В России число людей, заразившихся коронавирусной инфекцией, приближается к двум миллионам, в ряде регионов ситуация со свободными койками стала уже почти критической. В больницах лежат и пожилые, и молодые люди, и у всех инфекция протекает по-разному. Психолог из Екатеринбурга Вячеслав Козлов борется с COVID-19 с конца октября и фиксирует все, что происходит в «красной зоне». С разрешения автора «Лента.ру» публикует выдержки из его дневника о самолечении, о врачах скорой, о перепадах состояния и сексуальных снах «сокамерников».
Внимание! Все приведенные в тексте подробности являются личным опытом пациента. При возникновении симптомов COVID-19 безопаснее всего обратиться к врачу и выполнять его указания.
Температура плясала как неугомонная уже несколько дней. Нет, когда вниз — то еще ничего, а вот когда вверх — то появлялось ощущение разжижения всего мозга. Самолечение явно не помогало. Причем не помогало уже десятый день, а именно он в онлайн-статьях описывается как один из критических.
Врача вызвать оказалось нереально, а идти в поликлинику — страшновато. Да и слабость была какая-то невероятная. Позавчера собрал сумку с вещами и договорился сам с собой, что если скакнет и сбить не удастся, то вызову скорую. Вчера решил вызвать. Сказали, что приедет в течение двух суток. Как-то не скоро... Поделился этими новостями со знакомой. Не знаю, что она сделала, но перезвонила и сказала, что скорая за мной приедет через пять часов. Приехала через двенадцать.
Звонок. 9:00, как по будильнику. Надо выйти на улицу и открыть ворота с брелока. Впервые за десять дней выхожу на улицу, встречаю скорую. Заходим в подъезд, нам на третий этаж, но доходим до второго. Женщина-врач полная, подниматься без лифта тяжело. Предлагает обследоваться прямо в подъезде. Надевают на палец какой-то аппаратик, пара вопросов и вердикт: «Поехали!» Пошел за сумкой. Хвала предусмотрительности! При температуре 39 я бы ее не собрал.
Приезжаем куда-то. До сих пор не ориентируюсь в Екатеринбурге. Понятно, что не в театр, а в больницу. Сотрудники похожи на космонавтов. Судя по номерам на дверях, тут три приемника. Сижу в первом, нас тут много. Стало любопытно, заглянул в другие. Во втором все лежат. В третьем все лежат под капельницами. Видимо, у меня еще все хорошо. Часа через два дошла моя очередь на КТ. Поражение 30 процентов. Не плохо, но и не хорошо. Самолечением дома заниматься у меня явно не получилось, пишу согласие на госпитализацию. Предупреждают, что распределения надо будет ждать долго. Часа через два покормили: каша, йогурт, чай, булочка и кусочек сыра. (...)
Спустя пять часов после приезда слышу: машина пришла, пора на выход. Едем ложиться в больницу. Три мужика и одна женщина. Обмениваемся интересным, у кого какая степень поражения легких. Втроем с недоумением смотрим на женщину, у нее поражение всего пять процентов. Переглядываемся с мужиками, шутим, что нам зачем-то стюардессу выделили.
Приезжаем в больницу. Кругом черно-желтые таблички «Опасно! Ковид!» Действует этот антураж угнетающе. Сотрудники похожи на космонавтов. Укутаны с ног до головы. А потом вижу: какой-то человек, похожий на монтажника, тоже вроде укутан в костюм космонавта, но с маской на подбородке, улыбаясь, идет быстрым шагом через все отделение. Любопытно, неужели хорошее настроение так укрепляет иммунитет, что все нипочем. Надо взять на заметку.
Женщина поддалась общей угнетающей обстановке и решила со своими пятью процентами поражения пойти лечиться домой. Нас оформили и распределили всех троих в одну палату. Костя лежит, читает книгу. Виктор Саныч какое-то время кряхтел, подошел врач-фантомас с термометром, сказал «минутку!», обернулся с двумя шприцами, а вообще, у них тут это дело на поток поставлено, два прокола в нижние полушария головного мозга — и вуаля.
Нам не нужен телевизор и не нужно радио. К своим 69 Виктор Саныч прожил интересную и увлекательную жизнь. Истории службы пограничником на Дальнем Востоке, горно-взрывные работы, преподавание в горном институте вперемешку с рассказами о рыбалке.
Сегодня решили на пробежку не идти. Вчера Виктор Саныч утром объявил построение на зарядку, но мы с Костей стали как-то невпопад падать в обмороки, сбивали ритм, да и сам дядя Витя тоже пару раз прервался, поэтому с зарядкой не срослось. Из-за низкого кислорода в крови все время сильная слабость, хочется спать, ходить непросто, сидеть получается с переменным успехом. Вместо стройных мыслей в голове какие-то детские каляки-маляки. Цвет кожи периодически какой-то землистый.
Надо больше пить. Воды надо пить много, она выводит токсины. Но собственных запасов воды у меня до сего дня не было, а в чайниках и кастрюлях в коридоре она вечером заканчивается. Приходилось ночью пить просто несколько кружек из под крана.
Самочувствие меняется, как настроение у истерички. Лежит Костя на кровати, читает книгу, шелестит страницами. Потом лежит с книгой на груди и дышит прерывисто. Спрашиваю: «Кость, ты как?» Он стекает на пол и зигзагом выходит из палаты. У него 39,4. Через час снова 37 — помог укол. Лежит, приходит в себя.
В четверг мы оказались первыми пациентами этой палаты. Первопроходцы. Отделение урологии только-только переоборудовали под ковид. Лечащие нас доктора — не инфекционисты, они урологи. Их, конечно же, сопровождают и консультируют, но видно, что чувствуют они себя не очень уверенно.
Повторение — мать учения. Повторное заражение возможно. Некоторые врачи заболели повторно. Честно говоря, если в такой «отпуск» уходить раз в полгода, то это ***** какой-то, друзья. Лучше урок усвоить с первого раза и не возвращаться больше к пройденному материалу. Хотя есть врачи, которые пока не болели. Удача, хороший иммунитет или тщательное следование правилам безопасности... берегите себя.
За хорошее поведение (вели себя смирно, не бегали и не баловались, соблюдали режим) каждый из нашей палаты награжден кусочком масла на завтрак. Давно я не ел манной каши. Эдакое погружение в детство. А вообще, есть особо не хочется, поэтому в целом скудного рациона, который напоминает детский садик, вполне достаточно. Даже попросить, чтобы что-то принесли в передачу «для радости», не хочется. Серега сегодня принес воды в бутылках, этого достаточно (...).
Посмотрелся в зеркало. Увидел там существо, напоминающее младшего помощника бомжа и человека, с удовольствием ведущего крайне аморальный образ жизни. Так как нюх у меня не пропадал, то обоняние подсказывало, что выздоравливающие люди обычно так не пахнут. Еще бы, уже десять дней то в жар, то в холод, а жизнелюбия даже на чистку зубов не каждый день хватает. Собрался. Рассчитал все по минутам. Дополнительная порция парацетамола. На градуснике 36,9, у меня как минимум 20 минут нормальной дееспособности. Взял ключи от душевой и пошел на спа-процедуры.
Душевая кабина на соплях, душ брызжет во все стороны. Лимит дееспособности стремительно заканчивался, пару раз чуть не выпал из кабинки. Но был горд собой и доволен полученным результатом.
Надо поднимать кислород в крови. Дышать им дают только в реанимации, туда мы не торопимся. Спросил совета у врача, тот сказал «дышите через коктейльную трубочку». Улыбнуло. Ладно, он же уролог, а не пульмонолог. Знакомые накидали несколько вариантов, которые практикуются в других больницах.
При этом ночью почувствовал, что что-то изменилось. Оказалось, потеплели пальцы, которые мерзли уже десять дней. На сегодня сатурация 97 процентов против вчерашних 88. Могу ходить и поворачивать, не уходя в занос.
Помните, в советском мультике девочка пела: «Кто похвалит меня лучше всех, тот получит большую и вкусную...» вставляем тут «таблетку». Виктор Саныч настолько щедр и изобилен на комплименты врачам, они из него как из рога изобилия выплескиваются, что я все жду, когда же они ему или какой-нибудь чудо-укол из литрового шприца наотмашь засадят в задницу или таблетку размером с торт со свечками подарят.
Объективно тяжелее всех тут Виктору Санычу. Ему 69, он весит около 120 кг, ноги болят и так далее. При этом ни слова жалобы, поток оптимизма! Раз в час дежурное: «Ничего, мужики, прорвемся», вперемешку с историями из личной жизни. На звонки родных и знакомых — всегда о том, что балычок на завтрак давали, температура 36,6, еще пару дней полежу — и домой отпустят.
А вот субъективно тяжелее всех Косте. Мне кажется, ему очень тревожно, и много внутреннего напряжения. Он то ли не доверяет врачам, то ли не может смириться, что с ним такая бяка приключилась, то ли еще что-то. Все чем-то недоволен. И нельзя сказать, что беспочвенно, но почему-то именно с ним это и происходит. Поэтому у него то укол какой-то особо болезненный, то скачки температуры сильнее, чем у остальных. Вроде борется, как и все, но где-то сбой какой-то.
Я не про пофигизм, скорее, про принятие того, что да — со мной это случилось. Да, у меня были другие планы, да, я этого не хотел, но именно так: со мной это уже произошло. И теперь мне с этим приходится жить дальше. И даже получать удовольствие от того, что есть, а есть немало. Врач пару дней назад сказал: «Вы сидите на кровати и можете со мной разговаривать — значит, у вас уже все хорошо». Поддерживаю такую позицию.
Виктор Саныч удивил и порадовал одновременно. После завтрака с улыбкой объявил, что ему приснились женщины. Не женщина, а, что характерно, женщины! Мы с Костей переглянулись, сверились. С начала проживания этой бяки у нас, оказывается, даже тени мысли о чем-то подобном не было. Хотя, согласно возрасту, все должно было быть, пожалуй, наоборот. Не задумывался об этом, но это же совершенно неприятнейшая грань этого заболевания! Дядя Витя обсудил сновидение с медсестрами. Реакции оказались разные: помладше — глаза в пол, улыбку под маску. Постарше — предположили, что снились ему именно они.
При этом и мазилу, подозреваю, винить не в чем. Мы тут все периодически на грани дееспособности оказываемся, а кто-то и за грань вываливается. И если накрыло по полной, а физиология требует, то, как сказано, «встань и иди». По стеночке, зигзагами, шаркая тапками, но топ-топ-топ в сторону уборной, а там уж на что сил хватит.
Непонятно осталось другое. Мазила еще и зубы зачем-то пытался почистить. Что с ним в этом момент происходило? Какие коллизии переживал этот человек? Что случилось с его пастой? Ну если плохо, да забей ты на это! Я сам пару дней закрывал на это глаза. Но там было как в анекдоте: «На заводе АВТОВАЗ произошел взрыв. Взорвалось ВСЕЕЕОООООООООООО». Все было в зубной пасте! Непонятно. Ведь в каждой палате есть умывальник, и все чистят зубы в палатах. Вот ведь бедолаге тяжко было, совсем ничего не соображал...
Уже сутки температура не поднимается выше 36,9. Хочется осторожно предположить, что это и есть тот вариант, когда стабилизация происходит на 14-й день. Помню, на шестой-седьмой день было что-то похожее, а потом накрыло так накрыло. Осторожно надеюсь на лучшее.
Раз температура немного стабилизировалась, решил снова помыть голову. Костя смотрит на мои сборы и спрашивает: «Ты серьезно в эту душевую кабинку с ногами полезешь?». Говорю: «Кость, мы с тобой в ковидном отделении. Над нами реанимация, где люди мрут от того, что у нас сейчас с тобой в легких. Ты правда паришься по поводу грибка? Если чистая голова поднимет мне настроение, а хорошее настроение поможет быстрее отсюда выписаться (а я уверен, что именно так это и работает), то хрен с ним, с грибком, уж как-нибудь точно справлюсь». Ушел. Возвращаюсь. Костя с полотенцем на шее ждет, когда я ему ключи от душевой передам.
Когда подписывал бланк согласия на госпитализацию, там надо было заполнить одну графу: ФИО и телефон того, кому звонить, если с вами что-то пойдет не так (не дословно, но суть та). Подумал: а кого мы туда вписываем? Понятно, что это человек, который не бросит, не оставит, поддержит и многое для нас сделает. Слава богу, такие есть. При этом мне подумалось, что этого не совсем достаточно. Это человек еще должен тактично и бережно отнестись к нашей ситуации крайней беспомощности, ранимости и уязвимости в этот момент. Чтобы он с чутким пониманием отнесся к нашей несвободе, неавтономности, бессилию. И тогда круг лиц сильно сужается.
То ли догулял наконец до конца коридора, и они тут и раньше были, то ли их недавно привезли... Но в конце коридора стоит штук семь-восемь кроватей-каталок. Предполагаю, отделение готовят к приему пополнения.
Друзья, берегите здоровье, надевайте маски, соблюдайте правила безопасности. Не надо вам сюда! Это я пишу с шуткой юмора об обстоятельствах, в которых оказался, и буду по возможности и дальше это делать, при этом не надо вам сюда. Совсем.
А если кто-то себя уже нехорошо чувствует, пожалуйста, ограничьте контакты. Останьтесь дома. У многих есть родители в возрасте. Я вроде с этой бякой справляюсь, но беспокоюсь за свою мать, ее организм может не потянуть, а вам достаточно оказаться с ней на расстоянии метра.
Про сон. Он тут крайне прерывистый. Практически каждые два часа будят. Или таблетки дают, или уколы ставят, или кормят, или обход с замером температуры и сатурации и так далее. Виктору Санычу с этим непросто. У него со сном вообще сложности, видимо. Но психика — штука адаптивная, как-то приспосабливается. Он научился при громком звуковом раздражителе не просыпаясь садиться в кровати и рукой делать движение, напоминающее нажимание кнопки вызова лифта. Когда нам меряют температуру и сатурацию — это в самый раз. Но вчера в 23+ часа пришли ставить укол. Тело дяди Вити, не просыпаясь, садится и вызывает лифт. Врач такое видит впервые. Говорит ему что-то про укол. У нас у всех есть второй рефлекс, связанный с надеванием маски. Дядя Витя надевает маску, но так как делает это во сне, то надевает ее на глаза. Врач поворачивается к нам с Костей, мы с любопытством наблюдаем за развитием сюжета.
Каждые два часа (исключая ночное время — там есть перерыв на шесть часов) нас будят. Есть два принципиальных способа:
«Нежный». Когда просыпаешься от ощущения присутствия рядом другого человека. Открываешь глаз и видишь, что тебе уже померили температуру и вежливо и заботливо предлагают надеть на палец пульсоксиметр. Так делают медсестры помоложе.
«Бойкий». Это когда резко включается основное освещение, дверь распахивается и бравурный голос в приказном тоне напоминает, что надо всем быстро надеть маски, ибо сейчас начнутся какие-то процедуры. Так делают врачи в возрасте. Отсюда у нас второй рефлекс про надевание масок.
Вот вчера бойкий голос и разбился вдребезги о нежелание Виктора Саныча просыпаться. Когда врач ушла, он наконец-то проснулся: «Парни, что это было?» Говорю: «Налет». Отвечает: «Да не-е-е-ет, это какая-то жесткая сексуальная атака была». Вперемешку с кашлем смеемся.
Сегодня делали ЭКГ. Вчера у Виктора Саныча скакнул пульс до 120. Есть предположение, что это после сновидений о женщинах, но гипотеза клинически не доказана. Может, поэтому сегодня делали ЭКГ, причем всем.
Врач, девушка с очень тонким и пронзительным голосом, росточком около 160 см, подходит ко мне вплотную и заявляет: «Раздевайся, ложись!» Раздеваюсь, ложусь, бормоча под нос: «Почему человек, который должен выступать в детском хоре и петь про облака — белогривые лошадки, цитирует Лободу?»
В размышлениях. Проснулся аппетит. Видимо, пошли на поправку, стали больше двигаться. Чего бы съестного попросить принести? Микроволновки тут нет, что-то готовое разогреть не получится. Колбасу и сосиску еще рановато. Бананами сыт не будешь. Сладкое нежелательно. Соображаю пока плохо, поэтому в тупике.
Везенье! Вчера перед сном наворачивал круги по коридору. Говорят, надо больше двигаться. Нашагал целых сто метров. Проходя мимо одной из палат, услышал то, чего нет в нашей палате. Храп! Перед сном думал о том, насколько мне повезло. Сплю очень чутко, и если бы кто-то в палате храпел, то это был бы второй Карабах. Да и в целом все хорошо. Самочувствие катастрофически улучшается. Стремительно идем на поправку. Чего и всем коллегам по заболеванию желаем!
Несколько дней шел философский спор. Тему поднял Виктор Саныч словами: «Да это же не спирт!» Фраза была обращена к ватному шарику, которым обеззараживали место укола, а потом зажимали ранку.
Понюхал. Вроде пахнет спиртом. Подумал, что у дяди Вити отказывает обоняние. Что ж, дело частое при ковиде. Но сегодня он поставил этот вопрос ребром перед врачами, призывая их раскрыть правду. Как оказалось, ватные шарики теперь смачивают раствором спирта и хлоргексидина. Однако представители старой школы тонко чувствуют нюансы происходящего!
Триазаверин. Ваааапппщеее непонятно, зачем мы его столько съели. Никто из докторов не смог сказать практический смысл его употребления. У меня осталось две версии:
— поддерживаем отечественного производителя — раз его производят, то его надо съесть, подняв тем самым ВВП страны;
— питательные свойства этого препарата — возможно, он высококалорийный и идет как часть больничного меню, чтобы пациенты не теряли много в весе.
Позавчера Косте передали кипятильник. Распечатав, он с улыбкой попробовал вставить его в розетку. Вилка из советского прошлого не вошла в разъем современности. Улыбка стала печальной.
В палате есть пять розеток в разных углах. Видимо, у строителей случился некомплект, и одна розетка удачно отличается от своих сестер. Естественно, ее запихнули в самый дальний угол, но мы ее нашли, и кипятильник обрел будущее в нашей палате.
Посуды для кипячения у нас не оказалось. Стырить кастрюльку из коридора постеснялись, хотя и не раз возвращались к этой мысли. Пришлось заказывать и ждать банку.
Сегодня мне передали стеклянную двухлитровую банку. Вода у нас есть, а у кипятильника есть розетка. Соединяем эти волшебные ингредиенты и получаем возможность вечером пить человеческий горячий чай.
Виктор Саныч пошел на поправку. Бабушка (так он называет жену) передала ему книгу. Он ее, чертыхаясь, читает и периодически пытается пересказать нам с Костей сюжет. Там война в Чечне, и Дудаев пытается украсть какой-то ядерный чемоданчик, ему кто-то все время мешает. Удивляемся, как такую ахинею можно читать, да еще на ночь, да еще когда нездоровится. Но дядя Витя, похоже, серьезно намерен дожать этот бестселлер до корки. Хотя сам признает, что книгу, видимо, написала какая-то мама Гали (галиматья).
Нам стали давать микстуру от кашля. Она имеет выраженный анисовый привкус. А так как столовых ложек у нас не оказалось, мы вспомнили, что в коридоре на тумбочке стоят какие-то мензурки, похожие на стопки. В итоге репетируем три раза в день актерское мастерство, пытаясь как можно ближе скопировать сцену из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», где он сверяется с Шуриком: «Анисовая?». Ну и, не чокаясь, поминаем вирус.
На улице выпал снег. Сегодня втроем догуляли до конца коридора. Там окно. За ним виден город, больничный бор, что-то строят, куда-то едут. Красиво! В палате зазвучала нотка ностальгии по привычной жизни. Выздоровления всем тем, кто болеет! Поправляйтесь, друзья!
Сегодня нам забыли поставить уколы. Ни в руку, ни в живот ничего не воткнули за весь день. Костя возмутился и затребовал объяснений у врачей. Оказалось, что мы официально переведены в статус «выздоравливающие». Теперь все лечение — микстура от кашля и замеры температуры и сатурации.
Вчера были собраны все части пазла «вечернее чаепитие»: кипятильник, розетка, стеклянная банка, чайные пакетики, вода и лимон. После первых посиделок Костя вышел и вернулся с еще одной частью пазла: запретом на использование электронагревающих приборов в палатах. Мы как-то не обращали внимания на листочек с этим воззванием на инфодоске. Новость внесла разброд и шатание в моральный облик нашего коллектива.
Дискуссия о допустимости включения кипятильника продолжилась и сегодня. В какой-то момент Костя спросил: «Кто будет чай?» — и все подняли руки. Но внутри было какое-то несогласие. Видимо, поэтому, во избежание подвергать нас мукам ежедневных сомнений в правильности происходящего, кипятильник сказал «пссссшшщщвввшшик» и перегорел. Совсем. Китайское производство в очередной раз не совпало с отечественными реалиями.
За дверью днем раздавались странные звуки в диапазоне «пссс» и «пшшш». С любопытством выглянул, там завотделением и наш лечврач разбирают какие-то коробки с электроначинкой, подсоединяют какие-то трубки и балуются с каким-то красным вентилем. Предполагаю, что это система подачи кислорода. От безделья хотел предложить свою помощь, но потом подумал, что поиграть в команду не возьмут, уж сильно они были увлечены. Им и правда, наверное, многое приходится делать самим. К нам в «красную зону» ни один здравомыслящий человек даже под дулом пистолета не пойдет что-нибудь ремонтировать.
Здесь ее нет. Совсем. Никто никого не касается. Ни рукопожатий, ни случайных касаний, ни обнимашек, ни похлопывания по плечу. Люди в коридоре автоматически соблюдают дистанцию, случайное столкновение исключено. Три раза в день ставили уколы, пусть хоть через ватку, пусть хоть в перчатках, пусть хоть через ощущение укола, но было хоть какое-то ощущение прикосновения. Сегодня нет даже этого.
В отделение положили пару. Понятно, что он в одной палате, она в другой. Но иногда они стоят рядышком в коридоре и воркуют. Милота! Этот прекрасный конфетно-букетный период влюбленности. Чувствуют себя, видимо, некритично, целуются мельком, через маски. Ловлю себя на мысли, что завидую. Хочется подойти к ним и сказать: «Вы прикольные, можно вас потрогать?» Думаю, не поймут.
Все чаще гуляем до окна в конце коридора с видом на нормальный мир. Виктор Саныч из этого окна видит родную пятиэтажку. Нотка ностальгии по возвращению домой звучит все сильнее.
Оригинал здесь.