«Я спросила врача: мне завещание писать надо?» Боль, страх и потеря близких — истории россиянок, победивших рак груди и изменивших свою жизнь

Рак груди — одно из самых опасных онкологических заболеваний, к тому же передающееся по наследству. Несмотря на то что иногда опухоль удается обнаружить достаточно рано, многим пациенткам не помогает химиотерапия, и они оказываются на хирургическом столе. Операция не проходит бесследно — многие женщины стыдятся своего тела и проходят долгий путь, прежде чем им удается принять себя, свою женственность и сексуальность. Истории женщин, победивших рак груди, — в фотопроекте Сергея Строителева «Мне больше не страшно?».

Светлана

В мае 2011 года я обнаружила уплотнение во внутреннем секторе груди и подумала, что меня продуло кондиционером в машине. Но, получив результат анализов, из непонятной тогда буквенно-цифровой аббревиатуры я узнала, что у меня онкология. Третья стадия, лечение нужно начинать немедленно. Говорят, что в 40 лет жизнь только начинается, — вот и у меня закрутилась, но по другому сценарию.

На протяжении всего периода лечения меня поддерживали моя семья и мои друзья. Сыну решила временно не говорить — экзамены. И маме сказала только перед первой химией. Она прошла с папой все испытания, когда у него был рак желудка. Через два года его не стало. Сначала я не плакала, пребывала в шоковом состоянии. Кстати, что поразило, — это то, что редко видела плачущих людей в онкодиспансерах.

Жалость к себе проявилась в озвучивании моего диагноза сестре, когда я добавила: «Вот в этом платье меня похороните». Сейчас понимаю, что это некая манипуляция, чтобы пожалели. Внутренняя работа в голове шла стремительно: время терять нельзя, надо выбирать — врача, что делать, куда бежать...

Я знала, что мне будут делать радикальную мастэктомию. Посмотрела картинки в интернете, и они меня ужаснули. Перед операцией мне предлагали попытаться сохранить грудь, сделав еще две химии, — а я на тот момент прошла уже четыре. Для меня, как для любой женщины, соблазн сохранить красоту тела был велик, но я решилась.

Каждое обследование после начала лечения несло страх рецидива. Боялась, думала, что не смогу пройти опять весь путь. Не помню, в какой момент страх исчез, и я все отпустила. Просто поняла, что сегодня не думаю о плохом.

С тех пор прошло уже девять лет. Я стала по-другому относиться к людям, с большим пониманием, что ли… Иногда ведь предъявляешь к человеку высокие требования, а сама им не соответствуешь. Учусь не быть черствой. Онкологическое заболевание дало мне понимание важности жизни в моменте, и я периодически напоминаю себе об этом.

Елена

Тот год выдался для меня очень тяжелым — случился развод. Я очень серьезно это переживала. Раковые клетки образуются в каждом организме, но у кого-то иммунитет с ними прекрасно справляется, а у кого-то дает сбой из-за стресса или при других обстоятельствах, и рак атакует.

На диспансеризации мне сказали, что у меня в молочной железе небольшие микрокальцинаты и что это надо бы держать под контролем.

А в пятницу 13-го сделали МРТ и, отведя в отдельную комнатку, сказали, что им не нравится новообразование, которое светится определенным образом. После дальнейших обследований мне сказали, что нужно делать операцию, несмотря на то, что биопсия ничего не показала (позже выяснилось, что они просто не попали в опухоль).

Сделали операцию, а через неделю позвонили и сказали, чтобы я срочно приезжала на повторную — опухоль оказалась нехорошая. Моему врачу удалось меня подбодрить — мол, все вычистим, грудь сохраним, да заодно и подтяжку сделаем, будешь еще красивее!

Тяжелее всего мне далось выпадение волос. Это случилось ровно так, как написано во всех страшилках: через две недели после красной химии. Но без волос я почти не ходила, только спала, купила прекрасные парики с двумя разными прическами.

Бывший муж держал со мной связь и поддерживал, приезжал в больницу и, наверное, именно это оставляло надежду на то, что еще не все кончено. Помню, когда я лежала в больнице, он позвонил и сказал, что везет мне подарок. Я подумала, что это кольцо, а это оказалась икона. Как выяснилось, он за меня молился не один, а со своей новой девушкой.

Что касается рецидива, тут очень важно личное отношение ко всему этому. Как мне сказал один врач, важно, как ты живешь — в страхе или на полную катушку. Ведь то, случится рецидив или нет, от тебя не зависит — мы все ждем, когда придет наше время, но ведь время только уходит. Просто надо жить сейчас — в соответствии со своими ценностями, в согласии с собой, с уважением к другим.

Ирина

Весной 2018 года я в душе нащупала у себя в груди что-то странное. По ДМС мужа попала на прием к адекватному специалисту, который отправил меня к онкологу. Сделали прицельно биопсию. Результат пришел мне на телефон в обеденный перерыв на работе. Прочитала «карценома», немного подвисла, пошла гуглить — рак. Слезы, шок.

Сразу поехала к врачу, хотя запись была позже, но терпеть я не смогла бы. Сказали, что прогноз хороший и нужно лечиться.

Перед операцией меня направили на химию, которая прошла без особых осложнений. Хотя когда волосы выпадают — это страшно. Мы с мужем взяли машинку и побрили меня. Мне чертовски понравилось, и я не поехала покупать ни парики, ни шапки.

Опухоль вроде бы хорошо ответила на химию, и когда меня направили на операцию, у нее уже наметился регресс, на исследованиях почти ничего не было. Но в процессе операции сделали биопсию, которая показала, что метастазы в лимфоузлах все же были, как и некоторое количество раковых клеток на месте опухоли. Поэтому операция была оправдана на сто процентов.

Муж меня сильно поддержал — стал готовить, разгрузил меня. С ребенком я поговорила, хотя супруг был против. Дочь восприняла известие довольно адекватно, сказала, что видела такое в кино. Были моменты, когда я ложилась к ней на колени и она меня гладила.

Рецидива я не боюсь, так как не могу на это повлиять. Как говорит мой руководитель, «придет баржа — будем разгружать». Здесь и сейчас я в ремиссии, могу жить абсолютно полноценной жизнью, строить далеко идущие планы. Если потребуется опять пройти лечение — ну, что ж... Значит, сделаем, и жизнь пойдет дальше.

Когда ты в это погружаешься, твой мир меняется. Ты понимаешь, что ничего не знала, а все, что знала, — это стереотипы. Это касается и женской красоты — груди, волос и так далее. Фактически эти атрибуты ничего не значат.

Ольга

Впервые шишечку в груди я обнаружила в октябре 2019 года. На тот момент я не жила, а существовала: работа — дом, дом — работа. Забила на себя совсем, и организм запустил механизм самоуничтожения.

Первый вопрос, который я задала врачу: мне завещание писать надо? Был страх — что будет с ребенком, кто будет о ней заботиться? А вот за себя страха особо не было.

Мне сделали операцию с одномоментной реконструкцией. Помню, как волосы при химии начали лезть клоками. Я не стала ждать совсем плачевной ситуации и пошла к парикмахеру забриваться. Если честно, я кайфовала без волос. Мне просто шло, да и не в волосах счастье — ведь рождаемся мы лысыми, и никто нам не говорит, что мы уроды, да еще и в попу целуют.

Поняла в болезни, что в первую очередь нужно заботиться о себе, прислушиваться к себе и к своим желаниям, любить себя. Это не эгоизм — недаром в самолетах в экстренных ситуациях говорят, что сначала маску надо надеть на себя, а только потом — на ребенка. Такой подход убирает страх о родственниках, особенно о детях.

Позаботившись о себе, с наступлением ремиссии ты сможешь позаботиться и о своих детях. Отношение мужа тоже кардинально поменялось из-за моей новой позиции по отношению к себе. Когда я плевала на себя до болезни, он, наверное, и не мог ко мне хорошо относиться.

Евгения

Все произошло неожиданно: в один из дней у меня вздулась грудь, и я почувствовала уплотнение внутри. Сначала мне поставили диагноз доброкачественная фиброаденома, однако в клинике, куда меня направили на операцию, мне сказали, что это злокачественное образование — рак высокой степени агрессивности.

Прооперировали. Во время операции мне сделали реконструкцию груди, сделали хорошо. Но я совсем не понимала, как смогу теперь раздеться перед мужчиной. На вид и на ощупь это было неестественно.

Послеоперационный период был тяжелый, начала понимать, что не вывожу. Было депрессивное состояние, апатия. Болезнь — это эмоциональные качели от «все будет хорошо» до «все пропало». Это неизбежно: мозг рисует картинки, и никуда от этого не денешься. Единственное, что ты можешь себе пообещать, — это дойти до конца.

Когда я ходила к врачам, к тем же терапевтам, многие из них, узнав о моем диагнозе, менялись в лице не в лучшую сторону. Это странно, но у них был какой-то страх в глазах и брезгливость. Я не хотела в моменты уязвимости видеть такую реакцию, поэтому решила всегда говорить о своей проблеме заранее.

Еще я поняла, что мужчина любит душой, а не глазами. Если женщина ему нравится, то нравится целиком — со всеми недостатками, которые он принимает. Когда я это поняла, все стало проще.

Вообще, диагноз меня поменял, но я не очень люблю всю эту историю с «благодарностью болезни». Ничего тут хорошего нет, за что можно было бы говорить спасибо. Но она заставляет нас делать выбор, как жить. Раньше я была негативщицей, а сейчас я просто не делаю то, что мне не нравится, вместо того чтобы жаловаться.

Проект был снят при поддержке гранта памяти Андрея Павленко.