Дальний Восток сейчас в моде. Туда едут не только китайцы (которые и так везде), но и жители российских городов, начинающие ценить все прелести собственной страны — от Мурманска до Петропавловска-Камчатского. А когда президент говорит, что Камчатка — это самое красивое место в России, становится ясно: там точно стоит побывать и все увидеть. Корреспондент «Ленты.ру» проехал несколько сотен километров по полуострову на Porsche Cayenne Coupe и понял, за что его можно и нужно любить. И край, и автомобиль.
«Да я сейчас покажу, как мишка по городу у нас гуляет. На телефоны все снимали. Во!» — повариха Юля достает смартфон, протирает экран о бедро и включает видео. Под бодрый закадровый мат, нервный женский хохот и эпизодические визги медведь совершает вечернюю пробежку. Правила не нарушает, движется строго по тротуару. Больше всего это похоже на джоггинг — такой легкий бег трусцой вокруг торгового центра. Оператор снимает с водительского сиденья машины. Короткая зарисовка обрывается фразой: «Фу, меня аж трясет всю!»
У Юли на смартфоне много интересного. Она живет в Петропавловске-Камчатском, растит в одиночку сына на 23 тысячи рублей в месяц, готовит роскошную уху и время от времени снимает вертикальные видео. «Косаток хотите посмотреть? Они шустрые такие. Я сейчас скину. О, а лежбище котиков видели? Прислать? У меня полно всего, у вас в Москве такого нет», — Юля делится редкими сюжетами, разрешая на Большой земле выдать их за свои. Просто кидает в WhatsApp и продолжает разливать дымящийся суп.
Юля работает на небольшой прогулочной яхте, которая катает туристов вдоль побережья полуострова. Она готовит для них, накрывает им стол в каюте и развлекает рассказами о Камчатке и своей жизни. Начало беседы оказывается веселым, ироничным и даже снисходительным: «Ничего вы там не видели, в своей Москве, а вот у нас тут недавно вулкан проснулся, а вчера атомная подлодка навстречу вышла».
Это весело, но потом выясняется, что Юля — трехтысячная в очереди на квартиру при населении города в полмиллиона, и задор пропадает. Когда думаешь о том, как прокормить себя и ребенка, сложно восхищаться вулканами (которые, кстати, здесь называют сопками). Не до них. А когда зимой выпадает по полтора метра снега, невозможно полноценно наслаждаться дикой природой, потому что у тебя в этот период всего лишь одна задача — выжить. «Зато цунами до нас не дойдут. Волны разбиваются о скалы на подходе, силу теряют. Так что нестрашно», — уверена Юля. И ей веришь. Как и в то, что когда-то она наконец получит квартиру.
Камчатка — как будто недавно открытая планета. Она почти не заселена. Она не освоена. Она пока непонятна самой себе. Она прекрасна, но пока черт знает, что с ней делать. Крупнейший город — Петропавловск-Камчатский, в котором полночь, когда в Москве 15:00, похож на незаконченный набросок. Только дороги более-менее прочертили. Все остальное так — наметили: вот тут на холме — горстка пятиэтажек, здесь еще несколько, подальше от центра дома покучнее поставим, обязательно церковь, и сюда тоже их парочку, огромный крест в центре кругового движения, несколько стекляшек с евроремонтом, еще церковь — готово!
И дальше уже как-то само: магазинчики, рынки, автомастерские, театр и сквер строго напротив городской администрации и что-нибудь уродливое, стеклянное, лужсковско-золотое (получившее здесь в народе название «дом Баскова»). А вокруг потрясающая природа же! И правда, что ее портить какой-то там архитектурой.
Особо архитектурой не стали засорять и зону аэропорта. Раньше было просто чистое поле. Три года назад построили синюю теплицу из оргстекла для прилетающих. В ней одна лента багажа, немного посадочных мест, пара уборных и куча рекламы. Как эта палатка отапливается зимой, страшно представить. В ней стоят какие-то агрегаты с потенциально полезным набором функций (кажется, что даже обогрева), но площадь все-таки слишком большая.
Зона прилета здесь — это просто улица за воротами, которые приветствуют вышедших с багажом из пластмассового ангара пассажиров надписью «Добро пожаловать». Парковка — это просто асфальт за спинами встречающих. Движение по нему почему-то сначала идет по левосторонней схеме, как в Японии, а потом уже становится привычной для России. Точка, в которой одно переключается на другое, находится где-то у шлагбаумов. Или просто можно пристроиться за огромным праворульным внедорожником: обычно он решает, когда поедем «нормально».
До города ехать недалеко, и встречает он внушительной каменной композицией с величавой надписью «Здесь начинается Россия». Венчает постамент пара медных медведей, один из который несет в пасти лосося. Неистовый символизм, второму бы в зубы балалайку. Вдали в облаках кутается вулкан Авачинский. Впереди — бесконечная дорога с нехарактерной для России желтой разделительной полосой.
Дороги отличные, так что можно насладиться всеми (практически безграничными) возможностями Porsche Cayenne. Правда, скоростной режим безнаказанно нарушать не получится: все утыкано камерами, и по дороге много постов. На одном из них остановили всю разноцветную колонну Porsche по двум серьезным причинам. Проверить, нет ли в багажниках контрабандной икры, и расспросить о машине — разгон до сотни (пять секунд), лошадиные силы (440), цены (от 5 877 000 рублей). Нормальный такой мужской разговор на трассе, соединяющей необозримость с бесконечностью.
Путь лежит среди гор, холмов, сопок и вежливых водителей. Они здесь строго соблюдают правила и ничего не пересекают в неположенных местах — ни желтые полосы, ни белые, ни какие бы то ни были. На круговом движении все выстраиваются друг за другом. Пробки не объезжают по тротуарам. Даже не сигналят лишний раз.
На Камчатке взаимовыручка — это основа отношений. Фундамент жизни. Особенность менталитета. Цемент бытия. Люди здесь всегда готовы помогать друг другу, и мало кому в голову придет вести себя по-идиотски на дороге, когда вокруг медведи, а зимой (которая здесь с октября по июнь) заметает дороги по пояс, и в любой момент можно оказаться в шаге от смерти. Сегодня нахамил — а завтра застрял и замерз. Ну и кому это надо?
А вот ребята на машинах с регионом 125 (Приморский край, Владивосток) ведут себя здесь в лучших традициях российского юга— с обгонами по встречной, морганием дальним светом и грозным вытягиванием подбородка в порыве разглядеть, кто же посмел ехать медленнее скорости звука. Но даже и «сто двадцать пятые» на гелендвагенах далеко не все строят из себя хозяев дорог с роковым прищуром. Атмосфера мобилизует сама по себе.
Кстати, о стройке. На любом направлении и на каждом шагу здесь встречается реклама стройматериалов. Причем в промышленных масштабах. Поддоны, шлакоблоки, бетон, песок, вагонка, металлочерепица. Куда ни глянь — что-то из этого занимательного набора обязательно встретится.
Интересно, может ли, допустим, покупка шифера быть импульсной: увидел рекламу — резко по тормозам, разворот — и мчишь на склад, где выстроилась очередь из таких же! И насколько непредвиденной должна быть заливка стяжки, чтобы именно плакат на автобусной остановке (а не прораб) заставил заказать мешки с пескобетоном.
Несмотря на такой богатый выбор материалов, нет ощущения, что в городе все активно что-то возводят. Напротив — ближе к окраинам (если этот термин вообще применим в тех краях) много незавершенных архитектурных ансамблей, понуро зарастающих бурьяном на своих шести сотках. Достроенные дома выглядят по большей части скромно, чисто и опрятно. Ни цыганских дворцов, ни психоделических особняков, ни азиатских пагод. Сплошной кирпич да резной палисад.
Когда заканчивается частный сектор, начинается такая природа, какую описать словами трудно даже обладателю самого богатого вокабуляра. За каждым поворотом открывается такой вид, что сначала замираешь, потом выкрикиваешь что-то матерное, потом пытаешься это сфотографировать — и с разочарованием смотришь в экран, который, конечно, не передает даже сотой части того, что видят глаза.
Каждый кадр, который только могло охватить зрение, — это произведение искусства с выкрученными на полную фотошопными фильтрами. И хочется взлететь, чтобы увидеть всю эту инопланетную, бескрайнюю сумасшедшую красоту на общем плане. Летают на Камчатке часто. Вертолет — это не какой-то выкрутас для богатых, а единственное средство передвижения, на котором можно добраться до многих мест. Правда, транспортом для бедных его тоже назвать нельзя. Полетать над сопками и долинами с посадками у гейзеров, на пляжах и в заповедниках стоит 45 тысяч рублей на человека. Арендовать на день Ми-8 вместе с командой — полтора миллиона рублей.
Во время такой прогулки выкристаллизовывается парадоксальная мысль, которая становится навязчивой идеей. С одной стороны, она заключается в том, чтобы вернуться на базу живым — то есть не съеденным медведем. С другой — подсознательно ждешь с ним встречи. Не слишком близкой, но достаточной, чтобы его рассмотреть. И чтобы видео для сторис нормальное получилось. При этом сопровождающие инспекторы с ружьями вселяют не столько уверенность, сколько надежду: неужели сейчас выйдет! А если выйдет — что делать?
Инструкция по безопасности на случай встречи с медведем звучит очень трогательно. Она по сути состоит из одного пункта, повторенного в разных вариациях: не паниковать. Отличный совет в духе мотивационных речей великих бизнес-коучей. Не паникуйте, верьте в себя, сушите штаны! И, оказывается, медведь при нападении не встает на задние лапы во весь рост. Атакует, имея три точки опоры, готовый броситься в погоню за противником, если тот решит бежать (кстати, этого делать не рекомендуется).
Медведи на Камчатке избалованы вниманием. Медведицы с медвежатами и вовсе романтизированы. Туристы их, конечно, побаиваются, но воспринимают как сказочных персонажей. Да, вроде бы грозный хозяин тайги, может и голову снести, но точно не тебе, а какому-нибудь китайскому туристу. Это, кстати, не шутка. Местные егери рассказывали как минимум о трех бедолагах, попавших под горячую медвежью лапу. И это в заповеднике!
Одного путешественника растерзали у реки, когда он вышел покурить за специальное ограждение, второго настигли в туалете, а того самого китайского туриста съели, когда он спал. Говорят, он весь день донимал медведя своей камерой, пытаясь сделать хороший снимок, и тот дождался ночи, залез в палатку и снял с горе-фотографа скальп. При том что рядом спали другие туристы — они остались целы.
«Вообще, шесть-восемь съеденных за год — это нормально. Сейчас вот троих сожрали, время еще есть, — разряжая ружье, рассуждает Ольга, работающая в Кроноцком заповеднике инспектором. — Мишки мирные в целом, просто их нельзя прикармливать и доставать не нужно. К нам приезжает много китайцев, они не понимают ни по-русски, ни по-английски, носятся здесь со своими огромными объективами, выслеживают, отбиваются от групп. Да и среди наших тоже бестолковых хватает».
Из рассказа про несчастных, ставших невольными звеньями пищевой цепи, становится понятно, что остаться в живых на Камчатке на самом деле не так сложно. Просто слушай, что тебе говорят инспекторы, ходи там, где безопасно, и не тупи. Медведю по большому счету наплевать на человека как на пищу. В его сознании не заложено, что человек съедобный или что хорошо бы сократить численность населения полуострова. У него и без того полно своих дел: наесться к зимней спячке, хорошенько выспаться и снова есть перед тем, как заснуть. В целом стиль жизни более осмысленный, чем у некоторых людей.
Кстати, для людей на Камчатке такой выбор съедобного, что разбегаются глаза и рецепторы. Крабы, гребешки, кальмары, морские ежи, всевозможная и невозможная рыба, икра... Красная икра здесь особенная. Не хуже и не лучше той, что продается в банках в гастрономе у дома, а просто другая. И сложно остановиться на чем-то одном — хочется попробовать все сразу. И главное — для этого есть приличные заведения: в центре Петропавловска-Камчатского ресторан с неожиданным именем «Камчатка Local Kitchen», в загородном гостиничном комплексе «Лагуна» — место с игривым названием «Лось-Лосось». Цены лондонские, сервис сочинский, кухня неземная.
При всей необъятности и бескрайности Камчатка — место довольно уютное. Нет ощущения собственной никчемности в масштабах мироздания. Чувствуется, что ты не один здесь среди трех сотен вулканов. Что если не сегодня, то завтра на то же место придет кто-то еще. И это не медведь. Везде есть какие-то милые закутки — пусть даже заброшенные, которые очеловечивают даже пыхтящие вулканы. У подножия одного из таких вулканов встретился сарай с замком на двери. Значит, есть что туда складывать и есть что брать. А главное — есть кому брать и складывать.
Для того чтобы было очевидно, что путника ждут на горе, сделали даже скамейку с видом на долину. А еще здесь на высоте полутора тысяч метров, куда Cayenne без труда забрался в режиме езды по бездорожью, соблюдена милая древняя традиция — роспись по булыжникам в духе «ДМБ Ростов 98». В данном случае — загадочная «Стяга 2010».
Трогательного хватает и в городе. Чего стоит общественный туалет, примыкающий к рынку, где туристы закупают в промышленных масштабах дары моря по завышенным ценам. Всего пятьдесят рублей — и оказываешься не просто в уборной, а в роскошном ватерклозете, украшенном с такой любовью, что сады Семирамиды по сравнению с этим чудом флористики кажутся жалкими кустарниками.
Тепло и уют на Камчатке почти во всем. В общении с местными, с егерями, с полицейскими, с официантами, с китайскими туристами (пусть и в основном жестами), с экскурсоводами. В подходе людей к своей жизни и их отношении к гостям. Даже в разговорах о том, что ночью на базу отдыха заглядывал медведь (оказывается, подкрадываются медведи бесшумно). Даже как-то неловко было, что его никто не встретил и не позаботился. Может, он просто пришел посмотреть на пришельцев.