Госдума приняла в третьем чтении законопроект, который возвращает систему медицинских вытрезвителей в России, ликвидированных в 2011 году во время реформы МВД. Год назад «Лента.ру» поговорила с людьми, которые попадали в «трезвяки» или работали в них. Они рассказали, как у пациентов забирали деньги, как их поливали водой в холодных камерах и как пытались лечить пьяниц «рвотным рефлексом».
Петр Каменченко, кандидат медицинских наук, психиатр
До определенных пор наркология существовала не отдельно, а в системе психиатрических больниц, и так получилось, что в самом начале своей трудовой деятельности, в 1982 году, я как молодой специалист был отправлен затыкать дыру в наркологическое отделение ПБ №15. Я работал исполняющим обязанности заведующего отделением, в котором было сто коек. То есть это сто матерых мужиков, прошедших огонь и воду, бичей и алкоголиков, а парнишка, только что закончивший институт, ими руководил.
Занятный был опыт. Например, вспоминаю условно-рефлекторную терапию, когда алкоголиков лечили рвотным рефлексом. Сидят, значит, перед ведрами десять мужиков, которых заранее накормили кашей и дали специальный препарат, вызывающий рвоту при употреблении алкоголя. А перед ними скачу я с бутылкой водки, стучу по ней ключом и мерзко ору: «Водка! Рвота! Водка! Рвота!»
Первый, самый слабый, не выдерживает, у него начинаются потуги, он блюет в ведро. Тому, кто сидит рядом, все это попадает на башмаки и штаны, его тоже начинает выворачивать. И вот десять мужиков блюют в ведра, а я продолжаю скакать с воплями «Водка! Рвота!».
В то время существовала система лечения алкоголиков в ЛТП (лечебно-трудовые профилактории). По сути это было жесточайшее нарушение прав человека, потому что алкоголиков туда отправляли как в тюрьму. Они там должны были работать, и их параллельно лечили различными способами. Помогало бросить пить это редко, но тот же ЗИЛ получал бесплатную рабочую силу. Хотя качество труда алкоголиков по принуждению было соответствующим. И с чего это вдруг машины так быстро ломались!?
Кроме этого, существовали вытрезвители. Их система была распространена по Москве. Один из них был недалеко от завода имени Карпова на Варшавке. Поскольку молодых специалистов использовали в хвост и в гриву, нас периодически заставляли дежурить в этом вытрезвителе в качестве врачей. Ты приходишь туда и целый день и часть ночи сидишь. Привозят пьяненьких мужиков, и если вдруг с ними что-то будет не так, нужно оказать медицинскую помощь.
Не могу сказать, что мне реально приходилось ее оказывать, но опыт был выдающийся, и часть этого опыта я потом использовал всю оставшуюся жизнь. Например, местные менты, которые работали в вытрезвителе, объяснили, как правильно снимать с человека штаны. Когда алкоголик поступал в заведение, штаны с него стягивали, оставляя в майке, трусах и носках. И в таком виде он сидел в этой холодной камере, где его еще и водой иногда поливали. Поскольку сами они раздеваться не хотели, их раздевали силой.
Происходило это таким образом: сажали человека на деревянную скамейку, потом брали, предварительно сняв ботинки, за основания штанин — и дергали. В результате он взлетал ногами вверх, а штаны оставались в руках у сотрудника. После этого он уже сопротивляться не мог, поскольку без штанов сопротивляться сложно. Так вот, чем этот опыт был выдающийся? Да тем, что потом я его не один раз использовал в общении с приятными девушками.
В основном контингент был достаточно обычный — люди, которые попадали в вытрезвитель не первый раз, знали, что здесь лучше не дергаться. Тех, кто пытался спорить и сопротивляться, менты лупили дубинками по местам, где синяки не особо заметны. Но существовал и некоторый гуманизм. Если приводили какого-нибудь случайного пьяненького человека, который шел в гости, не рассчитал, напился и упал, то он мог дозвониться до любимой жены, которая за ним приезжала и за достаточно небольшую сумму на лапу ментам могла его забрать. Иногда даже бесплатно, если милиционеры попадались более-менее приличные.
Попадать в вытрезвитель несколько раз было опасно. Я уже говорил об ЛТП — это было что-то вроде тюрьмы, но туда человека отправляли не за какие-то криминальные проступки, а за пьянство и приводы в милицию, в том числе и посещения вытрезвителя. Потом писали письмо на работу, прорабатывали на всяких парткомах-правкомах, лишали премий… В общем, дело было довольно неприятное. Для человека, который был социально адаптирован, попадание в вытрезвитель означало довольно много проблем.
Вытрезвители в том виде, в котором они существовали, были классическим порождением социалистической системы, старающейся максимально контролировать граждан. Хотя, конечно, надо сказать, что в Советском Союзе пили намного больше, чем теперь. Количество пьяных, валявшихся на улице, и употребляемого алкоголя совершенно несравнимы. Я, например, помню по собственному опыту, что любая вечеринка у студентов заканчивалась тотальной пьянкой, после чего половина людей не могли даже пошевелиться. Сейчас же все это происходит более умеренно.
В определенной степени вытрезвители в советское время выполняли свою официальную задачу. Еще раз отмечу, что тогда пили больше и более крепкие напитки, да и качество популярного алкоголя было низким. Люди валялись под заборами, на детских площадках, под скамейками… Если это была зима, такой гражданин мог легко умереть от переохлаждения. Лучше, конечно, было их собирать и отвозить куда-то, где они могли проспаться в тепле и относительной безопасности.
Понятное дело, злоупотребления существовали всегда. Был рэкет, когда милиция могла забрать просто немного выпившего человека, но вполне приличного вида, для того чтобы потом стрясти с него деньги (ведь, как я уже говорил, попадание в вытрезвитель создавало человеку много проблем). Идет, скажем, он, захотел писать, а общественных туалетов мало. Встал под забор — и тут же его винтят. Ага, выпил, пахнет — все, в вытрезвитель.
Я как раз и проводил освидетельствование попавших туда. Были «координационные пробы» — надо было с закрытыми глазами достать до кончика носа, ровно пройти по линеечке, ставя пятку к носку, вытянув вперед руки (думаю, если бы сейчас заставить так пройти вполне трезвого человека, он бы тоже мог шататься). Конечно, кровь на алкоголь никто не брал. В основном это было чисто субъективное обследование: если от человека пахнет алкоголем, если у него спутанная речь (например, не может сказать слово «Азербайджан» — с этим очень многие не справлялись), если он не может пройти ровно по прямой — соответственно, писалось заключение о степени опьянения.
Существовали три степени опьянения: легкая, средняя и тяжелая, когда координация совсем нарушена и речь бессвязная. При последней товарища точно оставляли в вытрезвителе. При легкой степени иногда выпускали и без составления протокола. В основном все зависело от милиционера и поведения человека.
Я считаю, что закрытие вытрезвителей в 2011 году было неправильным решением. Я бы просто лучше регламентировал их работу, хотя сейчас в Москве особых проблем с пьяными нет. Наверное, должна быть какая-то альтернатива им. Напился человек, например, и лежит на трамвайных путях. Если не учитывать то, что он задерживает проезд общественного транспорта, никаких других правил поведения он не нарушает. И что с ним делать? Встанет он — попадет под машину, разобьется. Или есть такие люди, которые, приняв на грудь, становятся агрессивными, при этом на хулиганство его поведение не тянет. Привезут его в отделение полиции, а он там все заблюет. Поэтому что-то вроде вытрезвителей нужно иметь, это неплохо.
Что касается инициативы Госдумы, то, боюсь, все будет по формуле «хотели как лучше, а получилось как всегда». Несчастное место, за что не возьмутся, все у них как-то криво выходит.
Алексей Шичков, Пятигорск:
Это было в Пятигорске в 1999-2001 годах. Тогда я попадал в вытрезвитель раз пять. Трезвяк был один на весь город, на окраине, и в то время его от Минздрава отдали мусорам, и мусора тогда стали на нем зарабатывать — перешли на хозрасчет. Они могли забирать людей просто так — по вечерам они ходили по улицам города и цепляли народ прямо из заведений общепита. Я мог выпить кружку пива, выйти из кафе — и все.
Скажем, был я в расстегнутой джинсовой куртке — мода такая была, и милиционеры говорили, что я выгляжу неопрятно, от меня пахнет алкоголем, и поэтому — поехали, гражданин, в вытрезвитель. Там они требовали пройти по прямой линии. Я говорил, что не пьяный, а они утверждали, что от меня несет алкоголем, я опять отрицал, отвечал, что всего кружку выпил, и в кафе, а не на улице.
Они говорят: «Сейчас ты останешься тут на ночь, если не дашь денег». Можно было дать им на карман и выйти сразу же — одного моего знакомого брали и выпускали таким образом два раза за день. Забулдыг они не брали, потому что с них взять было нечего, брали только тех, кто выглядит более-менее прилично. Чаще всего это были студенты. Я был студентом, денег у меня не было, и потому я не платил и в результате оставался на ночь.
Никаких протоколов не составлялось. После всех процедур — прохождения по прямой линии, прикладывания пальцев к носу — я начинал возмущаться, ведь со мной все было нормально, мне же надо было на пары успеть! И тогда меня насильно привязывали к креслу и вкалывали димедрол — якобы я буйный, потому что пытался заявить о своих правах (еще пугали тем, что запрут на 15 суток, если буду бузить, и я верил — а потом оказалось, в Пятигорске вообще не было спецприемника, куда могли запереть на 15 суток). Есть у меня на димедрол аллергия или нет — это неважно. Колол димедрол врач — я этого гада потом однажды в трамвае встретил. Для него все было просто — посмотрел, помычал и определяет: все, пьяный, запах есть!
После укольчика ты спал до утра. По выходу никаких протоколов не составляли, ни в какой суд не вызывали. Это был тупо какой-то беспредел. Проводился, например, пивной фестиваль, где бесплатно разливали пиво, и, естественно, на нем предполагалось наличие огромного количества пьяных. Разумеется, менты были тут как тут. Они и рядом с общагами студенческими дежурили. «Услуги» их стоили, по-моему, 150 рублей. Пачка сигарет тогда обходилась в 4-5 рублей, «Ява» какая-нибудь. Так что сумма была вполне внушительная.
У меня была такая история: мы выходим из кабака, к нам подходят менты и спрашивают: «Вы не могли бы побыть понятыми?» Это было в центре города, и там находился отдел милиции, занимавшийся наркотиками и грабежами — серьезными делами. У меня была местная пятигорская прописка, и я пошел, а приятель мой ушел. Все это длилось очень долго. Я говорю ментам: чуваки, поздно уже, мне домой пора. А они взъерепенились и говорят: «От тебя пахнет алкоголем, сейчас в трезвяк поедешь!» И поехал. А я вроде как им помочь собирался.
Я тогда учился на юрфаке и начал копать: как вообще таким образом задерживать могут? Оказалось, был подзаконный акт, по которому можно было по административке арестовать человека в пьяном виде. А они мне втирали, что я был в нетрезвом виде, и это совсем не одно и то же. В этом акте есть пояснение, как определить, пьяный человек или нет: он нарушает общественный порядок, кричит, нецензурно ругается, неопрятно выглядит. Но неопрятно выглядит — это как? Просто: мусора же всегда одеты как военные — пуговка к пуговке. А расстегнул куртку — и для них уже выглядишь неопрятно.
Сама система вытрезвителей, наверное, в больших городах и приносила какую-то пользу, но в регионах это был полный треш, рэкет. Я уверен, что если ее возродят, никакого нормального освидетельствования нетрезвых проводиться не будет, и все пойдет по накатанной. Будут точно так же хватать где ни попадя, рядом с кафе. Мусора будут подъезжать, впаивать нарушение общественного порядка ни за что у заведений общепита — стоит только отойти метров на пять. Если все это переведут на коммерческую основу, будет еще хуже — в советское время в основе вытрезвителей лежала хоть какая-то идея помощи людям, а тут это будет чистый бизнес.
Константин Иванов (имя изменено по просьбе героя), Чебоксары:
Все случилось в Чебоксарах. Я гулял в центре, сел на маршрутку до дома, перепутал номера по пьяни и поехал не в ту сторону, а до города-спутника — Новочебоксарска. Состояние мое оставляло желать лучшего — я вообще очень плохо помню, что происходило. В маршрутке я уснул. Как потом выяснилось, водила пытался меня разбудить, но у него не получилось, и он меня просто вытолкал и бросил в траву. И там меня заметила скорая, остановилась, бригада якобы поняла, что я бухой, и повезла в трезвяк (это я уже потом узнал).
Просыпаюсь я в трезвяке — в трусах, в темном помещении. Кроме меня в этой комнатке никого не было. Это была не палата, а по сути камера с лавкой, но это точно была не ментовка. Я знаю, как ментовка выглядит.
Стучусь в дверь — мол, что за фигня, где я вообще нахожусь? А мне говорят, чувак, ты в трезвяке, в Новочебоксарске. Я отвечаю: [*****], забавно! Они сами взяли мой телефон, нашли номер мамы, позвонили ей, она позвала брата, тот приехал за мной, заплатил штраф 500 рублей и забрал меня. Я пошел в банк, оплатил и вроде бы принес им квитанцию.
Если говорить о системе трезвяков — был бы там медперсонал, делали бы капельницы и все остальное, то попроще бы пьяным было. Вообще говоря, мне на самом деле плевать, куда попасть в таком состоянии. Какая разница? Хотя, конечно, трезвяк лучше, чем ничего.
Сергей Миненко, Дмитров:
Это было во времена моей панковской юности, когда я только увлекся алкоголем, и мы предпочитали с моим приятелем Френчем, с которым учились в одной группе в институте, прогуливать пары и вместо этого пить водку. Чаще всего это заканчивалось тем, что мы ложились где-нибудь на травке возле Дворца культуры и отдыхали.
Мы тогда не умели пить, нам было лет 18-19. Естественно, мы ничего не жрали, брали бутылку водки и какой-то запивки. Денег ни у кого не было. Поэтому мы пили всякое говно, хватало нас не сильно надолго и, конечно, мы были вдрызг пьяны.
В вытрезвитель я попадал несколько раз. Такое ощущение, что у ментов была какая-то разнарядка — как сейчас они ходят и ищут людей, которые пиво пьют или курят на детских площадках. Понятно, что никому это не нужно, но у них стоит, видимо, какая-то планка, которой они должны достичь.
Однажды меня забрали в вытрезвитель два раза за день, когда я был абсолютно трезв. Я шел со дня рождения мамы, где я выпил, может быть, бокал шампанского. Вызвал такси, было 9 февраля, жуткий мороз, поехал домой от ресторана, вышел из машины, сказал таксисту, чтобы он не заезжал во двор. И через две секунды передо мной останавливается «бобик», выходят менты и говорят: «Мужчина, да вы пьяны! Поехали в вытрезвитель». Понятия не имею, почему. Может, от меня немного вином пахло.
Я спорил с ними, говорил, что ехал на такси с дня рождения, и если бы даже я был пьяный, то такси все равно довезло меня до дома. Им было на эти аргументы все равно, меня повезли в трезвяк. Там сидела в приемной бабка, которая, как всегда, заставила меня пройти эти постоянные процедуры — присесть, дотронуться пальцем до носа, пройти по прямой линии. И она говорит ментам: «Ребята, а чего вы его привезли? Он же абсолютно трезв!» Они отвечают: «Ну не знаем, нам показалось, что пьян…» — «Давайте, отпускайте его!»
И меня отпустили, а трезвяк находился минутах в сорока от моего дома. Я же специально на такси ехал, чтобы по морозу не ходить. Говорю ментам: «Ребята, может, довезете меня до дому-то?» А они: «Иди ты на хер!» И я пошел домой. А пока я шел до дома, передо мной остановился другой «бобик», вышли менты и говорят: чувак, ты пьян, поехали в трезвяк! На что я им ответил, что я только что оттуда, и мне там сказали, что я трезв, так что извините. Они такие: «А, ну ладно…» — и во второй раз не повезли. Это стало отличной отмазкой от ментов на некоторое время. Когда они тормозили меня пьяного, я всегда говорил, что я только что из трезвяка, и меня не забирали.
Перед всеми остальными дмитровскими алкоголиками у меня было большое преимущество, потому что в вытрезвителе работал мой друг Дубина — басист панк-рок группы «XL». И работал при этом милиционером. Панк-мент. И каждый раз, когда нас забирали, оформляли и засовывали в эту клетку, приходил Дубина, открывал ее и пересаживал нас через забор. Мы успешно перелезали, шли за очередным пузырем и продолжали веселиться. Вообще, меня забирали раза четыре или пять, из которых только пару раз я был по-настоящему пьян, и все эти разы Дубина меня пересаживал через забор — и я спокойно шел домой.
Никакой пользы эта система, конечно, не приносила. Какая польза? Еще раз повторюсь, они работали по разнарядке. Я там встречал людей, которых нельзя принять за откровенно пьяных, даже встретив на улице. Таких вечерами можно в Москве встретить сотнями, гуляющими между клубов и не приносящих никому неудобств. И, конечно, вот эта унизительная процедура: раздевайся, сядь, пройди…
Все запретительные меры предназначены для того, чтобы менты ходили и ставили себе «палочки» за задержание. Я был в Париже, сидел на лавочке, пил вино с подругой. Мы довольно негромко разговаривали, так как были достаточно навеселе, но не пьяные, и у нас был батон — мы его крошили и кормили голубей. И тут к нам подходят парижские менты, начинают говорить по-французски. Мы им: «English please!» Тогда они на английском очень вежливо предупреждают нас, что здесь нельзя кормить голубей, потому что рядом стоят памятники, а птицы на них потом гадят. Пожелали приятного отдыха и ушли. Хотя во Франции тоже запрещено пить алкоголь! Просто они увидели: сидят мальчик с девочкой, не приносят никому неудобств, ведут себя культурно. Да, они пьют вино, ну и что?
Виктор Соколов (имя изменено по просьбе героя), Воронеж:
Все эти случаи — слабоумие и отвага. Хотя, честно говоря, не думаю, что их можно было избежать. Первый раз все случилось из-за коварства нашей доблестной милиции в 1994 году. У нас тогда открылся первый рок-клуб Feedback, находившийся в подвальном помещении в центре города. Наши милиционеры, как известно, неформалов не любят — а это, собственно, как раз и был клуб именно для неформалов. Поэтому напротив — через дорогу, в арке — практически всегда стояла и ждала своих «клиентов» милицейская машина.
Сотовых телефонов тогда не было, и получилось так, что мне нужно было отзвониться домой, сказать, чтобы меня сегодня не ждали, а городской телефон, который был внутри клуба, поломался. Выбежал до ближайшего автомата я в одной рубашке — а тогда был то ли январь, то ли февраль. Да, вполне себе навеселе, но не сказать, чтобы вдрызг. Нормальный, в общем, был.
Отзвонился, возвращаюсь, не ожидая никакой подлости, — а вход в наш подвал уже преграждает милицейский «бобик». Пытаюсь его обежать, но с другой стороны открывается дверь, и мне просто блокируют вход. Если бы успел внутрь попасть, то меня бы, скорее всего, отбили.
А дальше вот как: меня пытаются забрать в «бобик», я возмущаюсь, пытаюсь сказать, что, мол, вы чего делаете, тут 20 градусов мороза, а я в одной рубашке, немножко не то вы творите! Они такие: да ты чего, мы тебя ненадолго забираем — коварный такой расклад получается. Сажусь, и тут вместо РУВД меня везут в вытрезвитель, который находится буквально в трех домах от клуба, в подвальном помещении.
Скажу так, не самое лучшее впечатление у меня сложилось об этом месте. У меня почему-то вход в это помещение, отделанное кафелем, ассоциировался с тем, что меня в морг будут упаковывать. Все это было с каким-то некрооттенком. Женщины в белых халатах, усатые милиционеры — смесь некрофилии и совка.
Сначала, впрочем, я даже какой-то определенный кураж словил по той причине, что менты уже много народа с клуба нахватали, и все стояли в ожидании своей участи. Обнимались, возмущались, мол, как же так… Я логически подумал по поводу того, что произошло, и понял, что это, скорее всего, была какая-то разнарядка — наловить таких дикобразов, как мы.
Мне говорят: раздевайся. Ну, понятно, это же вроде как палаты, а не камеры. А я не хочу раздеваться! Тогда с меня начинают прямо срывать рубашку. Милиционер видит у меня на ремне пряжку с немецким орлом и надписью Gott mit uns (как я помню, там даже никаких свастонов не было, просто вот такая вещь, ура-патриотизм и все такое, как тогда модно было у националистов старой закалки), пытается отнять, чтобы описать. Я сопротивляюсь — и получаю удар в душу, тут же отлетая вперед по коридору.
Потом, раздев, меня запускают в палату, где теплятся какие-то тела рядом, отсыпаются — мужчины, которым даже далеко за 45 лет, ближе к пожилому возрасту. Стоят какие-то тазики и пластиковые ведра для тех, кого, может быть, тошнить начнет. Фраза «холодно, как в трезвяке» — это чистая правда. Там, конечно, был не дубак, но очень прохладно.
Начинаю стучать в дверь, чтобы меня выпустили, ссылаясь на то, что это недоразумение, что я, в принципе-то, трезв, да и вообще, какого черта! Ничего не выходит. Дальше у нас начинается перепалка с соседней камерой, поскольку, как оказалось, я кому-то своим стуком не давал спать. Покуражились, поругались — в общем, как я понял, за стенкой была душа родственная, которая меня знала.
Ну, а закончилось все тем, что из-за того, что я не желал сдаваться, меня повязали «на ласточку». Что такое «ласточка»? Это две парашютные стропы, пропущенные под кушеткой, на которой они зафиксированы. Тебя кладут на живот, выгибают, и этими стропами связывают руки и ноги. То есть ты фактически на мостик становишься.
В общем, связали меня, и я потом еще долго не чувствовал свой большой палец — они сами уже испугались, когда увидели, что у меня руки посинели. Я, естественно, тогда уже вошел в раж и обкладывал сотрудников трезвяка последними словами — орал, что они фашисты из концлагеря, пытался всячески их раздраконить и оскорбить, проводя всевозможные такие аналогии.
Наутро, отпуская, мне прочитали обличительную речь в советском стиле, как на партсобраниях. Мол, нехорошо себя так вести, вы позорите честь гражданина России, больше так себя не ведите — короче, такая формалистская бубнежка. И выписали мне штраф. Я просто кивал — что мне еще было делать, я ж слинять поскорее хотел.
Я был в одной рубашке, и ехать мне до Юго-Западного района — не самая лучшая перспектива. На счастье, один из сотрудников клуба жил рядом, во дворах. Я пробежал где-то полторы остановки по морозу. Как я не схватил воспаление легких — не знаю, все на адреналине и стрессе. Забрал у него ключи, оделся и поехал домой. Так феерично я в первый раз посетил заведение под названием вытрезвитель.
***
Во второй раз я попал в вытрезвитель году в 1997-м, так что в этой карьере у меня был достаточно большой перерыв. Здесь все банально и объясняется именно слабоумием и отвагой. Мы с приятелями пошли на футбольный матч нашей городской команды, которую очень тепло и нежно любили.
Весна, мы решили открыть футбольный сезон, неплохо попили крепкого пивка — называлось оно «Монарх», странное такое пиво. Разгорячились, и воздух свободы ударил профессору Плейшнеру в голову. Я высвободился не на шутку, в отличие от коллег. Сняли меня практически с нашей фанатской трибуны.
Тогда, к счастью, наша милиция еще не практиковала такое ярое отбивание калек, как сейчас. Я не понравился товарищам милиционерам из-за своей крайней ушатанности. Меня взяли под белы рученьки и спустили в подтрибунное помещение, а оттуда вывели на улицу. Понятное дело, на футболе не было дефицита патрульных машин.
Каким-то странным образом, хоть это и было в центре Воронежа, меня почему-то повезли не до ближайшего трезвяка, который находился сравнительно недалеко (и который, забегая вперед, я «пробил» следующим), а в культовый вытрезвитель на улице Конструкторов в Юго-Западном районе. Культовый (это в переносном смысле, конечно) — потому что у меня многие из знакомых музыкантов нет-нет, да хотя бы раз в жизни его «пробивали».
Говорили, что там достаточно лютующая милиция. Через какое-то время туда вызвали моих родителей — посмотрели, что парень молодой… Вероятно, в их мозгах осталась какая-то часть прагматизма, мол, на хрен нам сейчас вот этого вот держать, сейчас приедут, заплатят за него «выкуп».
Так и получилось, кто-то из родичей меня тогда вывез. Но тут другая проблема: у меня с собой была электронная записная книжка, похожая на калькулятор, и я без нее остался. Я на сто процентов уверен, что это менты ее увели. Я был не настолько ушатан, чтобы не помнить ничего. К тому же, у меня была железная ручка, реплика с Parker (я ее скорее как холодное оружие носил в кармане) — ее тоже не стало. Попытался как-то возразить, но менты развели руками и сказали: ничего не знаем, а значит, ничего и не было. Как я понял, опись вещей тогда не принято было делать.
***
Третий раз получился более смешным и достаточно коротким. К нам вернулся один из наших сокурсников, году в 2000-м, он был из города Надым. Его отчислили, а в моем университете восстановили. На нашем потоке учились парни с севера, из Мурманска и Кандалакши в основном, и денег у них было больше, чем у нас, обычных воронежских студентов, и поэтому мы решили отдохнуть достаточно культурно.
Пошли в кафе, отужинали с закуской и решили поехать дальше в клуб. Черт нас дернул ловить такси… Я сразу был против этой идеи — до клуба пройти нужно было буквально полторы остановки. Продышались бы, по зиме, по свежему воздуху.
Но мы начинаем тормозить таксо. Тормозим, тормозим и видим, что подъезжает «жигуль» шестой модели. А это оказалась милицейская машина без полосок. На ней нарисована сова, как у вневедомственной охраны. А у вневедомственной охраны очень плохая репутация в плане того, что они вроде бы имеют право пресекать, как сотрудники милиции, административные правонарушения, но все обычно сводится к тому, что они тупо шакалят, вымогают деньги у пьяных, чтобы их не забрали.
Увидев, что останавливается машина милиции (а все происходит на улице Комиссаржевской, где Патентная палата, дом с колоннами), мы начинаем тихонько уходить за колонны. Из авто выскакивают менты и начинают нас окружать. Получается нелепое подобие погони, хотя никто не убегает. Мы с приятелями всячески пытаемся закосить под шлангов, слиться с колоннами и сделать вид, что мы тут вообще ни при чем — местный пейзаж, не более того. Милиционерам же кажется, что мы наоборот от них убегаем. Именно это и стало причиной нашего задержания.
Посидели мы, поговорили, и они решили, что нас надо везти в трезвяк. И вот, мы поехали в мой третий трезвяк Центрального района, который находится где-то во дворах на Урицкого. Вызвали наших родителей, но Саша заплатил за нас штраф. Все свелось к тому, что мы ментам дали денег, и они нас отпустили — мол, все равно же за «гостиницу» надо платить, так давайте мы вам на лапу дадим.
Вышли, я родителям позвонил и сказал, что не знаю, зачем их вызвали, и что мы с приятелями продолжим кутить. Это мы, собственно, и сделали. Отправились в клуб.
***
Я считаю, что все должно быть по западному образцу, где полицейские могут помочь пьяному человеку добраться до дома. Что нельзя обворовывать, лезть к нетрезвому в карман — а это было повсеместно со стороны милиционеров. Совсем пьяного надо везти в больницу. По моему мнению, эти вопросы не должны быть в ведомстве МВД, а скорее — в ведомстве отделений наркологии в какой-нибудь клинике.
Я считаю, что это (возрождение вытрезвителей) станет карательной системой. Люди, которые пили, они и будут пить. Прежде всего, это будет «прикуром» системе МВД, которая могла бы отбирать людей и товарить их на деньги.
Народ у нас вообще меньше бухать стал. Реально ушатанных граждан я сейчас на улице не видел. У нас, когда боролись с пьянством во времена Горбачева, была пропаганда того, что алкоголь надо употреблять под хорошую закуску, создавать культуру употребления. А сейчас эта культура появилась сама собой, без всякого принуждения, когда люди обрели какое-то подобие достатка. Выбор напитков расширился. Странно учить людей употреблять алкоголь культурно, когда есть только водка, которую ты отбил с боем в очереди.