«Это, брат, классический японец!» Как россияне нашли замену мерседесам и создали культ японских машин

Для большинства жителей Владивостока автомобиль — это не только средство передвижения, а предмет особого культа и почитания. Неудивительно, что именно здесь появились первые в стране «японки» и начали гонять первые российские дрифтеры, и именно отсюда по всей России разошлась особая и загадочная автомобильная JDM-культура, связанная с машинами, произведенными для внутреннего японского рынка. За долгие годы у каждой марки и модели праворульных японских машин сформировалась своя субкультура стайлинга. Из них россияне собирают не только гоночные «корчи», но и самые безумные проекты. Для многих автомобили стали смыслом их жизни. О том, как любовь к автомобилям сподвигла молодых россиян основывать свои бренды, открывать музеи и новые бизнесы, — третья часть спецпроекта «Русский форсаж».

***

Невзрачный седан сворачивает с пригородной асфальтовой дороги на обочину, а затем, едва не лишившись переднего и заднего бамперов, спускается на лед замерзшего морского залива.

За рулем Toyotа Altezza — 45-летний дальнобойщик Олег Денисевич. На переднем пассажирском сиденье — пес породы хаски по кличке Лоя.

Перескочив через небольшой снежный бруствер, «японка» резко набирает скорость и несется по раскатанной дрифт-трассе.

Стоит пилоту сменить стиль вождения, как стоковый седан на глазах преображается в мощный дрифт-кар, способный красиво перекладываться, проходя в заносе поворот за поворотом.

Почти космические перегрузки с легкостью переносит не только пилот, но и его собака.

«Она с щенячьего возраста со мной ездит на тренировки. Привыкла. Сама прыгает в машину», — говорит хозяин.

Следующим утром на соревнования Денисевич приезжает на еще более старой и невзрачной Toyota Corolla, выпущенной в начале 80-х. Впрочем, ее внешний вид его нисколько не смущает. Лишенный лоска заднеприводной автомобиль неоднократно доказывал владельцу, что на него можно положиться. Этот раз не стал исключением. По итогам напряженного гоночного дня Олег одерживает уверенную победу, оставив позади соперников на более молодых авто.

«Это, брат, классический японец!» — улыбается один из механиков, судя по седине на висках, не моложе Денисевича.

***

О невероятной выносливости и надежности старых японских агрегатов страна впервые узнала на закате Советского Союза. Тогда через границу начали просачиваться первые японские автомобили. С годами вера в японский автопром усиливалась, вместе с ней рос и поток поставок машин из Японии.

Первым делом они попадали именно во Владивосток, жители которого тут же полюбили японский автопром. У них всегда были свои автомобильные предпочтения.

Пока в эпоху лихих 90-х вся Центральная Россия грезила о черных шестисотых «Мерседесах», тут мечтали совершенно о другом культовом автомобиле. Разумеется, японском.

«Toyota Mark II дал имя целому семейству "маркообразных", к которым относят, кроме самого "Марка", ближайших родственников этого славного авто — "Кресту" и "Чайзера". Особое место в дальневосточной мифологии занимает "Марк"-черностой, выпускавшийся с 1984 по 1988 год. Задние боковые стекла у этих "Марков" действительно завершались кузовной стойкой черного цвета, при этом сам автомобиль был белым, — пишет журналист и писатель из Владивостока Василий Авченко. — Черностоечный маркушник, заднеприводный комфортабельный седан-чемодан с мощным шестицилиндровым бензиновым двигателем, о котором никто никогда не сказал плохого слова, — этих ветеранов лихого времени я встречаю на дорогах все реже. Видя черностой сегодня, с опаской заглядываю внутрь. Мне кажется, что в нем до сих пор ездит поседевшая братва в адидасах и коже или вечно молодые призраки погибших бандитов, подобные экипажу "Летучего голландца"».

Особое, почти избыточное богатство оснащения, опережающее свое время, — черта, которая отличает машины JDM (от англ. Japanese Domestic Market — японский внутренний рынок). И именно оно зачастую становилось решающим при выборе машины для потенциального покупателя. И ценился тут не только Toyota Mark II, но и Toyota Crown, ставшая эталоном стильного полноразмерного люксового седана.

Впрочем, теперь, спустя годы, все эти экземпляры в большинстве случаев становятся обычными «рабочими лошадками». На Дальнем Востоке они не пылятся в гаражах, а активно используются. У многих жителей региона, причем небогатых, есть сразу несколько японских автомобилей. Но это не коллекция, а скорее затянувшаяся перепродажа.

Дмитрий — один из первых дрифтеров в России. Именно он стоял когда-то у истоков российской дрифт-школы. Еще в 2004-м, за два года до появления на экранах фильма «Тройной форсаж: Токийский дрифт», молодой тогда еще стритрейсер оттачивал мастерство управляемых заносов на извилистых поворотах единственного городского гоночного трека — легендарной «Змеинки».

С тех пор в гараже гонщика сменилось множество машин. Впрочем, поменялось не только это. За годы изменился весь молодежный автомобильный мир.

***

Сегодняшняя JDM-культура существует уже параллельно с дрифт-культурой, отдельно от нее. Главную роль играет дизайн, обращение с машинами как с элементом японской поп-культуры.

Это уже не столько про авто, сколько про новый виток косплея, который, кстати, тоже пришел в Россию из Японии.

«Реснички, дворнички, брызговички, чехольчики, а теперь вот еще журнальчики под лобовым стеклом и какие-то еще фишки — это стайлинг. Тюнинг же — это допиливание автомобиля, стремление сделать его мощнее, быстрее, приспособить под конкретные задачи пилота», — объясняет разницу Александр Бородин.

Александр знает, о чем говорит. Он один из тех людей, для которых автомобили стали возможностью не только заработать на жизнь, но и реализовать себя. Несколько лет назад опытный пиарщик решил изменить свою жизнь, бросил прежнюю работу и с головой погрузился в мир автомобильного детейлинга. Он не только продает детали для «японок», но и создает их сам. За несколько лет его бизнес разросся до солидной сети магазинов деталей отечественного спортивного тюнинга для японских машин.

По его словам, российские автокосплейщики чаще всего идут по пути условной реставрации классического японского автомобиля до стокового состояния — без упора на воссоздание всех невидимых деталей, так как им важна не техническая точность, а воспроизведение духа эпохи.

Акцентами могут стать канат с морским узлом на зеркале заднего вида, кружевные накидки на сиденьях, традиционные автомобильные японские значки или воспроизводящие их наклейки.

Второй распространенный вариант — столь же условное превращение авто в гоночный «корч»: с серийного автомобиля снимается все лишнее для гонок, а потом добавляются видимые элементы дизайна — спортивный обвес, ковши (вместо обычных сидений), спортивные ремни и болтовые каркасы.

На вид неплохо, но по факту это — бутафория.

***

Параллельное развитие стайлинга и тюнинга — не российское изобретение. Такое постепенное разделение происходило и в самой Японии.

Началось все в далеких уже 70-х годах. Культура автотюнинга получила тогда название Bosozoku («босодзоку»). Это не одно слово, а три, которые буквально переводятся как «агрессивный гоночный клан».

Клан изначально был байкерским, но довольно быстро распространил свое влияние на мир четырехколесного транспорта.

Именно эти дерзкие автохулиганы первыми в мире вздумали гонять по горным дорогам общего пользования на раллийных машинах: разгоняться по прямой и проходить в контролируемом заносе крутые повороты.

Позднее участники клана разделились на тех, кому важнее эстетика, и тех кому больше нравятся гонки. Первые взяли и воплотили в натуральном виде гипертрофированные формы тачек из аниме.

Самый распространенный и хорошо известный — это стиль Shakotan (правильно на японском это произносится как «сяконтан», но в русском обиходе устоялся «шокотан»). В переводе — «минимальный клиренс», когда авто буквально лежит пузом на асфальте.

Его дополняют таким атрибутом, как Hippari — шина, надетая на слишком широкий для нее диск. В российском обиходе это называется «разварки».

Колесо при этом ставится под огромным углом развала, больше десяти градусов, что называется Оni-kyan («оникян») — в переводе «дьявольский развал».

В салоне такой машины или под задним бампером (чтобы волочилось по асфальту) вешают Tsurikawa («цурикава») — кольцо на ремне, за которое держатся пассажиры автобусов.

Самый безумный и причудливый стиль — Grachan («грачан»), сокращение от Grand Championship, когда на машину вешается настолько большой пластиковый обвес, что ее просто невозможно узнать, а порой даже понять, что это вообще автомобиль.

Единственной фишкой от этих монстров, широко распространившейся в культуре «босодзоку», стали Takeyari («такэяри») — огромные и длинные выхлопные трубы самых разных форм, которые в сочетании с отсутствием глушителя и резонатора дают чрезвычайно громкий, резкий звук, раздражающий всех и вся в округе.

Но есть в «босодзоку» и свой кежуал — самый распространенный, скромный, но при этом котируемый стиль Kyusha style, или Kyushakai («кюсакай», но в российском варианте часто называемый «кушакай»), в переводе — «классический старый японский автомобиль».

За основу берется рядовое скромное авто из разряда классического JDM, что-то не моложе начала 90-х. Его немного занижают, ставят большие, но не чрезмерно диски и так далее.

Машина в целом должна оставаться неброской. Как и в случае с полюбившими кежуал футбольными фанатами, приверженцам «босодзоку» приходилось скрываться от японской полиции, объявившей охоту на них после ужесточения законодательства.

Эти машины практически сразу становятся коллекционными раритетами.

***

Несмотря на все пошлины, размер которых порой превышает стоимость машины, подержанные праворульные авто даже сейчас продолжают массово завозить из Японии в Россию. И не только для жителей Дальнего Востока.

Любовь жителей Владивостока к японским машинам передалась и другим россиянам.

Если хорошенько приглядеться, во многих дворах крупных городов можно найти такие машины. Их владельцы, как правило, объединены в клубы, активно поддерживают друг друга. В частности, этим отличаются субаристы, то есть владельцы машин марки Subaru, а еще Honda и конкретно Honda Civic.

Это японское купе, особенно старого поколения, очень полюбилось пацанам из рабочих районов. Таким, к примеру, как Максим Махоньков, пересевший на «Сивик» с «Жигулей».

Макс — один из тех, с кого начиналась «Боевая классика». В родном московском Братеево этот выпускник ПТУ одно время буквально заставил своим купленным за бесценок «тазопромом» весь двор, собирая разные проекты. Затюненные умелыми руками Макса «жиги» до сих пор «дубасят» по столице. Но тяга к японским автомобилям оказалась сильнее.

«После школы я пошел учиться на автослесаря. Отучился два курса, но машины мне были вообще неинтересны, пока я случайно не встретил свой "Сивик"», — рассказывает еще один выпускник столичного ПТУ Дмитрий.

Эта «Хонда» у него уже восемь лет, на протяжении которых он без конца ее строил, преображал, выезжал на ней на гоночные треки. Кульминацией же стал особый знак (хоккейная маска с кошачьими ушами), который Дмитрий сам придумал и отрисовал на капоте своей машины в стилистике культуры любителей кольцевых гонок «Кандзё» — так называется трасса в центре Осаки, культовая, в особенности — для владельцев «Сивиков».

Надо отметить, что одна из главных фишек в JDM-дизайне кроется в особенностях японской культуры, построенной на иероглифах. Там у любого сообщества, клана, банды, фирмы, семьи есть свой особый герб.

Дмитрий тоже считает «ушастого хоккеиста», изображенного на своей машине, личным гербом и относится к этому более чем серьезно.

***

Свой «Сивик» Дмитрий теперь держит у Игоря Рейцмана, для которого продвижение JDM-культуры стало основным делом.

Рейцману всего 25 лет.

С японским автопромом он познакомился еще подростком, когда стал членом одной из столичных дрифт-команд. После службы в спецназе Росгвардии Игорю удалось попасть на работу в дилерский центр «Мерседес», но ему откровенно не нравились новые машины, которые создаются в расчете на то, чтобы сломаться через несколько лет после выпуска, ведь владельцы все равно их к тому времени уже продадут.

Игорю нравятся истории о тачках, которые передаются в семье из поколения в поколение.

По задумке его молодого создателя, это место должно стать полноценным центром, объединяющим самые разные направления японской культуры — от бусидо до дрифта.

Интересно, что все это пока существует без какой-либо поддержки со стороны государства и крупного бизнеса, по сути на общественных началах.

В коллекции Игоря Рейцмана много машин конца 70-х и 80-х годов выпуска. Более десятка машин он приобрел сам, остальные принадлежат разным людям и хранятся в музее Рейцмана на теплой и хорошо охраняемой платной парковке. У большинства автомобилей здесь сравнительно небольшой пробег, примерно 200 тысяч километров.

Игорь считает, что дело не в надежности, с которой у старых «японок» проблем не было, а в хроническом отсутствии в стране запчастей для них, особенно в конце 80-х годов.

«Есть следы "колхоза", порой очень заметные. К примеру, карбюраторы от "Жигулей" у некоторых стоят или еще какие-то детали подвески и так далее», — объясняет Игорь.

А те, кому было жаль «колхозить» свои иномарки, запирали их в гаражи на многие годы, отсюда и небольшой пробег.

В 90-е проблемы с запчастями постепенно сошли на нет. В том же Владивостоке целые улицы — такие как Снеговая, к примеру — превращались в сплошные рынки и склады автозапчастей.

Однако были и те, кто по-прежнему испытывал дефицит, — стритрейсеры. Весь спортивный тюнинг в России практически до конца нулевых оставался кустарным.

Первый дрифтер Александр Крупин хорошо помнит, как они с друзьями использовали самодельные маслокулеры, пытались пристроить на свои «корчи» детали от грузовиков.

А Дмитрий Семенюк растачивал двигатель на своей Honda Integra вручную напильником, чтобы она стала самой быстрой в драг-заездах.

По его словам, кроме дефицита на рынке деталей для тюнинга в нулевые было развито массовое кидалово, и именно во Владивостоке придумали такую штуку, которую потом использовали недобросовестные продавцы на AliExpress, когда человек заказывал деталь по почте, а ему приходили кирпичи такого же веса.

***

Бородин был одним из тех, кто предоставлял посреднические услуги, то есть лично контролировал, чтобы клиент из Сибири, заказавший, к примеру, двигатель из Японии, получил нужный товар надлежащего качества.

Все изменилось чуть более десяти лет назад, когда Александр и такие, как он, решили напрямую навести мосты с китайскими предприятиями.

«Как развивается тюнинг японских машин в мировом масштабе, хорошо видно по календарю топовых выставок. В начале года — Токио, осенью — Лас-Вегас, декабрь — Шанхай, — говорит он. — Другими словами, сначала что-то выпускают японцы, потом это выходит на массмаркет в Штаты, а к декабрю китайцы уже копируют это и выпускают свою версию».

Бородин отправился на китайскую выставку и даже заключил там, как ему показалось, выгодный контракт через посредника — русского переводчика, с которым он познакомился там же, на месте.

Однако Александр не сдался и решил все делать без посредников. Прямой контакт помог наладить алкоголь. Как оказалось, китайцы после выставки любят выпить и обменяться впечатлениями.

Опьянели они намного быстрее, чем бывалый русский бизнесмен, и уже популярно, без восточных хитростей, объяснили ему, что Россия для них рынок небольшой, на отшибе, и им интереснее изготавливать и поставлять запчасти в США, Австралию, в Японию наконец.

«Вы берете мало, торгуетесь сильно и хотите, чтобы мы еще и дорабатывали наши детали для вас», — объяснили китайцы Бородину суть своих претензий.

Но Александру все же удалось наладить нужные контакты, которые позволили ему изменить свой бизнес. Теперь он мог, узнав, какие именно вещи пользуются большим спросом у клиентов, отправлять параметры нужной детали в Китай, и там все производилось в должном виде.

Так десять лет назад появился его собственный бренд.

Первой деталью стал шланг, образец которого попал в руки Бородину случайно. Он позволяет укоротить систему отопителя и подать на шестой цилиндр двигателя, который нагружен больше остальных и перегревается, больше охлаждающей жидкости.

«Мы его немного доработали, сделали красивее и стали производить», — добавил Александр.

Эта вещь была нужна владельцам «маркообразных» со стоковыми движками, у которых нет маслокулера, и она отвечала основным маркетинговым требованиям к тюнинг-деталям, выведенным Бородиным: дешево, видно и доступно для самостоятельной установки.

Детали для тюнинга всегда выделяются ярким цветом. Людям так проще отмечать разницу между брендами. Одного взгляда порой достаточно, чтобы понять: у пацана есть деньги, и машина у него толково прокачана.

А иногда цвет тюнинг-деталей определяется маркой автомобиля. К примеру, у Subaru он всегда розовый. Это их фишка.

Компания Александра, как и положено в автотюнинге, тоже решила выделить свою продукцию цветом. Даже двумя: зеленым — детали, которые для них производят в Китае, красным — в Новосибирске.

Да, как оказалось, в России производится все больше интересных и качественных вещей для японского автопрома.

Однако весь сегодняшний любительский дрифт в России, который, по наблюдению Бородина, растет небывалыми темпами в последние четыре года, обязан своим возникновением «Китаю и только Китаю».

Китайские предприятия заполнили весь рынок тюнинга, от самого дешевого до самого дорогого уровня, а главное — устранили дефицит даже очень редких деталей, которые и в Японии бывает не найти.

В Новосибирске делают детали для подвески, выхлопа и бампера премиум-класса. В Самаре и некоторых других городах развилось производство пластика для обвесов, который уже даже идет на импорт в Японию. Неплохие детали для ходовой производят в Иркутске, так что их заказывают клиенты из Финляндии и Дубая. И, наконец, всем дрифтерам страны известны рычаги из Красноярска.

Есть и еще один интересный тренд, который превращает простое развлечение молодежи в серьезный бизнес. Во Владивостоке набрали популярность сервисы самообслуживания.

«Туда приезжают пятеро-шестеро друзей и с утра до вечера занимаются машиной одного из них. Там есть подъемник, все необходимые инструменты, — объясняет Бородин (один из таких сервисов находится под его магазином). — Это новый виток гаражной культуры, которому остается только порадоваться, ведь основным досугом нашего поколения, рожденного в 80-х, было пьянство».

Русский форсаж