Немцы прощаются со своей «железной фрау». 26 сентября Германия ответит на вопрос, который в последнее время не обсуждал только ленивый: кто сменит 67-летнюю Ангелу Меркель на посту канцлера, а главное — изменится ли что-то в мировой политике с ее уходом. Все 16 лет своего правления Меркель приходилось быть кризисным менеджером своей страны и решать важнейшие вопросы мировой политики: глобальное изменение климата, обрушение финансовых рынков, гуманитарные катастрофы и, наконец, последствия пандемии коронавируса. При этом в Германии Меркель не перестают обвинять в том, что именно она привела экономику страны к рецессии, нанесла удар по одной из главных отраслей — автомобильной промышленности, и своим единоличным решением открыла границы для тысяч мигрантов. О том, как Меркель изменила немецкую и мировую политику, что потеряет Германия с ее уходом и какой станет Европа после очередных выборов в бундестаг, «Ленте.ру» рассказал политолог и председатель Общества Бисмарка в Москве Михаил Голованов.
«Лента.ру»: Что означает правление Ангелы Меркель для Германии?
Михаил Голованов: Меркель — действительно явление уникальное. Первая женщина-канцлер в немецкой истории, она занимает этот пост уже 16 лет, больше, чем основатель ФРГ Конрад Аденауэр. Да и Адольф Гитлер, как известно, правил Германией всего 12 лет. Недруги Меркель часто припоминают ей это политическое долгожительство: например, сравнивают ее с президентом России Владимиром Путиным, которого нещадно критикуют в Берлине за несменяемость.
Стартом своей карьеры Меркель во многом обязана протекции и покровительству Гельмута Коля, авторитетного канцлера, который объединил Германию в 1990-м году. Но подняться до поста канцлера ей вряд ли бы удалось без сильных личных качеств и некоторого везения.
И все-таки, что позволило Меркель править так долго и за это время, по версии Forbes, стать самой сильной женщиной-политиком в мире и лидером, заслуживающим наибольшего доверия?
Меркель очень точно «попала» в менталитет немецкого обывателя: ее не случайно называют Mutti, то есть «мамочкой». Она действительно в каком-то смысле мамка для немцев, воплощение архетипа легендарной Матери-Германии из творчества немецких романтиков. Она хорошо выражает бюргерское стремление к материнской ласке, заботе, желание «припасть к материнской груди» социального государства.
Важную роль сыграло происхождение Меркель из восточногерманской элиты. Ее отец был лютеранским священником, который добровольно переехал в 1950-х из ФРГ в ГДР, где преуспел в роли лояльного коммунистическому режиму пастора. Пройдя через пионерию и комсомол, Меркель в начале нулевых стала удачной компромиссной фигурой для «сшивания» пропасти между землями бывшей ГДР и ФРГ. Ведь в момент, когда рухнула Берлинская стена (1989 год), в одной стране оказались люди с довольно разной ментальностью.
Кстати, это до сих пор отражается на выборах?
Да, электоральная карта Германии напоминает Украину — запад и восток голосуют по-разному, потому что у них разные представления о жизни. Жители восточных земель более консервативны. В отличие от «весси», воспитанных в леволиберальном духе, «осси» получили традиционное советское образование. Они более критично относятся к тому, что вещают ведущие СМИ, ведь у них есть опыт жизни в социалистической системе под назойливым прессом пропаганды. Логично, что «Альтернатива для Германии», которую называют «право-популистской», имеет базу на востоке (в Саксонии и Тюрингии), а, например, леваки из партии «Зеленых» сильны на западе страны.
Меркель стала компромиссной фигурой для Германии, но как вы считаете, чем она завоевала популярность среди немцев?
Вспомним о деловых, управленческих качествах Меркель: как показала ее эпоха, они оказались вполне достойными. Канцлер прошла через многочисленные кризисы — финансовый кризис еврозоны, войну на Украине, миграционный кризис, продолжила руководить страной во время пандемии. Сейчас мы видим, как страна с минимальными потерями выбирается из коронавирусного кризиса, с предыдущими вызовами она тоже в целом справилась. Таланты Меркель как переговорщика и международного коммуникатора также не вызывают сомнений.
Но за 16 лет у власти она успела поднадоесть немцам. Эта усталость долго накапливалась и со временем стала хорошо видна. Лозунг Merkel muss weg («Меркель должна уйти») давно стал политическим мемом в соцсетях и на улицах. Да и сама Меркель, похоже, устала и от бремени власти, да и от немецкого народа — в ее речи стали появляться нотки высокомерия и отстраненности. И люди это почувствовали, в последние годы рейтинг доверия канцлерин неуклонно снижался. Сейчас Меркель тяготит даже свою партию, «мамочке» пора на покой.
Что стало точкой критического накопления этой усталости? Когда был пик утомления?
Исследования социологов показывают, что позиции Меркель подкосил прежде всего миграционный кризис 2015 года. Когда она волевым решением открыла границы и впустила в страну два миллиона мигрантов. Конечно, это сильно отразилось как на репутации главы государства, так и на репутации ее партии. Это стало поворотным пунктом, после которого ее популярность начала падать.
При Меркель был разрушен главный послевоенный принцип немецкого общества — деньги в обмен на спокойствие. Быть основным донором Европейского союза (ЕС), тянуть на себе экономику депрессивных южных стран оказалось мало.
Это уже не телекартинка, не идеологическая мишура. Это быт. То есть среда обитания, качество жизни. Для обывателя быт важнее политики, и именно туда был нанесен удар. Да, экономика стабильна, молоко как было по 49 центов, так и осталось. Но диковатые мигранты принесли на улицы немецких городов зримые свидетельства перемен.
Рост криминала, межнациональные разборки — это были цветочки, а вскоре пошли ягодки. В новогоднюю ночь 2016-го в Кельне изнасиловали десятки женщин, полиция бездействовала, прибывшие с мигрантами террористы неоднократно нападали на людей, давили грузовиками рождественские ярмарки. Исламистский террор стал важной вехой в правлении Меркель.
Люди довольно быстро осознали простую связь между политикой канцлера и социальными изменениями. Сейчас дети идут в школу, опасаясь буллинга со стороны арабской молодежи, а раньше такого не было. Кто в этом виноват? Вот такая простая, рептильная логическая связка появилась у многих немцев, и это сыграло свою роль в отношении общества к Меркель.
Провал с мигрантами привел к появлению нового поколения несистемной оппозиции — рассерженных горожан, вполне добропорядочных бюргеров, ранее не замеченных в симпатиях к радикальным идеям. Их объединило неприятие Меркель и в целом политики «старых» системных партий, которые, по их мнению, оторвались от народа и перестали отличаться друг от друга. Эти внепартийные группы попортили много крови Меркель, устраивая многотысячные протестные акции (крупнейшие — в Дрездене под эгидой PEGIDA), а сейчас они влились в еще более широкое движение противников локдаунов и обязательной вакцинации.
За что еще принято критиковать Меркель?
В борьбе с пандемией она круто закручивала гайки, спровоцировав тем самым массовые выступления несогласных. Их демонстрации жестоко разгоняла полиция — а ведь это не какие-то лево-правые радикалы, а обычные бюргеры, прилично одетые граждане средних лет. Картины того, как в центре Берлина полиция бьет этих людей, вызвали большой шок: даже таблоид Bild, всегда двигавшийся вместе с официальной линией, стал критиковать канцлера.
Еще один маркер, пожалуй, самый тревожный, ибо свидетельствует о деградации государственного управления в сфере защиты граждан — то, как отреагировало федеральное МЧС на недавнее наводнение в Рейнском регионе. Общество было поражено, что не сработала система оповещения о чрезвычайных ситуациях, хотя прогноз о катастрофе был получен за несколько дней. Предупредили только тех, у кого было мобильное приложение, SMS-рассылку не сделали, а аварийные сирены во многих городках просто сгнили. Пока в мутных потоках гибли люди, по местным каналам показывали развлекательные шоу.
Количество жертв превысило 180 человек, что под стать стране третьего мира, а не экономическому лидеру ЕС. Рейнская вода ранее поднималась и выше, но такого кошмара не было. Для многих это стало последней каплей в отношении к Меркель.
А то, как неумело оправдывался Армин Лашет, кандидат в канцлеры от Христианско-демократического союза (ХДС) и глава пострадавшего региона Северный Рейн-Вестфалия, сильно сказалось на его рейтинге — аналитики уже не видят его преемником Меркель и дают ХДС на выборах 15-20 процентов, не больше.
Действительно, Олаф Шольц и его Социал-демократическая партия (СДПГ) начали обгонять консерваторов в предвыборной гонке. Проблема с наводнением действительно сыграла в этом главную роль?
Здесь стоит начать с того, что немецкая политическая система, в сущности, двухпартийная — «тяни-толкай» между ХДС и СДПГ, «черными» и «красными». Они много лет, начиная с самого создания ФРГ, чередуются в управлении страной. А остальные партии создают фон для этой несущей конструкции.
На прошлых парламентских выборах, в 2017 году, социал-демократы потерпели поражение — они громче всех выступали за привлечение беженцев, приветствовали их в Германии. Миграционный кризис по ним сильно ударил. Они набрали всего 20 процентов — исторически крайне низкий результат. И тогда же в бундестаг впервые вошла «Альтернатива для Германии» (АдГ), получившая сразу 12,6 процента. Это такая болезненная реакция немцев на ситуацию с мигрантами.
Сейчас все опросы говорят о возрождении социал-демократов — их рейтинги серьезно опережают ХДС. Общество готово дать СДПГ новый шанс — на фоне усталости от Меркель, «косяков» правительства и ухудшающейся бытовой ситуации в Германии. Последнее ощущается везде: поезда регулярно опаздывают, на улицах грязновато, госуправление в кризисе, средний класс медленно, но верно беднеет. Особенно это заметно людям постарше, которые помнят, какой Германия была раньше, при канцлере социал-демократе Герхарде Шредере.
На прошлых выборах СДПГ критиковали за то, что она стала почти неотличима от ХДС — «за все хорошее против всего плохого». Эта «потеря лица» тогда тоже навредила СДПГ. Но выводы были сделаны — переждав волну негатива, партия сменила стратегию, обновила риторику, но главное — удачно поставила на Шольца как на лидера и кандидата в канцлеры, который хорошо себя показал на посту министра финансов.
Вы правы в том, что катастрофа на Рейне, конечно, подсобила Шольцу, а для Лашета стала настоящим «черным лебедем». Опросы четко фиксируют обвал рейтинга ХДС после обнародования кадров ухмыляющегося Лашета во время церемонии, посвященной жертвам наводнения.
Чем именно СДПГ привлекает сейчас немцев?
В своей агитации социал-демократы обращаются к нуждам народа, делая акцент на социальных гарантиях, развитии экономики и борьбе с изменением климата. Тем самым они возвращают часть потерянных голосов от «зеленых» и «левых» — для избирателей риторика лидеров этих партий в последнее время стала слишком радикальной.
И как только социал-демократы перестроились и стали как следует работать над своим образом, к ним вернулось доверие многих социалистов. Это все-таки партия с более чем 150-летней историей.
Похоже, что период протестного голосования у немцев заканчивается — его пик пришелся на 2017-й. Политическая система показала свою устойчивость, преодолела риски популистской волны, захлестнувшей в середине 2010-х европейские страны, и возвращается в привычное русло. На этих выборах СДПГ — явный фаворит, а ХДС/ХСС пришло время уступить социал-демократам место федерального канцлера.
А какие шансы у других партий?
Среди фаворитов также и партия «Союз-90/ Зеленые», которая вобрала в себя значительное число молодых избирателей, преимущественно в крупных городах на западе. Сегодня климатическую повестку раскачивают все мировые СМИ, что хорошо легло в зеленую кампанию. Хотя за последние месяцы зеленые много потеряли из-за компроматных скандалов вокруг своего лидера Анналены Бербок (в ее книге нашли плагиат, а в резюме оказалась недостоверная информация — прим. «Ленты.ру»), они держат свои 15 процентов и занимают третье место в рейтинге партий.
Две фланговые партии — АдГ и «Левая» — выдавлены на периферию, в том числе из-за действий главных СМИ, которые сильно демонизируют и тех, и других. Обе партии оказались в электоральном гетто, но если АдГ останется примерно на тех же позициях, что и четыре года назад (10-12 процентов), то «Левая партия» может потерять до трех процентов — почти треть своих кресел.
Либералы из Свободной демократической партии также замкнуты на своем ядерном электорате — городском креативном классе и мелких предпринимателях — это узкий сегмент. Но если они обойдут АдГ, то станут героями дня.
Что будет с ХДС/ХСС, которые упустили лидерство, потеряв голоса в пользу других партий?
Судя по опросам, они могут потерять почти треть избирателей — 21 процент против 33 процентов на выборах 2017 года. Но и на прошлых выборах они уже показали заметное снижение. Здесь действует та же логика двухпартийных «качелей».
После выборов в ХДС перегруппируются, поменяют команду, проведут ревизию своей политики: их справедливо обвиняли в том, что они слишком отдалились от людей, отгородились от них километрами бюрократических коридоров. В отличие от социал-демократов, которые как раз в последний год активно «пошли в народ».
Однако уже через четыре года ХДС теоретически может взять реванш. Например, если Шольц, став канцлером, допустит некий серьезный прокол. Это вполне возможно в условиях пандемии и мирового финансового кризиса, усиление которого предсказывают эксперты.
Понятно, что в лидерах окажутся именно социалисты во главе с Шольцем, но как сформируется правящая коалиция? Получится ли сформировать, как задумывала Меркель, союз «Ямайка» — ХДС, «зеленые» и либералы (название союза связано с флагом Ямайки, цвета которого соответствуют партийным цветам — прим. «Ленты.ру»)?
Прогнозы разные. «Ямайка» у немцев непопулярна, так как обнуляет шансы Шольца избраться канцлером. Сейчас как более вероятный союз видится скорее «Германия» — СДПГ, ХДС и либералы. Впрочем, трехпартийная коалиция может и не состояться — если у социал-демократов будут действительно хорошие результаты, они смогут восстановить старую традицию времен канцлера Вилли Брандта. Тогда, в 1970-1980-е годы, у власти была одна системообразующая партия и одна ее небольшая союзница. Например, красно-зеленая или красно-оранжевая коалиция с либералами.
Высока вероятность, что сюрпризов не будет, — в качестве первого варианта будут обсуждать большую («красно-черную») коалицию, то есть сохранение статус-кво. Но какая бы коалиция в итоге ни сформировала правительство, в ней, конечно, не будет ни «Левой», ни АдГ — нерукопожатные партии в коалиции не возьмут.
С одной стороны, Меркель с Путиным всегда связывали близкие отношения. С другой — она всегда была сторонницей санкций. Как исчезновение этой связи между лидерами скажется на отношениях Германии и России?
С одной стороны, личный контакт играет важную роль. Меркель и Путин почти синхронно оказались на высших постах и много лет общаются как формально, так и неформально. Говорят между собой по-немецки — Путин ведь тоже отчасти вырос в ГДР в немецкой культуре. Им с Меркель есть, что вспомнить: они ходили по одним и тем же улицам, читали одни и те же газеты. Да и Меркель может по-свойски вставить в диалог русскую фразу. Это люди одного поколения и близкого менталитета.
А западногерманский технократ Шольц, учивший в школе совсем иную программу, такой душевной коммуникации не выстроит. Это, конечно, несколько осложнит общение с новым канцлером.
С другой стороны, есть вещи выше межличностных коммуникаций первых лиц, непреходящие: импорт энергоресурсов, архитектура безопасности в Европе, торговый оборот. Это важнее даже, чем санкции, многие из которых принимаются скорее из вымученной солидарности с союзниками по НАТО, чем из рациональных причин.
Надо разделять интересы немецких элит и зачастую противоречащие им наднациональные тренды: атлантизм, союзничество с США и большой, тяжелый, но жизненно важный пакет взаимоотношений с Россией.
Если придет Шольц с новой «восточной политикой», которую он анонсировал, то будет меньше обнимашек, личных возможностей в коммуникации. Но тесное сотрудничество не остановится.
А что по поводу атлантического партнерства? Как Меркель удерживала баланс между национальными и наднациональными интересами и куда он сдвинется после ее ухода?
Дело в том, что суверенитет Германии — первой экономики ЕС — ограничен политически. Это конструкция, созданная после 1945 года. В ней есть предохранители, которые пока не позволяют немецким элитам обрести полный политический суверенитет. Об этом не говорят вслух, но все это понимают.
Поэтому по важным геополитическим вопросам Берлин всегда будет идти в фарватере Вашингтона — до тех пор, пока американские военные базы не уберут из Европы и не появится общеевропейская армия. Но этот вопрос обсуждают десятилетиями — а воз и ныне там.
Планы по созданию единой европейской армии тупо блокируются, а без силового ресурса полный политический суверенитет недостижим. Что до возможностей бундесвера, то, по мнению экспертов, его реальная боеспособность далека от декларируемой.
Зато экономически Германия выступает становым хребтом ЕС и обеспечивает стабильность всего объединения — уже не в связке с Францией, как раньше, а практически в одиночку стабилизируя еврозону.
Нельзя сказать, что Германия потеряла позиции при Меркель — наоборот, она их нарастила и как экономический локомотив ЕС, и как игрок на международной арене. У официального Берлина есть очень серьезные аргументы и поддержка европейских элит в Брюсселе. Но одно дело элиты, а другое — жизнь «на земле», а она ухудшается: качество администрирования, качество сервисов государства и общее качество жизни обывателя в эпоху Меркель скорее снизилось. Конечно, даже в сравнении с соседями Германия деградирует медленнее других, но для граждан, помнящих старые времена, это слабое утешение. Преемнику Меркель на посту канцлера стоит подумать о накопившихся внутренних проблемах и сдвинуть баланс в сторону национальных интересов.