На этой неделе глава МИД России Сергей Лавров отправился в очередное турне. 24 августа он посетил Венгрию, затем отправился в Австрию, а 26 августа приедет в Италию. Выбор стран неслучаен — их политические элиты так или иначе поддерживают Москву в пику согласованной политике Евросоюза. Отношения ЕС и России сильно пострадали из-за присоединения Крыма и последующих событий на Украине. С 2014 года голоса в поддержку России звучат в Европе крайне редко и доносятся главным образом из лагеря так называемых евроскептиков и правых политиков-популистов. «Лента.ру» разбиралась, кто в Европе на самом деле желает добра России, чем Москва готова за него отплатить и способны ли европейские друзья России изменить политику ЕС.
Отношения России и стран Евросоюза переживают не лучшее время: разлад начался еще в 2008-м, во время конфликта с Грузией, и полноценно развернулся в 2014 году, когда Россия присоединила Крым, а в Донбассе началась война. С тех пор Брюссель весьма холоден к Москве и не ограничивается только санкциями. В последние месяцы это видно и по тому, какие трудности вызывает одобрение на Западе вакцины «Спутник V», и по международным прениям из-за газопровода «Северный поток-2»: проект рискует пострадать из-за газовых директив Евросоюза.
Если до украинских событий ЕС в основном декларировал дружественное, партнерское отношение, то в 2015-м в Европарламенте призвали «критически пересмотреть отношения» с восточным партнером. Их испортило «нарушение демократических принципов, ключевых ценностей и международного права», которое Россия допустила, когда «пыталась дестабилизировать» украинское государство. Бороться с Москвой решили с помощью «мягкой силы» — мирных и культурных способов влияния.
Европейский союз и до того не забывал об этом важном внешнеполитическом ресурсе, а в последние несколько лет расширил его воздействие в восточном направлении. Примером может служить то, насколько западные политики были вовлечены в события в Белоруссии в 2020 году.
На российскую «мягкую силу» также стали обращать больше внимания: защитники западных ценностей начали следить за всеми каналами влияния Москвы. В Европе внезапно обнаружились политики, партии и целые правительства, куда более лояльные российскому государству, чем блок в целом.
В основном это те, кого называют популистами. Это представители довольно современного внутриевропейского тренда: они скептически относятся к единой политике ЕС и его элитам, ориентируются больше на настроения публики, чем на конкретные идеи и доктрины, многие из них не стесняются национализма и консервативных ценностей. Они, как правило, демонстрируют расположение к России, однако чем влиятельнее европейское государство, в котором они действуют, тем меньше у них возможностей показать свое отношение какими-либо реальными шагами.
Возможно, самый яркий пример «идейной близости» современному российскому государству — Виктор Орбан, нынешний премьер-министр Венгрии. Западные СМИ не стесняются называть его «венгерским Путиным». И Орбан не боится такого сравнения — в своей речи о «нелиберальном» курсе венгерской демократии он приводил Российскую Федерацию в качестве примера успешного государства, не вписывающегося в западные стандарты.
Помимо отношения к теме ЛГБТ, с российской властью режим Орбана роднит интерес к ирреденте — собиранию земель и защите соотечественников за границами. По крайней мере, на восточных границах Венгрии этот процесс идет относительно успешно: сотни тысяч украинских закарпатских венгров имеют венгерские паспорта, да и в Киеве не против того, чтобы венгерские дети учились на родном языке, — русскому населению Украины такое уже не светит.
К России венгерский лидер тоже относится лояльнее, чем его партнеры по Евросоюзу. Он известен как последовательный критик режима антироссийских санкций. Пандемия дала возможность Венгрии продемонстрировать свое доброе отношение к Москве: она одной из первых закупила «Спутник V», официально одобрила российский препарат и теперь планирует производить его на своей территории. Страна даже открыла въезд для невакцинированных россиян, не заставляя их по десять дней проводить в карантине.
Такой дружественный подход идет вразрез с официальной европейской позицией — не признавать российскую вакцину, несмотря на свидетельства ее эффективности и безопасности. Помимо этого, Венгрия вовлечена в проект газопровода «Турецкий поток» и, к неудовольствию западных соседей, договорилась с Россией о строительстве и обеспечении новых энергоблоков электростанции «Пакш» — наследия еще советской атомной программы. Этот проект обеспечит многомиллиардный кредит от России.
«Спутник V» на Западе называют политическим оружием российского режима, и с этим согласны многие представители политических элит. В соседней с Венгрией Словакии, где у власти тоже «популистские» партии, поставки вакцины из России вызвали политический кризис: в марте этого года премьер страны Игор Матович подвергся жесткой критике за тайную закупку «Спутника V», отказался уступать политическим противникам, и правительство распалось. Результатом стало сворачивание дальнейших поставок препарата.
Слишком добродушное отношение к России оказывается поводом для внутреннего давления на популистские партии и правительства. В том случае, когда этого недостаточно, Брюссель всегда готов добиться верности от партнеров по блоку с помощью финансовых рычагов: в руках евробюрократов — распределение субсидий и льгот. Венгрия, при всей пророссийской позиции, не найдет никакой поддержки не только среди стран ЕС, но и внутри своей малой группы — Вышеградской четверки. Входящие в нее Чехия и Польша настроены к РФ куда враждебнее, и Будапешт вряд ли готов жертвовать их отношением ради дружбы с Россией — в конце концов, от европейского блока зависит экономический рост Венгрии.
Как утверждает эксперт фонда Карнеги Эндрю Вайс, российское государство видит любые распри между европейскими государствами как источник выгоды для себя: поощряет политические столкновения даже в тех случаях, когда это не имеет для него непосредственной пользы. В этом ключе страны на восточных рубежах Евросоюза могут вызывать в Брюсселе опасения, несмотря на то, что им вряд ли удастся существенно изменить внешнюю политику объединения. Куда больше специалистов волнуют давние «друзья России» в более влиятельных странах Европы — как правило, речь идет об Австрии и Италии.
Итальянское партнерство досталось Москве в наследство от СССР: местные государственные компании закупали советское сырье с 1960-х годов. Страна была самым крупным импортером топлива из СССР за пределами советского блока. За нефтяной сделкой последовала газовая — и эти энергетические связи живы по сей день. В 1965 году в Советском Союзе открыли фабрику Fiat. Модифицированные «Фиаты» для россиян стали автомобилями «Жигули». Итальянцы также были одними из главных поставщиков индустриального оборудования в СССР.
Хотя сотрудничество с Москвой составляет лишь небольшую долю итальянской международной торговли, связи с российской стороной немаловажны — они строятся на прямых контактах между представителями корпоративных и политических элит. По словам Владимира Путина, в 2000-е годы в Италии его называли единственным политиком, способным поддерживать хорошие отношения и с тогдашним премьером Сильвио Берлускони, и с его политическим противником Романо Проди — хотя с первым его связывала куда более давняя дружба.
Следы этой связи можно наблюдать и сегодня: популистская коалиция партий «Лига Севера» и «Движение Пяти звезд» неоднократно высказывалась за сотрудничество с Россией и против санкционного режима.
Соседняя Австрия еще с конца прошлого века занимает некомфортные для глобалистов позиции. В стране открыто критикуют гегемонию США и стремление к единой норме среди демократических режимов. Глава австрийского правительства Себастьян Курц, как и итальянские популисты, последовательно выступает за сотрудничество с Россией. В недавнем заявлении против санкций ЕС он подчеркнул, что мир в Европе возможен исключительно при совместной работе с российской стороной.
В 2019 году появились подозрения, что доброе отношение к себе Москва подкрепляет финансовыми аргументами. После обнародования записи переговоров с некими россиянами против главы «Лиги» и заместителя премьер-министра Италии Маттео Сальвини завели коррупционное дело — ему якобы сулили деньги для партии. Политик отверг все обвинения в финансировании из Кремля и пообещал наладить отношения с Москвой, когда вновь окажется у власти.
Коррупционный скандал с участием русских повредил и австрийским популистам: в том же году были опубликованы видео переговоров о политическом влиянии в СМИ между правой рукой премьер-министра Курца и представительницей неких российских олигархов. После этого правительству — коалиции националистических партий — пришлось уйти в отставку.
Этот скандал — лишь очередной эпизод подозрительной, с точки зрения ЕС, российско-австрийской связи. По этому поводу часто вспоминают громкие назначения бывших австрийских лидеров в России. В частности, бывший канцлер Вольфганг Шлюссель — в совете директоров МТС и в «Лукойле», экс-министр финансов Ханс Йорг Шеллинг — в качестве советника в «Газпроме», бывший канцлер Кристиан Керн — на высокой позиции в РЖД. Пожалуй, самой громкой историей в этом ряду стал свадебный танец Путина с экс-главой австрийского МИД Карин Кнайсль. В 2021 году она вошла в состав совета директоров «Роснефти».
Глава австрийского правительства, в отличие от Сальвини, до сих пор находится на своем посту. Себастьян Курц регулярно встречается с российским лидером, поддерживает в своих заявлениях «Северный поток-2» и последовательно критикует санкционный режим. Члены его партии открыто хвалят Россию: ее представляют как оплот консервативных ценностей в противовес брюссельским либералам, чья политика подвергает опасности Европу. Австрийские консерваторы с радостью принимают у себя известных российских единомышленников — например, в хороших отношениях с ними состоял «евразиец» Александр Дугин, которого на Западе считают идеологом Кремля.
Однако все это по большей части вопросы публичной политики и идеологической риторики. Дипломатические встречи, неформальные приемы и заявления австрийцев и итальянцев о смене антироссийского курса в итоге не оборачиваются действительно значимыми шагами. Обе страны принадлежат скорее ко второму эшелону европейских держав, и их влияние на политику ЕС довольно ограниченно. Они не могут позволить себе полноценного противостояния с гегемонами — Францией и Германией, чьи лидеры настроены к России куда критичней.
Как ни лестно российским властям слышать о себе положительные мнения от австрийских и итальянских первых лиц, взаимовыгодное сотрудничество кончается там, где начинаются интересы Евросоюза. Несмотря на значимый статус региональной державы, Россия не в силах предложить европейским партнерам что-то более выгодное, чем у них есть в рамках европейского объединения.
Российское государство регулярно выражает озабоченность по поводу наступления НАТО на Восток и враждебной политики западных соседей. Способ противодействовать этому — «разделяй и властвуй». Именно поэтому в интересах России — не взаимодействовать с единым «западным фронтом», а выстраивать отношения с отдельными государствами, указывают эксперты аналитического центра American Enterprise Institute.
Такое видение во многом совпадает с «Европой наций» — концепцией европейского устройства, которая близка националистам и евроскептикам по всему ЕС. Она предполагает больший суверенитет и свободу в отстаивании своих интересов для каждого народа Европы — с обязательной оглядкой на традиции. Такое видение разделяют и политические деятели тех стран, которые контролируют всю европейскую политику. Например, Германии.
Немецкая «Альтернатива для Германии» (АдГ) — одна из политических сил, которую в ЕС считают пророссийской. Эта националистическая партия заработала большую популярность во время миграционного кризиса 2015-2016 годов. В тот период Россия — даже несмотря на миллионы собственных иммигрантов и незакрытые границы — смотрелась довольно выгодно на фоне гостеприимных либеральных демократий Запада. К тому же на стороне Москвы были симпатии многих осси — немцев из бывшей ГДР, составляющих важную часть электората АдГ. Сочетание скептичного отношения к Евросоюзу и лояльного взгляда на русских и привело «Альтернативу» к имиджу «русофилов».
В АдГ вслед за австрийцами считают, что без России невозможен мир в Европе, и не скрывают дружественного отношения к российскому государству. Лидер молодежного крыла партии Маркус Фронмайер с соратниками ездил в Москву и Крым, различные функционеры партии охотно дают комментарии российским СМИ и признают несправедливость НАТО по отношению к РФ.
Призывы снять санкции и сочувственные слова по поводу Крыма слышны и из Франции: лидер местного популистского «Национального объединения» Марин Ле Пен неоднократно критиковала антироссийскую позицию Евросоюза.
Ле Пен, как и итальянских популистов, подозревают в корыстных связях с Россией. СМИ подробно обсасывали информацию о том, что она пользовалась услугами российских банков для финансирования своей политической деятельности. Но даже если отбросить эти статьи бюджета Ле Пен, ожидать, что она придет к власти и нормализует отношения Франции с Россией, явно не стоит. Рейтинг националистки хоть и показывает плавный рост, но не свидетельствует о любви всех французов. Согласно опросам, 58 процентов избирателей негативно настроены к ней, причем большинство из них имеют о Ле Пен «крайне негативное» мнение.
У немецких националистов тоже не слишком радостные перспективы: хотя в некоторых федеральных землях страны они набирают больше четверти голосов, на грядущем голосовании в бундестаг им светит около 10 процентов — на два процентных пункта меньше, чем в 2017 году. Одновременно со снижением популярности «Альтернативы для Германии» на ее ключевых функционеров давят власти. Этой весной стало известно, что немецкая госбезопасность планирует установить слежку за лидерами националистов — их подозревают в связях с ультраправыми экстремистами.
***
Германия, несмотря на угрозу для экономики Украины и давление со стороны США, не отменила строительство «Северного потока-2». Однако было бы странно думать, что это решение продиктовано какими-то интересами, кроме прагматических. На него вряд ли повлияли политики, симпатизирующие России, — государство скорее прислушалось к крупным дельцам, предприятия которых зависят от российских поставок.
«Европа наций», в которой каждая страна руководствуется собственными целями, возможно, действительно является вполне внятной альтернативой Европейскому союзу с его диктатом либерализма и политикой открытых границ по отношению к беженцам. Сейчас, когда странам приходится соотносить свои интересы с общеевропейскими, о взаимных выгодах сотрудничества с Россией задумываются лишь немногие. Возможно, если эта ситуация в корне изменится, у российского государства появится больше свободы во внешней политике, но пока «друзья России» не имеют реальных возможностей на это повлиять, и крупных перемен ждать вряд ли стоит.