БДСМ уже не первый год является одной из самых популярных сексуальных практик в России. Однако, по мнению сексологов, никакого отношения к сексу БДСМ по сути не имеет, ведь это больше про проигрывание детско-родительских отношений. Как правило в БДСМ-тему включаются обеспеченные и успешные на первый взгляд люди, которые нуждаются, например, в воссоздании контакта с властной, агрессивной матерью — доминатрикс. О богатых мужчинах, деньгах за порку и жизни с «нижним» «Ленте.ру» рассказала одна из таких доминатрикс — Госпожа Анастасия.
Меня зовут Анастасия, мне 25 лет. Анастасия — это мое настоящее имя. В теме принято быть под какими-то никами, чтобы другие люди не знали твоего настоящего имени, но я использую его.
По образованию я графический дизайнер. Росла в обычной семье: мама — врач, папа — инженер. Обычные интеллигентные люди. Они всегда мне все разрешали. Даже слишком лояльная у меня была семья, наверное. Никто мне не запрещал красить волосы в разные цвета и оставаться ночевать у парней. А БДСМ меня начал интересовать лет с 14-16. Просто были такие мысли, такие фантазии. Фантазия о слугах, например. Я вообще люблю, когда мне все подают, когда за меня все делают, когда все вокруг меня носятся. Это и в обычных отношениях было, а потом просто появились люди, которым это тоже нравится. И я узнала, что есть «нижние». Дальше уже стала узнавать разные практики.
Трудно объяснить, почему меня привлекает эта тема. Просто кому-то нравится окрошка, а кому-то не нравится. И то же самое с БДСМ. Если человеку не нравится, то его сюда не затащишь. Максимум — первое время ему будет весело, потому что это новые ощущения. Не могу сказать, что раньше я не практиковала БДСМ совсем. Я это делала лет с 16, наверное. Но тогда это было как что-то вроде перчинки к сексу.
До переезда в Москву я работала по специальности в небольшом городе и даже замужем была. Тогда я не была в теме, так как не было всех этих БДСМ-тусовок. Было вообще неясно, как это все практиковать... И я как-то предложила мужу попробовать. Мы попробовали, ему не зашло, и мы жили дальше. А развелись потому, что я хотела уехать и заниматься фотографией в Москве. И переехала — именно ради этого.
В Москве я чуть более двух лет. На одной из съемок для какого-то бренда я познакомилась со своим нижним, с которым сейчас живу. Он старше на несколько лет. Он предложил погулять в парке — мы пошли гулять, и там он попросил наступить ему на кисти рук.
Честно говоря, у меня не было никогда желания ходить на такие вечеринки. Но он меня сам привел в эту тусовку. Мы каждую неделю ходили на какие-то мероприятия, но я не могу сказать, что мне это очень нравилось. Потом эти походы постепенно сошли на нет, да они мне уже и не были так нужны, потому что меня многие знали в тусовке.
Доминирование я своей работой не считаю. Это просто что-то, что я делаю для души. А доминирование как работа для меня — это когда ты регистрируешься на сайте, к тебе идут мужики, и вне зависимости от того, что они от тебя хотят, ты делаешь это за деньги. И ты не смотришь, что это за мужики, как они выглядят, что им надо от тебя. У меня все по-другому. Я встречаюсь только с людьми, которые мне симпатичны и интересны, с которыми у нас совпадают практики. Если человек захочет какую-то практику, которую я не приемлю, то ни за какие деньги мы с ним не увидимся. Допустим, на специализированных сайтах госпожи предлагают куни. Я не считаю это практикой. Я считаю это видом секса, а с нижними я никакие виды секса не практикую.
В основном люди даже в самом БДСМ-сообществе считают это проституцией. Но все зависит от того, как ты сам для себя определяешь проституцию. Есть много споров, считать страпон-секс сексом или нет. Мне все равно.
Я беру деньги — кто-то называет это данью — за свое время. На сессии я могу красиво одеваться, как вы бы оделись для свидания — только больше черного, больше кожи и так далее. Но это не театрализованное представление. Театр для меня — это что-то вымышленное и напоказ, а я все делаю искренне. Я не стараюсь ни на кого произвести впечатление и не стараюсь, чтобы кому-то понравилось. Я такая, какая есть. Я естественная. Кому это нравится — приходят ко мне. Если кому-то нужно представление — есть множество других «верхних», которые могут это дать.
Не могу сказать, что у меня есть основная работа на данный момент. Есть небольшие подработки по фотографии, которые я беру просто потому, что мне нравится. Но это редко бывает. Основной мой доход — это сессии. И деньги, которые мне дают «нижние» просто потому, что хотят. Я даже не могу назвать это финансовым доминированием или чем-то в этом роде. Это скорее донат. И на эти деньги я живу.
Есть, например, один мужчина, которому я даже не говорю скидывать мне деньги. Я не пишу ему сообщения из разряда: «Раб, ты должен принести к ногам госпожи вот такую сумму». Нет! Но он переводит. И я просто отвечаю: «Спасибо за заботу». Но при этом он «нижний». И при этом мы с ним ни разу не виделись. Я предлагала ему встретиться, потому что его переводы продолжаются уже больше года. Я бы с ним сходила хотя бы попить кофе. Но нет — он скрывается, боится. Такое тоже бывает.
Не знаю, зачем ему это. Он подписан на мой инстаграм. Ему нравится то, что я выкладываю, хотя ничего такого там нет. Просто я и мое лицо. Он говорит, что его как будто какая-то магия заставляет мне подчиняться, и он не может не отправить мне деньги. Ну, ради бога! В инстаграме я тоже очень естественная. Там есть и видео с сессий — понятно, что не с коммерческих. И могут быть обычные домашние истории — я дома у родителей, я няшкаюсь с собакой, я проснулась. То есть я не стараюсь вести инстаграм в какой-то вычурной манере.
Получаю по-разному всегда. Если у меня нет настроения, я вообще могу целый месяц не брать никаких сессий и сидеть дома, читать книги, заниматься своими делами. Но в среднем, если сессии есть, то это где-то 150-230 тысяч в месяц. Обычно я знаю, кем мужчина работает.
Про работу я знаю у многих, но распространять эту информацию я не могу. Есть те, кто приходит на первую сессию и начинают стесняться, теряться. Ты приказываешь раздеться, а он спрашивает: «Ой, трусики тоже снимать?» Это очень мило и забавно. Я не считаю, что это плохо, тем более если у человека раньше такого опыта не было, то в этом есть какой-то шарм.
Не могу сказать, что есть какие-то определенные практики, которые нравятся тем или иным мужчинам в зависимости от профессии. Как правило, многим нравится футфетиш — то, что связано с ногами. Им нравится облизывать ноги, нравится, чтобы по ним походили (трамплинг — практика, при которой верхний ходит по нижнему, танцует на нем или прыгает — прим. «Ленты.ру»), нравится делать массаж, нравится быть мебелью. Это очень лайтовая практика, и с нее многие начинают. Потом ты предлагаешь человеку попробовать что-то еще, и, возможно, ему понравится. Но в принципе футфетиш и трамплинг — это то, что любят все. Может, одного или двоих людей встречала, которые такое не любят.
Почти все — женатые. Обычно такие склонности проявляются после 30 лет, когда люди уже все попробовали и захотели чего-то нового, а жена не одобрила. Или, например, всегда нравилось, но не решался или не было возможности. Многим, например, еще со старшей школы нравились женские ступни. Но у мальчика-подростка это идет без привязки к сексуальному возбуждению. Ну нравится и нравится. А когда мальчик становится мужчиной, то он уже понимает, что ему женские ступни не просто нравятся — они его возбуждают. Или, например, мужчина живет с женой очень долго, им по 50 лет, но в какой-то момент мужчина понимает, что его уже не привлекает классическое порно, а выбирает БДСМ. И я понимаю, что человеку очень тяжело открыться своему партнеру. Представьте, вы живете с человеком 25 лет, и тут он вам говорит: «Дорогая, я хочу облизывать пол». Это шок-контент. Поэтому им проще удовлетворить свои желания на стороне.
Еще один очень частый запрос — страпон-секс. Когда у тех, кто с таким запросом приходит, начинаешь спрашивать, чем еще интересуетесь, они говорят: «Нет-нет, только страпон-секс». И ты понимаешь, что ему не нужна доми́на (доминатрикс — прим. «Ленты.ру»). Ему нужен, скорее всего, мужчина. Я считаю, что это скрытое подавление гомосексуальных желаний. И это доказывает в частности тот факт, что за страпон-сексом обращаются в основном мужчины неславянской внешности. Я не считаю это БДСМной практикой. Это просто вид секса для меня. Если страпон-секс проходит по сценарию игрового анального изнасилования, тогда да, но обычно мужчины, которые это запрашивают, хотят, чтобы все было миленько и нежненько. И ничего другого их не интересует в БДСМ. С такими я обычно не встречаюсь.
Бизнесмены и депутаты довольно часто бывают. Еще бывают айтишники. Это удивительно, потому что их обычно считают такими тихенькими и скромненькими, но в тихом омуте черти водятся. Так что айтишников на самом деле очень много, которым интересен БДСМ.
Все мои нижние партнеры в принципе очень-очень обеспеченные люди. Меня не смущает, что мужчина днем может играть на бирже, а потом прийти и сказать: «Я хочу выпить вашу мочу». Я не смотрю на их статус. Я смотрю на них как на людей. Несколько миллионов он зарабатывает или 50 тысяч — неважно. Хотя последние вряд ли смогут себе позволить встречу со мной. Тем не менее у меня были и такие, кто копил. Главное — чтобы у нас совпадали фетиши.
Но в жизни нельзя такого человека вычислить, пока ты не начнешь с ним хотя бы говорить. Я могу понять по тому, как человек со мной обращается. Это очень тонкая грань ухаживаний, но я это чувствую. Когда, например, человек просто подает мне пальто, а когда... А когда уже не просто. Часто в жизни эти люди такие властные, сильные, с волевым характером, глядя на них, так и не скажешь, что они могут подчиняться. И на сессию они приходят, чтобы отпустить себя.
Но это совсем не странно, что человек занимает ответственную должность и играет роль нижнего. На работе он на всех орет постоянно и раздает поджопники, а вечером приходит и падает к ногам госпожи.
Я очень лояльна к желаниям людей, но некоторых вещей я не делаю. Например, есть такая практика — копро. Это когда нижний просит, чтобы его обосрали. Буквально. Или когда он просит съесть твои фекалии. Довольно много людей с такими желаниями. Но у меня это табу. Перед тем как договориться на сессию, вы говорите друг другу практики, которые вам нравятся и которые — табу. Многие коммерческие практики верхние практикуют, и я не удивляюсь этому.
Была одна треш-история. Мужик нашел меня в инсте и захотел, чтобы я ему сделала кастрацию. И обычно, когда говорят о кастрации, имеется в виду игровая кастрация — то есть ты запугиваешь, приставляешь нож к яйцам и все такое. Меня это не очень впирает, но прикольно. И если я знаю, что я это не сделаю, — а я это не сделаю, — для меня это всего лишь ролевая игра. И вот ко мне как-то пришел достаточно обеспеченный мужчина и сказал, что хочет настоящую кастрацию. Ну то есть попросил отрезать ему яйца. Рассказал, что ему уже делали операцию в рамках сессии на мошонке. У него перекрутило яйцо от ударов ногой госпожи, и вторая госпожа ему вскрыла мошонку, чтобы перекрутить обратно. Я не знаю, конечно, правда это или нет... Но есть такие люди... не совсем в адеквате. Конкретно этого я убеждала, что он просто фантазирует и на самом деле не хочет этого. Может, я и себя так убеждала. Но он стоял на своем, и я посоветовала ему обратиться к другой верхней, а лучше — к психиатру.
Вообще я притягиваю к себе адекватных интеллигентных мужчин. И кроме этой истории, у меня такого треша не было. Бывают люди, которые приходят и говорят: «Я хочу быть вашим унитазом». Пожалуйста — я практикую золотой дождь. Для кого-то и это треш, для меня это нормальная практика. А вот весь медфетиш у меня в табу. Я не произвожу никаких манипуляций, ничего никому не разрезаю, не вставляю иголки. И при всем моем желании я бы даже не смогла провести такую операцию, так как у меня нет медицинского образования. Я не хочу сесть в тюрьму как минимум. Даже если бы мне это было и правда очень интересно, я бы все равно не стала так рисковать. Но я знаю очень многих верхних, которые проводят легкие медицинские операции. И знаю только одну, у которой при этом есть медицинское образование.
Что касается одежды — обычно это кожаные брюки или кожаная юбка. Латекс я крайне редко надеваю на сессию. Есть искусственные материалы, которые тактильно приятны. В основном темные тона. А вообще, я надеваю то, в чем мне удобно. Например, если я знаю, что буду мужчину пороть, то не надену каблуки или короткую узкую юбку. Я могу упасть и покалечить человека. Что касается макияжа, я в принципе не люблю яркий мейк. На некоторые сессии я вообще не крашусь. Иногда делаю красные губы. То есть образы подстроены под практики. Если, например, я знаю, что будет бутфетиш (страсть к обуви — прим. «Ленты.ру»), то, скорее всего, будет какая-то прикольная обувь, чтобы вызвать тактильные ощущения. Если мы говорим о трамплинге, то, скорее всего, будет несколько пар обуви. Игрушки беру все, что есть. Но если я знаю, что не будет порки, то не возьму флоггеры (секс-игрушки в виде плетей — прим. «Ленты.ру»). Сама сессия длится в среднем полтора часа, обычно в это время все укладываются.
В среднем сессия стоит 20 тысяч, плюс оплата отеля. Также в мою сессию входит after-care. То есть я не просто хлопаю дверью и ухожу, я еще забочусь о партнере. Для меня это важно, несмотря на то, что некоторые хотят, чтобы госпожа пришла, унизила и ушла. Правда этот образ нравится мужчинам в основном только в их фантазиях, а когда он начинает воплощаться в реальность, для них это уже слишком.
В основном мужчины хотят какого-то плавного начала. То есть мы сначала просто говорим, а потом уже начинаем темачить. Вход в сессию должен быть плавный, и выход — тоже. Потому что есть практики, которые могут расшатать психику и оставить физический дискомфорт. Мне важно, чтобы партнер был в нормальном состоянии после того, как я ухожу. И на следующий день я могу написать и спросить, все ли в порядке. Могу попросить составить отчет, как все прошло. Что было слишком? Чего бы еще хотелось? Мне кажется, важно понимать, что это все-таки человеческое отношение, и без него ничего не получится.
И в сессиях мне гораздо важнее эмоции, чем заработок. Чтобы заработать деньги, мне вообще необязательно ходить куда-то с мужчиной, оставаться с ним наедине и так далее. Бывает, мне платят и просто за общение. Чтобы мне хватило на жизнь, я могу жопу свою вообще не поднимать с дивана. Вряд ли я буду шиковать, но мне будет нормально. Я это делаю, потому что мне это нравится. Если бы я действительно хотела озолотиться, то я бы, наверное, не занималась доминацией. Я бы пошла в традиционную проституцию.
Когда я уже пришла в тусовку в Москве, я тоже себя пробовала в нижней роли в каких-то практиках, но для меня это было как сеанс массажа. То есть ты приходишь, и тебя должны обслужить. У меня это не вызывало каких-то эмоций. Не могу сказать, что это был мощный опыт. Ну, я могу постоять в ногах... И что? А когда я в верхней роли, у меня идет полная включенность и полное погружение.
В принципе я нормально отношусь к той ситуации, когда мужчина доминирует, если женщине это нравится. Это не про насилие. БДСМ и насилие — это очень разные вещи. Если насилие — это то, что происходит без согласия жертвы, то БДСМ — это что-то добровольное и безопасное. Конечно, полностью безопасных практик не бывает, кровоподтеки и ссадины могут оставаться. Но в БДСМ каждый должен быть проинформирован о том, что будет происходить. И он должен дать четкое согласие, в том числе на риски. Бывает, приходят ко мне женатые мужчины, которые хотят порку и трамплинг, и говорят, чтобы без следов. Но я не могу этого гарантировать! И предупреждаю об этом. Люди все разные, и я не могу знать, насколько у кого хрупкие сосуды.
То же самое у одного моего партнера. Это такой рыжеватый парень, и у него очень близко сосуды расположены. У него образуются прям большие синяки, даже если я его просто пальцем ткну. И мне кажется, что любая верхняя, которая может это гарантировать, на самом деле просто врет.
Для меня насилие — это умышленное причинение вреда человеку. Когда ты просто берешь плоскогубцы и вырываешь ему палец. Особенно если другому человеку не классно и не весело. Синяки при условии, что человек проинформирован о том, что они могут появиться, к насилию не относятся. Есть, например, такая практика, как шибари (эротическое связывание — прим. «Ленты.ру»). Я не занимаюсь шибари, потому что там очень большой риск травм. И в основном это практикуют верхние-мужчины, потому что девушкам физически может быть тяжеловато мужика подвесить. Во время шибари можно пережать человеку нерв на руке. И если это произойдет, например, если веревка сползет, то у человека отключатся кисти рук. И неизвестно, сколько он будет восстанавливаться: несколько дней, полгода или даже год. Но даже это все равно еще не насилие, потому что человек был предупрежден. Тем не менее нормальный верхний возьмет за это ответственность за себя и не только оплатит лечение своему нижнему, но и какое-то время будет его содержать, поскольку тот будет нетрудоспособен. Я не готова к этому. Я практикую лайтовые связывания. А насилие над женщинами, мужчинами, животными или вообще над кем-либо я не приемлю.
Также из опасных и, наверное, страшных практик со стороны есть такая штука, как подвешивание на крюки. И это тоже не насилие! Хотя, казалось бы. И делается это обычно в районе спины. Тоже это не практикую, даже не обучалась. Выглядит это довольно стремно, потому что человек висит на крюках, у него течет кровь... И даже несмотря на то, что мы понимаем — крюки обработаны, место прокола обработано, человек предупрежден о шрамах и осложнениях, — все равно это риски. Риски, но не насилие. А если мужчина нападает на женщину и без ее согласия это с ней делает, то да, это уже насилие.
Что касается нижнего, с которым я живу, — изначально это я приказала ему переехать и жить со мной. Он тогда был свободен, и я сказала, что мне будет удобнее, если он пойдет и соберет свои вещи.
Живем сейчас как обычные люди. Мы друзья. Секса у нас с ним нет, но многое связывает. Мы не всегда общаемся как верхняя и нижний, но уважение и почтение с его стороны я чувствую постоянно. Он всегда меня обувает и чистит мои сапоги. Он не самый богатый мужчина их тех, кого я знаю, но финансово поддерживает, как может. При этом я веду в плане принятия решений и ответственности.
И родители мои знают, что мы живем вместе. Для них только странно, что мы не занимаемся сексом. Но как бы там ни было, это особенный человек в моей жизни.
Я думаю, что мои родители меня принимают. Им главное, чтобы со мной ничего не случилось, как и всем родителям. Разногласий по этому поводу у нас нет, иногда они даже что-то спрашивают, например, что такое шибари.
А московское БДСМ-сообщество (а может, и любое БДСМ-сообщество) — оно немножко странное. Очень много негатива, много зависти и много осуждения к тем, кто занимается коммерческой темой (практикует БДСМ за деньги — прим. «Ленты.ру»). Много токсичных людей. То есть тебе могут в лицо улыбаться, говорить, какой ты классный, как тебя любят и так далее, а потом за спиной просто обливать грязью. Это какая-то подростковая история, и мне она непонятна. «Госпожи за деньги» и «платницы» вызывают кучу негатива. Тебе просто говорят, мол, вот, ты падшая женщина... То есть я плохая только потому, что я беру деньги у людей, которые хотят мне их давать? Камон, ребят, вы друг друга в жопы трахаете и иголки друг в друга вонзаете. Мы все попадем в ад.