошлись по своим делам, а один, самый старший и седой, посадил нас в машину и повез обратно в отделение.
По Москве мы катались около часа. В какой-то момент полицейский заехал в продуктовый и потащил нас с собой, чтобы купить себе хлеба с колбасой. Потом он поел в машине, и бесцельное наматывание километров продолжилось. Сначала я думал, что он ищет нарушителей по городу, но потом сообразил, что нас просто возят кругами: хотел бы вернуть в «обезьянник» — давно бы это сделал.
Проститутки, казалось, вообще не беспокоились о том, что их опять запрут, спокойно обсуждали, как пойдут на свадьбу к подруге, и заигрывали с ментом. На мой вопрос, куда мы едем, ответа не было. Седой просто менял тему, расспрашивая, кем я работаю, кто мои родители. А я все пытался понять, чего же он хочет, зачем тянет время. Может, нас просто припугнули судом и отпустят по домам без последствий?.. Правда, все эти мысли исчезли, когда мы припарковались неподалеку от телецентра «Останкино». Нам сказали: «Идите к зданию, вас там встретят. Если я увижу, что кто-то пошел в другую сторону, выйду следом и снова посажу в "обезьянник"».
Зачем нам идти в «Останкино» и что там будет происходить, полицейский объяснять не стал. На мой вопрос насчет того, что будет с судом, он лишь ухмыльнулся и сказал: «Не переживай, я тебе получше вариант предлагаю».
Мы с проститутками вышли из машины и одна, закатив глаза, сказала: «Ну вот, опять на телек». Они начали обсуждать какие-то телешоу, для которых набирают актеров на всякие дурные роли, а я просто шел куда велено, оглядываясь на сидящего в машине мента. Недалеко от входа в телецентр нас встретили мужчина и женщина и внимательно осмотрели с ног до головы. Проституток сразу увели, а мне велели идти за сотрудницей. Никаких вопросов, кто мы и откуда, у встречающих не возникло.
Меня завели в помещение, похожее на гримерку, и объяснили, что происходит. Оказалось, я приехал для участия в каком-то телешоу: сейчас меня приведут в порядок и дадут инструкции, что говорить в эфире. Я попытался было отказаться, но меня сразу предупредили: «Как хотите, но вас же предупредили, что в таком случае будет?» Передо мной положили какой-то договор, вроде согласия на участие, который необходимо было подписать. Пораскинув мозгами, я подписал.
Мне толком не объяснили, что из себя представляет шоу и какой сюжет будет в этом выпуске. Сказали, что нужно сыграть друга какого-то наркомана и односложно отвечать на вопросы, изображая из себя виноватого. Нормальный внешний вид мне придать не старались, чтобы больше походил на криминальный элемент. Сказали самому привести себя в порядок, слегка причесали и выдали какой-то свитер вместо грязной футболки.
Потом меня завели в помещение с монитором, на котором можно было видеть все, что творилось в студии. Программу я не узнал, как и ее ведущего, потому что телевизор вообще не смотрю. В центре сюжета была какая-то семья, занимающаяся поставками наркотиков в Москву, — они пытались выкрасть обезболивающее, предназначенное для гуманитарной помощи.
Уже в студии я понял, что прямого эфира нет. Мы сидели в зале, где все бурно обсуждали проблему наркотиков, а семейство «наркобаронов» показательно осуждали. Среди гостей-экспертов сидели какие-то психологи, участники программ по борьбе с зависимостью и другие подобные люди. Слова мне практически не давали, а если и задавали вопросы, то только те, на которые можно односложно ответить «да» или «нет». В основном я просто сидел и кивал, пару раз попытался прокомментировать происходящее, но ведущий просто переводил разговор на другую тему.
Полчаса спустя ведущий выдал идиотскую фразу о том, что все, хоть раз попробовавшие наркотики, опасны для общества и вообще чуть ли не потенциальные убийцы. Я громко огрызнулся — мол, что за чушь вы порете? Меня заткнули тут же: остановили съемку и сказали молчать до конца программы.
В конце гости и эксперты начали подходить к телевизионщикам и спрашивать, когда выйдет шоу. Им отвечали, что «получилось так себе». Если не будет важных тем, то отснятое окажется на экранах через неделю, а если будут, то выпуск может вообще не выйти в эфир или останется про запас. Я надеялся на такой исход, чтобы родственники и друзья не увидели, как позорно меня использовали.
Позже всем объявили, что герои программы могут забирать свои вещи и получить деньги за участие. Всех завели в кабинет, где на столе лежал список наших фамилий с прописанными напротив суммами. Оказалось, мне положено около 14 тысяч рублей, но когда я спросил про них, сотрудница просто махнула рукой: «Деньги за вас уже получили». Сначала я не понял, зачем ментам напрягаться и рисковать ради такой мизерной суммы, но потом вспомнил слова проституток... Мероприятие обретает смысл, если допустить, что героев в «Останкино» полицейские поставляют регулярно.
Из студии меня отпустили без проблем. На улице было уже темно, и седого на парковке я не увидел, зато неподалеку стояла еще одна полицейская машина, куда посадили главного героя программы. Выходило, что не я один был на шоу «подсадной уткой»...
Через два дня мне позвонил один из тех троих полицейских, что занимались мной, и попросил «отметиться в отделении». Я сказал, что его коллега меня отпустил. Он отошел на пару минут прояснить ситуацию, потом извинился за беспокойство. Вот так и закончилась вся история. Вышло шоу с моим участием или нет, я узнавать не стал — нервы целее будут.
— У ток-шоу, как правило, хорошие отношения с полицией, — рассказывает в беседе с «Лентой.ру» бывший телепродюсер Ольга (имя изменено). — Бывает, что сотрудники дают какую-то информацию, помогают контактами, приглашают на съемки своих коллег.
В моей практике был случай, когда полицейский привел к нам в редакцию бомжа, которого нашел в аэропорту Домодедово. Он сказал, что собирался к дочери в Якутск, но потерял память и хотел бы вернуть свою семью. Полицейский оказался отзывчивым, попытался найти контакты по своим базам, но не смог и обратился к нам. Мы нашли дочь этого человека, и потом они встретились в студии.
А вообще-то я понимаю такую форму сотрудничества с полицией, как в случае с Андреем, ведь искать героев для таких шоу ой как не просто. У коллег бывали случаи, когда героев заводили в студию обманом — говорили, что их не будут снимать. Иногда люди в панике пытались убежать из студии, поэтому в зале закрывали двери. Некоторые дрались с родственниками, которых видели на программе, так как продюсеры сталкивали их между собой.
Телекомпании серьезно страхуют себя от судебных исков. Каждый герой перед съемками подписывает договор, где прописано, что он разрешает использовать свое изображение и личные данные. Продюсер должен извернуться и сделать так, чтобы человек поставил подпись, даже если он не понимает, куда едет. Как правило, с этим проблем нет: на телевидение обычно идут простые люди и, как я думаю, не всегда адекватные.
— За свою практику я ни разу не сталкивался с историями, подобными той, что рассказал Андрей, — рассказал в беседе с «Лентой.ру» Владимир Воронцов, основатель сообщества «Омбудсмен полиции». — Конечно, это недопустимо, особенно если поставлено на поток, и подпадает под статью 285 УК РФ («Злоупотребление должностными полномочиями»). Поскольку в месте, описанном героем истории, мужчины и женщины содержались в одной камере, речь, скорее всего, идет о СПЗЛ — специальном помещении для задержанных лиц. Раньше оно называлось КАЗ — камера административно задержанных. Человек в любом случае должен быть проведен по книге учета лиц доставленных и задержанных, где есть специальная графа с указанием основания. Для этого необходим либо протокол административного задержания, либо протокол задержания по подозрению в совершении преступления. Поместить в камеру без проведения по книге — очень опрометчивый поступок, поскольку за этим следят представители Общественной наблюдательной комиссии (ОНК), прокуратуры и вышестоящих подразделений МВД. Но теоретически полицейские все же могли не записать задержанного.
Что касается сумм, здесь допустимо провести сравнение с той же несанкционированной торговлей. Гипотетически владелец каждой нелегальной точки на районе с фруктами-перчатками платит от 20 до 50 тысяч рублей в месяц, чтобы его не трогали. Начальник УВД, который с них кормится, вряд ли станет рисковать своим положением ради того, чтобы заработать меньше.
Поэтому за ситуацию с «Останкино», вероятно, в ответе руководители какого-то очень низкого звена либо сотрудник, который сумел провернуть подобное без ведома руководства. Например, в сговор могли вступить участковый и сотрудники дежурной части, которые отвечают за камеру с задержанными.
— Как правило, «верхушкой» любого ток-шоу становятся люди, которые так или иначе работали в криминальной журналистике, — говорит бывший продюсер телепрограмм Екатерина (имя изменено). — Все просто: чем больше у тебя связей с правоохранительными органами, тем проще докопаться до кого-то или установить контакт.
У нас были случаи, когда героев программы задерживали прямо в студии: во время подготовки выяснялось, например, что они не платят алименты бывшим женам. Жен тоже приглашали на съемки, и весь этот ад происходил на их глазах. На самом деле сказать, что полицейские нам помогают, можно лишь условно, потому что раз на раз не приходится. Они могут и помочь, и вставить палки в колеса.
Лично у меня был позитивный опыт: в прошлом году, когда я работала на ток-шоу, нужно было найти женщину в одном из регионов. Она была бомжихой, проституткой и сиротой — и вдруг у нее отыскалась родная сестра, которую в младенчестве удочерила европейская семья. Сестра написала нам в программу с просьбой помочь в поисках. Эту программу нам помогли снять полицейские — они сумели найти эту женщину и сделать ей паспорт для вылета в Москву, хотя в паспортном столе был выходной день.
Мы потом символически отблагодарили ребят, хотя они ничего не просили, помогали по-человечески. Заплатили по пять тысяч рублей. Платят ли вообще ток-шоу полицейским? Бывает, но чаще тут работают личные отношения или бартер: они выручают нас, а мы — их. Как-то раз, например, мы нашли человека, который находился в федеральном розыске, и «отдали» сотрудникам. Была прикольная ситуация: сидели с ними в машине, караулили одного персонажа, и они нам говорят: «Слушайте, журналисты, поможете? Надо в эфире человечка в розыске показать. Может, кто узнает». А я смотрю на фотографию разыскиваемого — и вижу нашего героя. О, говорю, да он живет в Москве, в гостинице, и у него завтра съемки…
Вот так менты не нашли человека, а у нас получилось. Но продюсер не может не найти героя и не уговорить на съемку, иначе его уволят. Приходится идти на разные методы. Мои коллеги, например, зашли в квартиру к одной семье и прожили с ними четыре дня, чтобы героев не перехватили конкуренты. Я слышала историю, когда люди не открывали продюсеру — и она просто подожгла им дверь. Когда они выскочили наружу, она уговорила их поехать на программу, и в итоге сняла.
В истории, где полицейские привезли на программу героя, я вижу два варианта: либо это бартерные взаимоотношения конкретного продюсера и ментов, либо руководство программы пошло на подобные меры, чтобы снять конкретного героя по заказу. Если продюсеры так нашли парня, который просто сыграл роль, это говорит об их непрофессионализме. Они [испортили] программу и, чтобы выйти из положения, подключили свои связи.
С точки зрения работы — они молодцы, выкрутились. А с точки зрения этической — это все недопустимо и непрофессионально. Полицейские, конечно, могут поставлять людей за деньги, но это скорее единичные случаи. Здесь все упирается в вопрос продюсерской работы: некоторые ради программы могут сотворить все, что угодно.