Не так давно глава Чечни Рамзан Кадыров поручил выделить двум сотням женихов, столкнувшимся с финансовыми трудностями из-за коронавируса, средства на выкуп невест. Цену невесты установили в 50 тысяч рублей. Это одна из многих свадебных традиций, которые до сих пор популярны на российском Кавказе. Есть и другие, гораздо более жестокие — от похищения невесты против ее воли до изнасилования, чтобы она не могла вернуться домой. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Лидия Михальченко записала монологи женщин из Чечни и Ингушетии, чтобы узнать больше об их свадебных обычаях и нравах кавказских женихов.
Зарема, 25 лет, Ингушетия
Меня украли в 2013 году. Я была не против выйти за него замуж, была влюблена, но не знала, что он планирует украсть, ругала его. После того как меня украли, с моими родителями шли многочасовые переговоры. Сторона мужа и я сама убеждали отца дать согласие — без него я не могла сделать этот шаг. Отдельная история была потом примирить родных с мыслью, что я замужем, и наладить дипломатические связи.
У ингушей очень сильные обряды избегания (по традиции, жених должен избегать встреч с будущими тещей и тестем — прим. «Ленты.ру»), и родственники со стороны мужа и жены начинают общаться друг с другом только после официального действа, которое называется мероприятием сватов.
На свадьбе я стояла в уголке зала пять с половиной часов подряд, как положено, чтобы вся родня мужа подошла ко мне и что-то пожелала. Ноги затекли, ломило спину, было жарко и дышать тяжело. Сестра свекрови сказала, что отведет меня куда-то отдохнуть, но ее отвлекли, и она забыла. Тут пришла новая порция родни, я осталась стоять. Как мумия, вся закутанная в белое. Как памятник. Проявлять активность не положено.
Гости решили мне «развязать язык». Такой свадебный обычай — добиться, чтобы невеста заговорила. Например, суют деньги — надо принять, или, такое на свадьбах нередко бывает, подходит гость со стаканом воды для повода и спрашивает: «Ты мне даешь разрешения выпить эту воду?» И она тогда вынуждена ответить: «Пей на здоровье». У моих родственниц было, что родственники мужа на свадьбе вуаль поднимали невесте и ее рассматривали. Мне надарили денег, которые я должна была отдать свекрови.
Вечером все по новой. Пришли друзья жениха, меня опять отвели в угол стоять на три часа. Некоторые гости заявляли, что я страшная — прямо вслух. Говорили, что жених красивее меня, что я «загубила парня». Я тогда поразилась: о чем они, какого парня? Я была едва после школы, а ему за тридцать, это был его третий брак! Но потом я узнала, что это обычная практика. Юным девушкам, даже если засватал лысый пятидесятилетний разведенец, тоже говорят «сгубила парня».
Наутро после свадьбы и у чеченок, и у ингушек есть обязанность подмести двор, еще до зари. Желательно свой и соседский, как Тимур и его команда. Встать надо раньше свекрови в любом случае. За поведением младшей невестки пристально следят. Я просто не ложилась спать в ночь свадьбы.
У бывшего был очень властный отец, дома его все слушались, и меня он переименовал. Ему нравилось имя Хава, а меня зовут иначе. Родственники, зовущие меня прежним именем, навлекали на себя гнев свекра, и я всех предупредила, что при нем ко мне лучше обращаться просто «ты». Ему никто не смел перечить. Глава клана все-таки, это много значит. Я помню свое чувство безысходности от несправедливости, не могла это принять. А потом свекровь убедила мужа, что в Коране, в какой-то суре, упоминается мое оригинальное имя — значит, оно достойное. Он согласился. Я ликовала, что мне вернули частичку себя.
По традиции, супруг не имеет права называть жену по имени, особенно в присутствии посторонних. Он должен обращаться «эй», либо «женщина», некоторые говорят «зуда» — в переводе «жена». И женщина не имеет права по именам называть родню мужа. Придумываются какие-то прозвища. Если у мужа несколько братьев, надо их как-то по-разному называть. Допустим, «старший», либо как-то трансформировать имена. У мужа была сестра Марина, а я ее называла «малинушкой». Других сестер я звала по-ингушски «красивая девушка», «хорошая девушка», «добрая девушка» либо тоже «старшая», «младшая» — такой этикет.
Две тети моего мужа говорили мне, что я страшная. Это не только мой случай — соседке, молодой невестке, то же самое приходилось слышать, и моим подругам от семей мужей. Хотя грубое обращение с невесткой ингушский эздел (свод традиционных правил — прим. «Ленты.ру») резко порицает. Прямых оскорблений я не слышала, гнобят по-другому: воспитывают, придираются, требуют порой противоположных вещей, чтобы было чем попрекнуть. Если за девушкой кто-то есть, за это может прилететь — если у нее мощный клан, родные впрягутся, ведь это не только ее, а всю семью оскорбляют. А если за ней никого нет, чего угодно можно ждать.
Когда я пожаловалась своей семье на супруга, никто не вмешался. Родные братья живут далеко, а двоюродный сказал, что теперь семья мужа — мои хозяева. Уживайся или разводись.
Мало того что на нас лежат эти повинности, в традиции нет каких-то благ для новобрачной. Например, нет медового месяца и свадебного путешествия. Сейчас это практикуют состоятельные люди — куда-то ездят. Но не сразу после свадьбы. Это не принято, неприлично. Первые дни молодая жена должна стесняться, она присесть не имеет права, надо стоять все время, особенно перед старшими. Невестка не имеет права на собственное время, не может сама определять, когда отдохнуть, когда зайти в свою комнату. Она — бесплатный трудовой ресурс, да. Патриархат именно в этом: молодые женщины на самой низшей ступени и всех должны обслужить.
Девочкам внушается, что чем скромнее у нее запросы, тем более она богоугодна. А мужчина может безнаказанно свалить в закат, даже не разводясь. Или позвонить старшим родственникам жены и просто на словах объявить развод по телефону. Такое бывает в Ингушетии, даже если у них уже шесть детей и семья без крыши над головой. Причем все годы брака он может запрещать ей работать и учиться.
Мне муж с ходу зарядил пощечину уже на третий день моей жизни в их доме, когда увидел одежду, которую я привезла. «Что ты привезла? Я разрешаю только длинные юбки, длинные рукава и большой платок». Но я даже не успела ничего из этого поносить. До свадьбы он меня видел в привычном облике — юбка до колен, тонкая полоска косынки на распущенных волосах, блузка с рукавами по локоть.
Я смешливая была очень в юности. Однажды я смеялась, болтая с его родственницей и ее сыном во дворе. Муж подошел ко мне с каменным лицом и сжал локоть до синяка. Потом объяснил: громко смеялась.
Сколько раз я простужалась, когда бегала зимой от дома к кухне, которая у мужа была отдельным флигельком во дворе, — готовка, стирка, все там! Подавать мужу и его родителям надо горячее и сейчас приготовленное. Поэтому бегаешь сотню раз через этот двор. Разве что они решат поесть в кухне, тогда проще.
Мой брак длился два года. Муж мне прислал развод по СМС. Я осталась ни с чем. Мне и правда было неудобно чего-то требовать, хотя я работала в браке и вкладывалась в общее имущество. По шариату в случае развода женщине полагается очень много, а вот получит ли она это — зависит от ее родителей: насколько они могут показать характер и потребовать исполнения условий. Муфтият может встать на сторону женщины, но не вправе принудить, наложить санкции. У них нет инструментов.
Я всегда боялась, выйдя замуж, что будут дети, а я даже не успела окончить колледж, только школу. Накоплений и недвижимости у меня нет. Дом деда отошел брату — ему надо семью заводить, так мама сказала. Поэтому поступила в университет сразу после развода.
Теперь я дипломированный социолог, учусь в аспирантуре и изучаю нашу культуру изнутри. У нас тут смешались все виды патриархата. Например, патриархат сыновей — он проявляется в том, что мужчины хотят все «ништяки» предыдущих патриархальных поколений и при этом не хотят нести никакой ответственности, которую несли предыдущие поколения мужчин. Патриархат отцов подразумевает обязанность мужчин обеспечивать семью, брать на себя тяжелую работу, а патриархат сыновей другой — они хотят полного подчинения женщины и обслуживания, но не хотят быть обязанными взамен. Например, когда речь заходит о домашней работе, забывают, что по исламу она мужчине не чужда, и сразу прыгают на вайнахские традиции, где мужчине зазорно взять на руки ребенка, пойти с женой в магазин, развесить постиранное белье.
Аида, Чечня, 31 год
Обо мне произошел довольно простой разговор. Есть фиксированная муфтиятом сумма выкупа — 40 тысяч рублей. Все, что сверху, дают по возможности. Поэтому не было долгих торгов, а была принятая в таких случаях дипломатическая беседа: отдают или нет. Мой отец сказал «да», и сваты еще покушали и попили чаю. Если отец невесты отказывает, угощение им не предлагают.
Пришлось прятаться. У вайнахов, когда девушку сватают, она нигде не фигурирует, сидит у себя в комнате. Мужчины решают, за сколько выкупают, девушка не свидетель этого. Меня засватали по исламу, и я его знала, мы обоюдно хотели пожениться.
Свадьбы играют в двух актах. Первая свадьба — в доме невесты, а другая, когда невесту забрали, в доме жениха. В каждом роду есть активные женщины, которые постоянно организуют свадьбы, находят ресторан, артистов зовут, готовят дом для торжества.
Вам приходит в голову приходить на бракосочетание друзей вооруженным? Нет? Значит, вы не живете на Кавказе. Пальба в воздух в честь молодоженов у нас очень популярна. На моей свадьбе ранили человека. Один из гостей — он клянется, что стрелял в воздух, — попал в плечо своей двоюродной сестре. Крики, кровь... Мне хотелось просто сбежать, исчезнуть. Я пережила шок. Я вспомнила случай, когда девочка вышла на балкон дома, где была свадьба, и ее убила случайная пуля. Смысл этой традиции — выстрелами отпугнуть злых духов от молодой семьи. Но когда несколько стрелков, они палят, как будто на войне, хочется зажать уши! Вокруг было много детей и взрослых, травмированных спецоперациями, войнами, нападениями. Мне было очень некомфортно.
Многие этого не одобряют, но явление не изжило себя. Начинаешь спорить, поборники всего традиционного говорят: «Ты пытаешься разрушить нашу идентичность, наше славное прошлое, ты раздуваешь единичные случаи». Очень сложно понять, что заставляет людей держаться за такую привычку, когда на чаше весов безопасность близких и их собственная. Разве одна сохраненная жизнь не стоит отказа от такой «русской рулетки»?
За мной на свадьбу ехали в село. Есть обычай в Ингушетии и Чечне — перекрывать дорогу кортежу, который едет за невестой. Дети просят выкуп за проезд, им дают какую-то мелочь. Если в это время кто-то торопится, может, в больницу или роддом, может попасть в эту пробку.
Есть еще забава, уходящая корнями во времена гужевого транспорта, когда всадники из семьи жениха конкурировали за место в кавалькаде рядом с повозкой невесты, что считалось признаком особой удали. Наездники состязались, кто поедет рядом с невестой и кто дольше продержится. В XXI веке вместо лошади автомобиль, и часто слышишь о ДТП со смертельными исходами на свадьбах. Защитники традиций взяли манеру бороться и за этот обычай. Хотя сам факт, что он создает угрозу, уже достаточное основание, чтобы избавиться от него. В этом смысле мне повезло: были аварийные ситуации в кортеже, но всерьез никто не пострадал.
Самым сложным для меня было соблюдение бытового этикета после свадьбы. Например, спать ложиться не раньше, чем ляжет свекровь. Особенно это тяжело через три-четыре месяца после свадьбы, когда ходишь с первой беременностью. Слабость, токсикоз, но готовка, уборка и демонстрация уважения ко всем родным — само собой.
У нас любая проблема лечится женитьбой. В Чечне, по-моему, это национальный спорт — всех переженить. Парень наркоман? Родителям будут советовать его срочно женить. Алкоголик — женить, шляется непонятно где — то же самое! Девушкам советуют замужество от хандры, от проблем с родителями, от экономических сложностей и безработицы. И почему наши люди так уверены, что вступление в брак — решение всех проблем? Мне повезло — мой муж не диктатор и не тиран, мы благополучно выехали из Чечни и живем теперь в другом регионе. Но некоторые мои подруги попали в семьи, где мать мужа всем заправляет, а муж не спорит с мамой — делай с невесткой что хочешь.
Вообще, пока на Кавказе не поймут и не научатся ставить человеческую жизнь, права и свободы выше всех этих представлений, так и будут шокировать себя и других всем этим безобразием. Когда наши мужчины ввязываются на пустом месте в драку или стрельбу, мы говорим или пишем про это в соцсетях: «дебилы». Но если критикуешь любую традицию, на тебя сыплются упреки: «Ты что, хочешь быть как русская?».
Патимат, сваха, Чечня — Ингушетия, 56 лет
Фиксированная такса выкупа — не новое явление. В позднесоветские времена давали десять рублей за невесту. По исламу сумма может быть минимальной, хотя бы символической. На Кавказе деньги обычно идут на покупку вещей для невесты.
Выкуп невесты — это не купля-продажа, это деньги, которые отдаются невесте. Есть квота — муфтият установил 40 тысяч, официальный потолок, несколько лет назад. Сейчас урду (выкуп) в Чечне и Ингушетии колеблется от 25 до 40 тысяч рублей. Но, например, мой брат дал полмиллиона рублей за девушку. Невесте дал — и отдельно калым 40 тысяч.
Это ритуал. Старики рода жениха вручают деньги отцу невесты, а потом так, чтобы старики не видели, отец или дядя жениха отдают, сколько хотят, невесте или ее матери в руки.
Обычно от этого момента до свадьбы проходит месяц. Потом назначают день, обычно воскресенье, и едут на красивых машинах, нарядные, забирать девушку. В Ингушетии целая вереница машин, а в Чечне Кадыров наложил ограничения: только два автомобиля.
Меня саму украли, а уже потом отдали отцу калым. Мой муж сказал, чтобы мои родители ничего не привозили, никакого приданого. Он был состоятельный человек, полностью обеспечил. Другие придираются, смотрят, что девушка привезла с собой, оценивают.
В исламе женщина вправе требовать махр — имущество, которое жених дает невесте и при разводе оно остается у нее. Я бы так сказала: на Кавказе это — пародия на махр. Согласно религии, это подушка безопасности для женщины. Например, в Пакистане это 600 граммов золота. Половину мужчина выплачивает при заключении брака. А если случается развод, муж обязан заплатить вторую половину. Это обязанность по закону. То есть не захочет сам — суд его принудит. А у нас на Кавказе наши набожные авторитеты любят говорить про финик в качестве махра или даже косточку от финика. В мечетях на Кавказе на проповедях говорят: та девушка благонравна, которая в качестве махра просит косточку финика.
На Кавказе считается, что девушка может попросить деньги у будущего мужа, но о гарантиях говорить не принято, не оценят, засмеют. Брачного договора не существует. После мусульманской женитьбы кто хочет — тот идет в загс. Но это если документы какие-то нужны. В целом юноши, мужчины чаще ищут возможность вступить в брак, чем девушки.
Молодежь выкручивается как умеет. Кто-то до сих пор ворует невест, кто-то уезжает и ищет девушек в других регионах. Но чаще всего невесту крадут не из-за того, что нет денег на выкуп, а потому, что родители ее не отдают. В наши дни если похитил девушку — обяжут платить штраф, миллион рублей в мечеть. Это рассматривается как похищение, преступление.
Родители могут не согласиться на брак дочери, потому что сами хотят выбрать жениха. У них свои виды на претендентов. У нас говорят «нашел дочке хорошее место», имея в виду замужество. Еще особенность — говорят, прямо переводя на русский, «она за ними» замужем, но не «за ним». То есть предполагается, что за целой семьей, что женщина растворяется там, в тейпе мужа. К сожалению, не все семьи дают дочерям настоящую свободу выбора. По исламу запрещено на девушку давить. Сейчас чаще выдают за того, за кого девушка хочет, отказов почти не бывает.
В мои 17 лет ко мне сватался 40-летний друг дяди. Я отказала. А потом меня украл будущий муж. Его самого я потом неделю не видела, зато сразу пришли старики и спрашивают, согласна я или нет. Я молчу, потому что нельзя вслух говорить «да», неприлично. Молчание — знак согласия. Меня верно поняли. Если девушка отказывается, ее отвозят домой.
В некоторых случаях ее снова похищают, и тогда это может плохо кончиться. Были инциденты со стрельбой и убийствами. В отношении похитителя могут возбудить уголовное дело, сейчас очень серьезно к этому относятся. Поэтому парень должен тысячу раз подумать, прежде чем красть. Сейчас этого практически не делают даже по сговору.
В последние год-два я не слышала, чтобы кто-то воровал невест. Хорошо, что это запретили. В каждом селе — имамы, которые несут ответственность за это. В Чечне с этим особенно строго. Могут даже выдворить из села семью, которая удерживает девушку. Если в итоге ее забрали родители, то похититель платит 200 тысяч рублей. А если девушка все-таки осталась в этой семье, то это уже миллион. К сожалению, девушка может принять решение остаться еще и в том случае, если ее изнасиловали после похищения. Тогда вернуться — позор. Кто хочет все сделать по традиции, сам не приближается к девушке. Ее крадут родственники жениха, а в доме она находится с его сестрами.
В Ингушетии очень важно, чтобы жених не виделся с родителями невесты. Даже бабушек и дедушек со стороны невесты обязан избегать. С сестрами и братьями жены может общаться. В Чечне проще. Зять может видеться с тещей и тестем. В семье моего мужа были строгие порядки, никаких вольностей. Жене не разрешалось садиться за стол с мужем. Мои родители придерживались более либерального образа жизни.
Что было и остается неизменным — девственность. Это самый важный критерий выбора невесты. Если девушка не девственница, ее с позором отправляют домой. В Чечне и Ингушетии проверок перед свадьбой не делают. В Дагестане это практикуют — приводят девушку к гинекологу.
В Ингушетии у баталхаджинцев практикуется женское обрезание. Необрезанную в их обществе замуж не возьмут. Это страшно. Их авторитеты говорят, что девушка не должна «получать страсти» с мужчиной, поэтому удаляют самое чувствительное место. Это африканский обряд — превращение человека в тело для рождения детей. Бедные девочки, которым пришлось это пережить!
У нас сейчас молодежь делится на ваххабитов (салафитов) и традиционных мусульман. Салафиты — это новая волна. Они вообще не спрашивают взрослых. Идут и женятся, старики у них не пользуются авторитетом. Они заявляют, что подчиняются только религиозным нормам. В этом смысле жена обязана слушаться мужа, но не родителей. Салафиты не хотят жить с родителями после женитьбы. Они подражают арабам в образе жизни. Часть молодежи обучалась в исламских университетах Ближнего Востока и привезла оттуда их ценности. Они могут отметить свадьбу в ресторане, но без музыки. Суфии же празднуют по старинке — с музыкой и плясками. Обычно на свадебный банкет уходит от 450 до 500 тысяч рублей. Бывает очень интересно и весело.
Я хочу, чтобы остались полезные традиции. Например, в Ингушетии строго придерживаются правила, что младший или единственный сын женится и остается с родителями. По правилам он должен жениться последним, вслед за старшими братьями. Соответственно, когда родители стареют, он и его жена за ними досматривают. Если младший хочет жениться раньше братьев, те должны ему разрешить. Впрочем, мне известны семьи, где родители сами отделяют всех женатых сыновей.
Честно говоря, в последние годы ситуация не радует. В Чечне и Ингушетии безработица, молодежь не работает, у людей материальная неустроенность. Кто побогаче, стараются взять вторую жену. Причем первая может об этом и не знать. Из-за этого драмы с драками бывают, но ни муфтият, ни имамы этого не осуждают.
Развитие свадебных вайнахских тенденций идет сейчас двумя путями. Первый — в сторону европейской раскрепощенности, второй — в подражание арабам, в религиозность. Примерно 50 на 50. Вот только в загс у нас вообще почти не ходят. Помнится, лет десять назад в Ингушетии власть взялась внедрять женитьбу во дворцах бракосочетания после визита к мулле. Но не прижилось. Народ не понял.