Северная Корея — это разруха, голод и диктатура, а Южная — рай с «Самсунгом», кей-попом и демократией. Примерно так рассуждают люди, воспитанные на антикимовской пропаганде. Между тем реальность куда сложнее и интереснее. Специально для «Ленты.ру» известный российский кореист Константин Асмолов написал цикл статей об истории Корейского полуострова и двух государств, бывших некогда одним целым. В прошлый раз мы рассказывали, как в Южной Корее 1980-х одна диктатура сменилась другой, а протестующих давили танками. В этот раз речь пойдет о том, как президент Чон Ду Хван создавал собственный культ и расправлялся с несогласными, и в то же время дружил с США и улучшал образ страны.
Итак, Пятая республика Южной Кореи была создана на крови участников восстания в Кванчжу, и с точки зрения движения за демократизацию стала даже хуже Четвертой. Уровень репрессий в ней был почти такой же, а с точки зрения личных качеств ее президент Чон Ду Хван ощутимо недотягивал до своего предшественника Пак Чон Хи.
Историк Брюс Камингс считает Чон Ду Хвана самым непопулярным корейским правителем. Если простота и скромность Пак Чон Хи не были напускными, то Чон был известен как человек упрямый и высокомерный, а его семья оказалась замешана в целой серии скандалов. Кроме того, переворот Пака был бескровным, а на счету Чона была бойня в Кванчжу. И даже когда первый в последние годы существования системы Юсин начал заметно меняться в худшую сторону, его все равно воспринимали неоднозначно, то у второго в конце правления доброжелателей практически не было. Как, впрочем, и в начале: историк Майкл Брин приводит в пример частую ситуацию, когда на торжественных приемах во время речей президента большинство присутствующих занималось своими делами и фактически игнорировало оратора.
Выход для улучшения образа Чон Ду Хвана был найден в копировании предшественника. Подобно Паку, Чон стремился подать себя как «отца нации», строгого, но справедливого правителя, образец для подражания. В то же время он учитывал ошибки убитого диктатора и опасался роста антиправительственных настроений, а потому противопоставлял свой стиль руководства авторитарному режиму Пака и позиционировал свою власть как социоориентированную.
Это проявилось в переименовании правящей партии из Демократической республиканской в Демократическую партию справедливости (ДПС), а также в провозглашении лозунга «общество справедливости», которым должна была стать страна. Идеологическая программа ДПС была окрашена в псевдолиберальные тона и составлена с учетом заимствованных концепций западной политологии. В ней выдвигалось пять главных целей: необходимость установления кореизированной демократии, благосостояние, справедливость, национализм и объединение.
Кроме того, при Чоне появился лозунг Новой Кореи, подхваченный последующими президентами, и начал осуществляться комплекс мер, направленный на радикальную смену имиджа страны в глазах международного сообщества. Корея должна была предстать не азиатской Нигерией, которой она была при самом первом президенте Ли Сын Мане, и не «нашим сукиным сыном», которой она была при Паке, а процветающей страной, идущей примерно той же дорогой, что и Япония.
Однако это было скорее окраской фасада. Чон повторял идеи Пака о специфичности «национальной демократии» и незрелости южнокорейского общества, неспособного принять демократию в чистом виде. В государственные мифы вернулись постулаты о корейской древности, причем в трактовке тех религиозных учений начала XX века, которые напоминают российских родноверов как таинственными источниками, аналогичными по достоверности «Велесовой книге», так и прочими утверждениями о величии Древней Кореи.
Так, уже начало 1980-х годов ознаменовалось новой вспышкой интереса к фигуре Тангуна — мифологического основателя корейского народа, потомка небесного духа и медведицы, историчность которого находится на уровне не столько князя Кия, сколько Царя Гороха. Тем не менее в августе 1981 года в Национальном собрании было решено пересмотреть содержание разделов учебников по отечественной истории, посвященных корейской древности. После обсуждения в содержание школьных пособий был внесен ряд изменений, важнейшими из которых были утверждения об историчности Тангуна, а патриотические историки умудрялись находить даже имена его полководцев или тексты боевых песен того времени.
Антияпонизм и борьба с «искажениями истории» тоже оставались частью идеологии. В 1983 году в ответ на выход очередных японских учебников истории, в которых оправдывалась аннексия, правительство Южной Кореи развернуло кампанию по сбору средств. На них был построен и открыт в 1987 году Мемориальный музей корейской независимости. Его экспозиция, которую автор наблюдал в 1990-м, была весьма примечательным примером националистической пропаганды — включая красочные диорамы с изображением пыток корейских патриотов или подписи класса «такой саблей японские полицейские зверски убивали корейцев во время мирных демонстраций». Символическое значение имело и то, что в 1986-м здание Корейского генерал-губернаторства было отремонтировано и превращено в Государственный музей.
Правда, в 1983 же году Япония предоставила Корее заем в 4 миллиарда долларов, составивший 10 процентов внешнего долга страны, а Чон Ду Хван совершил первый официальный визит в соседнюю страну, где встретился с императором. Однако извинения за колониальный период тот все-таки не принес.
Не избежал корейский президент и попыток мифологизировать самого себя. Согласно книге Чон Гым Сана «Чон Ду Хван — человек-предназначение», переведенной на английский в 1982-м, его рождение сопровождалось мистическими обстоятельствами, среди которых — видение у его матери перед родами. С 1983 года госбезопасность стала требовать от представителей печатных СМИ, чтобы в каждом номере газеты или журнала была хотя бы одна фотография Чон Ду Хвана.
Подобные попытки создания собственного культа сочетались и с неприглядным образом жизни членов семьи Чона. Хотя сам он не был чрезмерно коррумпирован, во взятках и иных экономических преступлениях погрязли и его старший брат Чон Ги Хван, и младший брат супруги Ли Чан Сок, и сама супруга. Ее впоследствии обвиняли в расхищении 42 миллионов вон (около 50 тысяч долларов) из бюджета созданной «Ассоциации воспитания нового поколения», которая получала крупные правительственные дотации. Как правило, коррупция выражалась в присвоении бюджетов гуманитарных организаций (на благотворительность шел минимум, остальное клали в карман), предоставлении «своей» корпорации монопольных прав на высокоприбыльные поставки или прямом «крышевании» той или иной отрасли крупным полицейским чином.
Недостаточная легитимность привела к сращиванию военно-бюрократической элиты с финансово-промышленными группами. Признаком этого был принятый в декабре 1980 года Закон о политических фондах. Он позволял партии создавать «группу финансовой поддержки», в которую входили коллективные и индивидуальные члены. Так появилась целая серия фондов наподобие президентского «Фонда Ильхе», формально возникшего для сбора пожертвований на гуманитарные цели и являвшегося крупной финансовой структурой.
Похожая ситуация была с правами человека, где формально произошли послабления. В 1982 году были смягчены условия зарубежных поездок и отменены все ограничения на путешествия, которые ранее весьма напоминали утверждение загранкомандировки в СССР. А для учащихся неполной средней и старшей средней школы отменили обязательное ношение формы.
Также считается, что Чон Ду Хван пытался отвлечь внимание общественности от тревожной внутренней политики при помощи спортивных событий или фильмов с изображением смелых сексуальных сцен, немыслимых в 1970-е. Диктатор хотел, чтобы публика собиралась в кинотеатрах, а не на площадях для антиправительственных выступлений, и развлекалась, не задумываясь о политической ситуации. В результате в 1980-х годах вышел шквал низкокачественных эротических фильмов, которые, правда, собирали очереди в кинотеатрах. Так, хит 1982 года «Мадам Эма» шел в прокате в течение четырех месяцев, посмотрели его более чем 310 тысяч человек, а породил он в общей сложности 13 сиквелов.
С той же целью был организован бум профессионального спорта. В 1982 году была основана Корейская лига бейсбола — этот спорт в стране до сих пор один из самых популярных. Затем последовали Профессиональная футбольная лига, а после — баскетбольная лига и традиционная борьба сирым.
Интересно, что в духе антияпонского тренда критики режима утверждают, что такая политика была то ли продиктована Чону тайными советниками из Японии, то ли копировала политику США в Японии после 1945 года. И даже идея провести в Сеуле Олимпийские игры была подсказана неким бывшим японским военным по имени Рюдзо Сэдзима в июне 1980 года.
На деле же правление Чон Ду Хвана было отмечено более серьезными нарушениями демократических норм, чем правление Пака. Наиболее яркий пример — красный цвет машины или галстука воспринимался как намек на коммунистические воззрения и мог стать поводом для расследования.
При Чоне был вновь приговорен к смертной казни Ким Дэ Чжун — главный оппонент Пака, имевший репутацию убежденного диссидента. Под давлением общественности высшую меру ему сначала заменили на пожизненное заключение, а позднее — на 12-летний срок. Однако через некоторое время, в 1982 году, ему дали уехать на лечение в США, фактически отправив в ссылку.
В феврале 1985 года Ким Дэ Чжун вернулся домой в сопровождении американской делегации. Таким способом его рассчитывали спасти от покушения, но это не помогло: группа представителей органов безопасности Кореи в одинаковых дождевиках в буквальном смысле кулаками проложила к нему дорогу, уложила американцев лицом на землю и уволокла Кима и его жену в автомобиль. Тот доставил его под домашний арест.
В середине 1980-х годов выросла численность полицейских подразделений, предназначенных для разгона демонстраций: в них состояли 150 тысяч человек. При этом среди бизнесменов самый большой подоходный налог платила владелица химической компании, обладавшая эксклюзивным правом поставки слезоточивого газа для нужд полиции. Чон Ду Хван также создал специальные отряды полиции под названием «Белая кость», состоящие в основном из мастеров боевых искусств, которые врубались в ряды забастовщиков, проламывая головы и выполняя роль штрейкбрехеров.
Отдельно отметим принятый в августе 1980 года Указ о чрезвычайных мерах по борьбе с общественным злом, тремя видами которого объявлялись насилие, наркотики и мошенничество. Задержанные по подозрению в подобных занятиях молодые люди могли быть фактически без суда направлены на «перевоспитание» с последующим принудительным трудом.
Две трети из них — 37 тысяч политически неблагонадежных лиц — прошли через так называемые «образовательные центры» (по-корейски — самчхон кёюктэ). Они были созданы по образцу армейских лагерей для новобранцев и предназначены для того, чтобы выбить из молодежи мятежный дух посредством сочетания постоянных избиений, больших физических нагрузок, недоедания и активного промывания мозгов. Заключенных подвергали пыткам и жестокому обращению, в результате чего погибли по крайней мере 54 человека — точных данных о числе жертв этих политических «чисток» по-прежнему не знает никто.
Считалось, что вместе с политическими туда направлялись на перевоспитание и хулиганствующие элементы, которые якобы там «перековывались». Но вопрос о том, до какой степени борьба с молодежной преступностью служила ширмой для расправ с представителями оппозиционно настроенной молодежи, еще требует изучения и анализа: представляется, что в условиях той жесткой тоталитарной системы, которую создал Пак Чон Хи, преступность не должна была развиваться.
Цензура же была такова, что издания были вынуждены слиться или закрывались. Кроме того, газеты не имели права держать собственных корреспондентов в других городах и были вынуждены полагаться лишь на контролируемые властями информационные агентства. В 1982 году «чтение между строк» было распространено в Южной Корее не меньше, чем в Советском Союзе. Информация на последней странице газеты Korea Herald об аресте двух студентов за распространение листовок означала, что прошла большая демонстрация. При этом люди боялись говорить по телефону о происходящем в стране, так как были уверены, что их разговоры прослушиваются.
Такая политика Чон Ду Хвана нередко вызывала противодействие США. В результате американского давления Чон пошел на отмену ряда непопулярных мер, в первую очередь, военного положения, а также закрывал глаза на эмиграцию недовольных — в Америку как в богатую свободную страну уезжало по 35 тысяч корейцев в год. Хотя эта вторая волна эмиграции в Америку (первая была в предколониальное и колониальное время) началась в период правления Пак Чон Хи, при Чоне уехало значительно больше людей.
Вообще, по сравнению с Ли и Паком Чон был куда более проамериканским президентом. В 1983 году состоялся визит президента США Рональда Рейгана в Южную Корею. Сам факт этой поездки уже указывал на то, что Республика Корея занимала не последнее место в стратегических планах США. На переговорах американский лидер подтвердил обязательства США в отношении корейской безопасности. Также была выражена готовность сохранить американские войска в Южной Корее и увеличить их боевые возможности.
Одновременно наблюдалась активизация совместных военных учений США и РК. Центральное место занимали ставшие ежегодными маневры Team Spirit, которые впервые проводились в 1976 году. Тогда они продлились 11 дней, а участвовало в них 46 тысяч военнослужащих. В 1983-м в учениях было задействовано 200 тысяч солдат, из которых 70 тысяч — американцы. Через год общее число выросло до 207 тысяч военных, а маневры стали важным этапом отработки стратегии Вашингтона и Сеула по нанесению превентивного удара по КНДР. В 1986-м в Team Spirit принимало участие уже почти 219 тысяч человек, из которых южнокорейцами были 139,5 тысячи.
Присутствие 40-тысячного контингента войск в Южной Корее обходилось США в 2 миллиарда долларов в год. Сеульский режим в свою очередь вызвался предоставить еще 1,2 миллиарда долларов в год.
При этом союз РК и США был укреплен двумя событиями осени 1983 года. Это попытка убить Чон Ду Хвана во время его визита в Бирму и инцидент со сбитым советской ракетой южнокорейским самолетом, после которого Рейган назвал СССР «империей зла».
В истории со сбитым «Боингом» хватает темных пятен. Например, когда самолет исчез, первой реакцией корейской прессы отчего-то была информация о том, что мирный пассажирский лайнер был без видимых причин перехвачен советскими военными самолетами и принудительно посажен на военный аэродром на Сахалине. Информация о его гибели появилась только несколько дней спустя.
Впрочем, в 1993 году российский президент Борис Ельцин передал Сеулу данные черного ящика со сбитого самолета. Из них следовало, что «Боинг» отклонился от курса из-за серии навигационных ошибок, и экипаж корабля до последней минуты не знал, что залетел на чужую территорию.
Иными словами, трагический инцидент выглядит как серия ошибок с обеих сторон, а не как результат чьего-либо злого умысла. Хотя достаточно сложно представить, что команда опытных пилотов сначала неверно заложила курс в навигационную систему, а потом игнорировала любые сведения о том, что самолет летит не туда.
Более того, это был уже второй похожий случай. В 1976-м из-за подобной ошибки южнокорейский пассажирский самолет вообще развернулся почти на 180 градусов и, вылетев из Парижа, вместо Аляски залетел в Карелию, где был подстрелен и посажен. Кто в здравом уме и твердой памяти поверит в такое совпадение?
Кроме того, движение в советском воздушном пространстве почти совпадало с маршрутом американских самолетов-разведчиков, которые не раз залетали туда и при плохой видимости могли быть спутаны с данной моделью гражданского самолета. Наконец, уничтожение гражданского самолета оказалось как нельзя к месту на фоне обострения холодной войны и совпало с первыми попытками представителей СССР и РК наладить какой-то диалог, о котором после инцидента можно было забыть. Эти факты легко собрать в версию, при которой речь идет не об ошибке, а о преступлении, и сознательном отправлении самолета на верную гибель.
Покушение в Бирме же произошло 9 октября 1983 года. Бомба взорвалась во время посещения южнокорейской правительственной делегацией мемориала Аун Сана на территории священного храмового комплекса. Это случилось как раз в тот момент, когда северокорейский лидер Ким Ир Сен встречался в Китае с Дэн Сяопином в поисках вариантов дипломатического прорыва в отношениях с США.
В результате теракта погибло 17 человек, в том числе вице-премьер и министр иностранных дел РК, еще 14 человек были ранены. Чон Ду Хван чудом остался жив — делегация была достаточно представительной (визит был не только в Бирму, а по всей Южной Азии), и его машина оказалась в хвосте процессии, в то время как исполнители теракта сработали, когда открылись двери первой. Сам мемориал также получил серьезные повреждения, при том что взорвалась лишь одна из трех закрепленных на крыше бомб.
Диверсантов поймали через два дня: один был убит при задержании, двое других пытались неудачно покончить с собой. Один из них, капитан Кан Мин Чхоль, согласился сотрудничать со следствием. Он признался, что был сотрудником спецслужб Северной Кореи, нелегально проник в страну на борту сухогруза и получил все необходимое для теракта в одном из зданий посольства КНДР.
После теракта Вашингтон удержал Сеул от резких ответных действий Пхеньяну. Однако здесь нельзя не сказать о межкорейских отношениях. У Ли Сын Мана в расколе страны были виноваты исключительно внешние силы, в то время как сам народ КНДР был обманом увлечен злокозненными идеями Коминтерна. Пак Чон Хи тоже отрицал легитимность северокорейского режима, но считал основным способом победы в противоборстве двух Корей экономическое развитие, а при Чон Ду Хване возобладал реалистичный и прагматичный подход.
Геополитические интересы позиционировались, как нечто более важное, чем «интересы крови», а объединение — как шаг, который лишит Корею внешней зависимости. Насильственные методы при этом отвергались, и межкорейская проблема воспринималась как внутреннее дело страны, своего рода специфика разделенной нации.
Понятно, что объединение все равно воспринималось как неизбежное поглощение Севера Югом, а северокорейский режим — как опасный хаос. Но тем не менее Пхеньян уже считался возможным объектом для дипломатического сотрудничества. По сути, программа Сеула была основана на закреплении статус-кво, создании благоприятной атмосферы и постепенных контактах в культурной и экономической сферах. В идеале это должно было привести к началу диалога, направленного на достижение взаимопонимания, стабильности и безопасности на Корейском полуострове — вопросы объединения отодвигались на второй-третий план.
В феврале 1981-го Сеул открыто предложил идею межкорейского саммита. Власти обратились к генеральному секретарю ООН с просьбой оказать содействие в налаживании контактов между двумя Кореями, а также в возможном принятии обеих Корей или одной только Южной в ООН. В интервью журналу Time в апреле того же года Чон Ду Хван фактически выдвинул идею перекрестного признания: сначала США должны склонить Китай признать Южную Корею и помочь ей вступить в члены ООН, а затем Америка признает КНДР. В это же время Север и Юг почти сравнялись по числу признававших их стран: 100 и 113 соответственно к августу 1980-го. При этом 61 государство установило дипломатические отношения с обеими Кореями.
Сочетая милитаризацию, укрепление тройственного союза Вашингтон — Токио — Сеул и демонстративные мирные предложения, в 1981-1982 годах Южная Корея начала выдвигать политические требования. В частности, она предлагала «план национального примирения и демократического объединения». Он предусматривал учреждение в Пхеньяне и Сеуле миссий связи и разработку конституции единой Кореи, в соответствии с которой были бы проведены всеобщие выборы, а также сформировалось единое правительство.
На это КНДР ответила отказом, выдвинув заведомо неприемлемые условия, вплоть до требования публичного признания Чоном вины в совершенных им преступлениях и принесения извинений. Северокорейский лидер Ким Ир Сен при этом заявил, что если страна пойдет на переговоры с Югом, то это будет означать признание южнокорейского режима и закрепление раскола.
Северокорейская сторона продолжала настаивать на реализации выдвинутой в октябре 1980-го утопической программы по созданию конфедерации Севера и Юга — так называемой «Демократической конфедеративной республики Корё» как одного государства с двумя системами. Однако обмен предложениями не закончился ничем.
В 1983 году на фоне дальнейшего развития китайско-американских отношений Северная Корея предложила идею трехсторонней корейско-американской встречи. Однако именно тогда и случился взрыв в Рангуне, а доказательство причастности КНДР не только перечеркнуло китайскую дипломатическую инициативу, но и отбросило американо-северокорейские отношения назад настолько, что общая напряженность была сравнима с состоянием после Корейской войны.
В связи с этим некоторые историки, в том числе и Брюс Камингс, всерьез задаются вопросом о том, был ли Ким Ир Сен действительно причастен к этому взрыву. По его мнению, это могла быть инициатива другого человека, и последовавшие кадровые перестановки в КНДР говорят именно об этом. Антипхеньянски настроенные южнокорейские авторы пытаются возложить ответственность за произошедшее на Ким Чен Ира, а ряд левых видят связь между этим инцидентом и трагедией со сбитым южнокорейским «Боингом». По их мнению, речь идет о серии провокаций для того, чтобы наверняка сорвать нарождающийся диалог, а заказчиками выступили определенные круги внутри Республики Корея или американские «ястребы».
Однако большинство специалистов отмечает, что доказательства, подтверждающие причастность Северной Кореи к этому теракту, достаточно убедительны. И более того, подобные действия оказались крайней неожиданностью для правительства Бирмы, поддерживавшей с Севером достаточно благожелательные отношения, которые после этого были разорваны.
Тем не менее хотя в СМИ КНДР Чон Ду Хвана открыто называли «жаждущим крови» и «уродом» (в русскоязычном журнале «Корея сегодня» под этой шапкой вышла целая серия статей), градус обострения несколько снизился. А 20 сентября 1985 года в Сеуле и Пхеньяне была осуществлена первая встреча представителей разлученных семей: более 150 человек имели возможность общаться в течение четырех дней и трех ночей.
В заключение стоит сказать про экономику Пятой Республики. С одной стороны, Чон как бы «собрал сливки, взбитые при Паке», с другой — именно в его правление Республика Корея вышла на такой уровень, когда ее стали воспринимать как государство не третьего, а первого мира.
За его правление торговый баланс страны стабилизировался, Север окончательно уступил Югу по темпам экономического развития, была побеждена инфляция, выросла реальная заработная плата рабочих и служащих, а ВНП 1987 года составил 3 тысячи долларов на человека. Однако эти подвижки были не следствием собственной политики Чон Ду Хвана, а произошли благодаря наследию системы, заложенной Пак Чон Хи. Помог и ряд благоприятных обстоятельств — падение курса доллара и снижение цен на нефть, — что в целом стимулировало рост электронной и автомобильной промышленности.
Хотя окончательно прорыв РК в первый мир подчеркнули Олимпийские игры-1988, которые прошли уже после его ухода, решение о проведении Олимпиады в стране было принято еще в 1981 году, при Чоне. Кроме того, в 1986-м Южная Корея приняла и Азиатские игры.
Экономика же в Республике Корея оставалась экономикой чеболь — групп формально самостоятельных фирм, которые контролировались определенными семьями. Доля 10 крупных предприятий в валовом национальном продукте с 33 процентов в 1979 году возросла до 54 процентов в 1989-м.
Пятилетки тоже продолжались, но теперь они назывались планами экономического и социального развития, что должно было подчеркнуть заботу о народе. Параллельно с ними развивались и иные долгосрочные программы. Так, в 1982 году началась программа модернизации вооруженных сил, по итогам которой Юг окончательно оторвался от Севера в военно-техническом плане, а в 1987-м Министерство науки и технологии приступило к реализации 15-летнего плана научно-технического развития. В это же время в стране появилось цветное телевидение.
Продолжался и курс на установление неформальных отношений со странами соцлагеря. Так, объем неофициальной косвенной торговли Южной Кореи с Китаем составил в 1980 году более 300 миллионов долларов, то есть примерно столько же, сколько и с СССР.
Либерализация импорта коснулась не только промышленной продукции, но и продуктов сельского хозяйства — политика по открытию внутреннего рынка создала благоприятные условия для крупного предпринимательства, но нанесла сильный удар по сельскому хозяйству из-за ввоза в страну дешевой продукции из-за рубежа. Наступило время, когда на обеденном столе южнокорейца большой удельный вес заняли импортные продукты.
Из-за этого численность деревенского населения быстро сокращалась, и большинство ушедших крестьян превращалось в наемных рабочих в промышленности или сфере услуг. Хотя официальные источники РК трактуют это как создание 2,8 миллиона новых рабочих мест, в реальности же обострились такие проблемы, как резкая дифференциация общества на бедных и богатых, противоречия между городом и деревней, а также между регионами.
Еще одним последствием либерализации стало увеличение долгов. К концу 1985 года внешняя задолженность Южной Кореи составила 46,8 миллиарда долларов, страна по этому показателю оказалась на четвертом месте в мире.
Однако определенные экономические и внешнеполитические успехи не смогли изменить образ Чон Ду Хвана как палача Кванчжу. Кроме того, в протестном движении произошла смена поколений, и новая молодежь уже не представляла себе разруху времен Первой-Второй Республик. Впрочем, о том, как выглядело студенческое движение и как во многом благодаря ему планы Чона на второй срок сорвались — уже в следующей статье.