Борьба за права коренных и малых народов мира началась еще в XX веке. Но до сих пор положение этих групп населения нельзя назвать благополучным. Они подвергаются дискриминации даже в странах с развитой демократией, таких как США и Австралия. История американских индейцев давно стала примером лицемерия западного общества, которое почти полностью истребило коренной народ. Но это лишь самая известная и самая малая часть общемировой проблемы. Даже в странах Евросоюза (ЕС), где равноправие и мультикультурность провозглашены базовыми ценностями, национальные меньшинства до сих пор подвергаются дискриминации. В рамках проекта «Проблемы первого мира» «Лента.ру» разобралась, почему в благополучных странах Запада коренные народы и этнические меньшинства до сих пор вынуждены бороться за право свободно жить на своей земле и говорить на родном языке.
«Это была не ассимиляция. Правительство объявило нам войну. Сейчас мы стоим здесь, чтобы когда-нибудь снова жить в мире», — заявила представительница коренного населения Канады Дженни Сазерленд, выступая перед сотнями соплеменников, одетых в национальные костюмы. Ее выступление увидела по телевидению вся страна. 1 октября в Канаде официально отмечали Национальный день правды и примирения, и вспоминали о том, чем обернулась колонизация страны для ее коренных народов.
В истории колонизации Канады немало печальных эпизодов. Один из них связан с насильственной ассимиляцией коренного населения. Известно, что на протяжении десятилетий власти насильно забирали детей из семей аборигенов и отправляли их в католические школы. Эта практика продолжалась с 80-х годов XIX века до 90-х годов ХХ века, за это время более 150 тысяч детей были разлучены со своими семьями. Известно, что в интернатах с ними порой обращались очень жестоко: били, морили голодом и издевались. Если ребенок умирал — а такое случалось нередко, — его хоронили в безымянной могиле и родным о его смерти не сообщали. О кладбищах, где были тайно похоронены сотни, а может, и тысячи малолетних канадских индейцев, стали открыто говорить только в этом году. Дженни Сазерленд и ее соплеменники теперь добиваются открытия архивов и признания вины представителями католической церкви.
Канадский премьер-министр Джастин Трюдо лично посетил место памяти умерших детей и заверил, что государство «делает все возможное, чтобы поддержать семьи коренного населения». В этом случае слова политика не расходятся с делом: для канадского правительства интересы коренного народа действительно один из главных приоритетов.
В социальном и экономическом плане местные индейцы чувствуют себя полностью защищенными, однако они все равно выходят на мирные акции и приводят с собой детей, чтобы они помнили о тяжелом прошлом своего народа.
А в соседних США, в Вашингтоне, в том же октябре индейцы дрались с полицией, оскверняли памятники героям американской истории и даже штурмовали административные здания. Демонстрации за права коренных народов и против добычи полезных ископаемых на священных землях разогнали электрошокерами и дубинками. В числе арестованных оказались и вожди племен.
Протесты начались в преддверии 11 октября — Дня коренных народов США. По мнению представителей этих народов, слова и обещания, которые регулярно звучат с высоких трибун, ничего не меняют в жизни индейцев: государство и корпорации, как и прежде, не считаются с их интересами. Одним из главных лозунгов недавних выступлений был «Смерть черной змее!». Так протестующие называют новый нефтепровод США — Канада, который пройдет по землям индейских резерваций, в том числе по местам древних захоронений и ритуальных обрядов. Они уже несколько лет требуют отменить строительство или изменить маршрут: сам факт вторжения инородцев на священные для индейцев земли оскорбляет их религиозные чувства. К тому же любая техногенная катастрофа чревата тяжелыми последствиями для местной экосистемы и населения резерваций.
Решительные и даже агрессивные выступления активистов индейских организаций — следствие того, что коренные американцы уже не надеются на конструктивный диалог с властью. Так, в 2020 году, несмотря на протесты и петиции, на территории заповедника, где находится священное для народности папаго место, была возведена знаменитая стена Трампа. Сооружение прошло по холму, на котором индейцы веками хоронили убитых врагов, в основном из племен апачей. Они верят, что там спят духи суровых воинов, и если их потревожить, они могут припомнить старые обиды. Но к мнению индейцев никто не прислушался, и, чтобы выровнять площадку для строительства, на холме провели взрывные работы. Кроме того, по проекту стройка пройдет по территориям 22 признанных памятников археологии.
Акции протеста, подобные тем, что прошли накануне 11 октября, остаются одним из немногих способов привлечь внимание властей и общественности США к положению коренного населения. О проблемах индейцев действительно говорят довольно редко: сообщения о беспорядках в Вашингтоне хоть и попали в новостные ленты, но не вызвали особого резонанса. В США принято считать, что коренным американцам созданы благоприятные условия для жизни: законодательство обеспечивает местным племенам широкие права, о которых многие национальные меньшинства могут только мечтать. В индейских резервациях — по сути государствах в государстве — действуют налоговые льготы для бизнеса, там есть собственная полиция и племенные суды.
Но не стоит забывать о том, как индейцы (в США это слово больше не применяется, так как считается неполиткорректным) изначально оказались в резервациях: европейские колонисты фактически отняли у них большую часть земель, а многие племена и вовсе переселили в другую часть страны. То масштабное переселение вошло в историю коренного населения Америки как «Дорога слез»: по пути от голода и лишений погибли тысячи индейцев, люди часто умирали еще и от завезенных из Старого Света заразных болезней. В итоге колонизация США к началу XX века сократила численность американских индейцев более чем в 20 раз — с нескольких миллионов до примерно 250 тысяч человек.
Лишь недавно численность коренного населения восстановилась до прежнего уровня, при этом исследования показывают, что живет оно крайне неблагополучно. Общий уровень безработицы среди коренных американцев в США почти вдвое превышает средний показатель по стране. Проблема в том, что в резервациях, как правило, невозможно найти работу. Несмотря на наличие трудовых ресурсов, производственные компании туда не стремятся из-за сложностей, связанных с особенностями правового статуса этих территорий. Исключение составляют добывающие предприятия, но те приходят со своим обученным и опытным персоналом. Из-за этого около 26 процентов индейцев живут за чертой бедности — это самый большой показатель среди всех этнических группы США.
В нескольких сотнях резерваций, которые занимают 2,3 процента территории страны, у большинства нет доступа к электросетям, современным очистным системам и другим инфраструктурным благам.
Продолжительность жизни коренных американцев также остается самой низкой среди всех местных этносов, в том числе из-за высоких показателей заболеваемости. Печальная статистика во многом объясняется тем, что резервации по сей день используются как свалки токсичных или радиоактивных отходов.
На землях племени навахо, например, с 1944 по 1986 год американские горнодобывающие компании активно разрабатывали урановые месторождения. Добыча имела стратегическое значение, поскольку Соединенные Штаты вступили в гонку вооружений. Но когда министерство энергетики США накопило достаточно радиоактивного металла, компании ушли, оставив более 500 заброшенных шахт. После закрытия урановых разработок часть зараженного оборудования, техники и оставшейся руды просто прикрыли слоем грунта. Так земли навахо стали крупнейшим хранилищем радиоактивных отходов в США.
С тех пор сотни индейцев погибли от болезней, причиной которых стало радиоактивное и токсическое воздействие: рака легких, заболеваний печени и почек. Некоторые типы рака встречаются на землях навахо с гораздо большей частотой, чем в среднем по США. И поскольку индейцы употребляют воду, в которой концентрация радиоактивных веществ в пять раз выше безопасной для человека, у многих, в том числе детей, развивается редкое и опасное для жизни неврологическое расстройство — нейропатия навахо.
В 2007 году Агентство по охране окружающей среды США начало очистку заброшенных месторождений, но в настоящее время работы ведутся всего на 46 шахтах из 521. При таких темпах очистки еще несколько поколений навахо обречены жить в условиях уранового загрязнения, которое представляет угрозу не только жизням людей, но и экологии всего региона.
Неблагоприятные условия жизни, влияющие на ее качество и продолжительность, — важная, но не единственная проблема коренных американцев. За пределами резерваций им приходится преодолевать трудности иного рода. В ходе опросов более половины американских индейцев (54 процента) заявили, что сталкиваются с расовой или этнической дискриминацией при приеме на работу за пределами резерваций. Этим во многом объясняется высокий уровень безработицы и бедности среди индейцев.
Еще одна проблема коренного населения — предвзятое отношение правоохранительных органов. О том, что за границей резервации они сталкиваются с дискриминацией со стороны сотрудников полиции, заявили 55 процентов американский индейцев. По данным организации Native Lives Matter («Жизни коренных важны»), для индейца-мужчины шанс попасть за решетку почти в четыре раза выше, чем для белого американца. Индейские женщины оказываются в тюрьмах в шесть раз чаще, чем их белые соотечественницы.
Но американская образовательная система не учитывает особенностей индейской культуры и всячески ограничивает возможности местных племен влиять на план учебной программы, финансирование школ и подбор персонала. Кроме того, учащиеся из числа коренных народов нередко сталкиваются с дискриминацией.
Так, в жалобе исполнительного совета племен резервации Форт-Пек в Монтане говорится, что школьники из числа коренных народностей (в округе Вольф-Пойнт их более двух третей) чаще получают дисциплинарные взыскания и отстранения, им отказывают в дополнительных учебных курсах и без достаточных оснований переводят на более слабые коррекционные программы. Проблема носит системный характер, и в результате такой политики департамента образования учащиеся из числа американских индейцев имеют худшие результаты в учебе; на национальных тестах они получают более низкие результаты, чем представители других этнических групп, не имеют возможности поступить в университет, а треть учащихся из числа коренных народов вообще не оканчивают среднюю школу.
Отсутствие образования и очевидные трудности с трудоустройством приводят к тому, что поколение за поколением коренных американцев вырастает по сути выключенным из общественной системы — и это не может не сказываться на уровне жизни пяти миллионов человек. Те из них, кто однажды покинул резервацию в поисках новых перспектив, со временем все больше ассимилируются, перестают учить детей родному языку и постепенно растворяются в «плавильном котле» американской нации.
Американские аборигены — яркий, но далеко не единственный пример того, с какими проблемами сталкиваются коренные народы в колонизированных странах. Доминирующую позицию там занимают потомки колонистов, которые в свое время принесли в Новый Свет цивилизацию, но воспринимали местное население как дикарей, не заслуживающих равного отношения.
Правами коренных народов и этнических меньшинств международное сообщество озаботилось только в начале 1990-х годов. Тогда же была разработана Декларация о правах коренных народов. Но Генеральная ассамблея ООН приняла ее только в 2007 году. США и Канада, что показательно, проголосовали против. Но даже в тех странах, где поддержали документ, он не имеет реальной силы: это лишь выражение единого понимания проблемы, но не указание к ее решению.
Инструментов для международной защиты прав этнических меньшинств фактически нет — государства сами решают, как им вести себя в этой сфере. И основная проблема в том, что для большинства стран любое национальное меньшинство выглядит как потенциальный источник сепаратизма и общественного раскола. Как указывает профессор Оклендского университета Стивен Мэй, в основном государства пытаются ассимилировать любые этнические меньшинства — а в случае с общинами аборигенов речь, как правило, идет о совсем небольших группах. Из-за их малочисленности ученые обоснованно полагают, что аборигенные культуры, и в первую очередь их языки, находятся под угрозой исчезновения.
Исправлению ситуации не способствует то, что коренные народы и национальные меньшинства, как правило, не представлены в органах власти — они не попадают в высокие кабинеты, где принимаются важнейшие политические решения, касающиеся их судьбы. Но даже когда им удается оказаться на важном посту (как нынешнему министру внутренних дел США Дебре Холанн, первому аборигену на этой правительственной должности), выясняется, что систему так просто не изменить: протестующие в Вашингтоне индейцы были недовольны работой Холанн и требовали встречи с ней.
Депутат парламента Новой Зеландии, представитель коренного народа Равири Вайтити прямо на заседании перед депутатами станцевал ритуальный танец воинов маори — хака. Так он выразил свое несогласие с тем, что важные вопросы, связанные с медицинским обслуживанием его соплеменников, решают потомки белых колонистов, а его, представителя коренного населения, к обсуждению этих вопросов не допустили.
На фоне расовых протестов в США, прогремевших на весь мир, на дискриминацию меньшинств стали чаще обращать внимание в других странах с заметным аборигенным населением — например, в Австралии. Национальное исследование Australia Talks 2021 показало, что 64 процента граждан предвзято относятся к коренным народам, независимо от того, есть ли на то объективные причины. Дискриминация коренных народов — важная проблема для страны. Сменявшие друг друга правительства так и не сумели исправить масштаб неравенства: аборигены по-прежнему живут куда хуже, чем этническое большинство.
В 2008 году австралийские власти, как сейчас канадские, признали серьезные ошибки в подходе к ассимиляции: в 1910-1970-х годах у аборигенов так же отбирали детей — правда, их передавали на воспитание не в католические школы, а в белые семьи. Извинения премьер-министра Кевина Радда прозвучали тогда на всю страну. За признанием вины последовали обещания запустить ряд социальных программ для поддержки коренного населения. Но большинство проблем так и остались нерешенными.
К примеру, коренные австралийцы — это всего 3,3 процента населения Австралии, но при этом они составляют 28 процентов всех заключенных в австралийских тюрьмах. Отчасти это связанно именно с предвзятым отношением полиции и судов к аборигенам. Исследования показывают, что за такие незначительные преступления, как мелкое хулиганство, оскорбление представителя власти или нападение без причинения вреда, австралийских аборигенов арестовывают гораздо чаще, чем представителей других этносов, и выносят им более строгие наказания. И с каждым годом ситуация ухудшается: если в 1992 году каждый седьмой заключенный был аборигеном, то в 2020-м — уже каждый четвертый. Тюремная изоляция такого большого числа аборигенов оказывает крайне негативное влияние на их общины: многие семьи лишаются кормильцев, а старейшинам просто некому передавать традиции народа.
Помимо предвзятого отношения правоохранительной системы, столь высокие показатели криминогенности в сообществах аборигенов объясняются еще и их социально-экономическим положением. Большая часть коренного населения проживает в сельских районах, имеет низкие доходы из-за убыточности традиционных форм земледелия и существует в условиях крайней бедности. Многие даже не могут купить себе еды из-за высоких цен на продукты. Переезд в город не решает этих проблем, так как аборигенам часто отказывают в приеме на работу из-за их происхождения. Именно бедность и невозможность получить социальную помощь чаще всего толкают аборигенов на преступления.
Бедность и неблагоприятные бытовые условия считаются основными причинами того, что средняя продолжительность жизни у коренных австралийцев почти на десять лет меньше, чем у населения страны в целом. Проявления расовой дискриминации также оказывают негативное влияние на здоровье аборигенов. Как показывают некоторые исследования, регулярные притеснения на расовой почве вызывает постоянное нервное напряжение, а это напрямую влияет на частоту случаев диабета, сердечных болезней и психических отклонений.
Как и в США, в Австралии аборигены нередко становятся жертвами обмана и откровенного произвола со стороны крупных компаний. Так, в 2021 году выяснилось, что англо-австралийский железорудный гигант Rio Tinto обманом выкупил у местных племен право разработки месторождений на их землях по многократно заниженной цене. Коренные жители, которым принадлежала богатая рудой земля, недополучили в итоге более 210 миллионов фунтов стерлингов. До этого та же компания прославилась тем, что ради расширения рудника уничтожила в ущелье Джуукан священные пещеры с захоронениями коренных народов. Помимо культурной ценности, эти пещеры имели и научное значение: в них хранились образцы ДНК древних народов Пууту Кунти Куррама и Пиникура, возраст которых составлял 46 тысяч лет.
Такая непоследовательная политика все чаще приводит к массовым акциям протеста. В 2021 году, чтобы привлечь внимание правительства и общественности к несправедливости в отношении аборигенов, на улицы австралийских городов вышли сотни представителей коренных народностей. Они отдельно обратили внимание на неоправданную жестокость полиции и тюремной охраны. По статистике, представители коренного народа чаще других гибнут в тюрьмах и при задержании. Участники местного антирасистского движения вспоминали о гибели Давида Дунгая, психически больного коренного австралийца, который погиб во время ареста из-за того, что полицейский провел удушающий прием.
И хотя сегодня австралийские аборигены уже не подвергаются столь жестокому обращению, как во времена колонизации, они до сих пор остаются самой бедной и социально незащищенной частью общества. Как замечает профессор Австралийского национального университета Питер Кановски, там, где за права коренного населения не борются белые активисты, благосостояние аборигенов остается рекордно низким по всем показателям.
Профессор Университета Западного Сиднея Тим Роуз указывает на то, что австралийское этническое большинство в основном настроено помочь коренному населению: общественное мнение поддерживает прогрессивную точку зрения на колониальное прошлое и готово помогать потомкам его жертв.
Тем не менее аборигенное население все еще живет в куда худших условиях, чем правнуки европейских колонизаторов. По словам профессора Кановски, способы решения этой проблемы есть, однако консерваторы, которые последние восемь лет управляют страной, не считают ее приоритетной и тормозят инициативы по интеграции и помощи аборигенам.
Проблемы с правами этнических меньшинств и коренных народов есть и в Старом Свете. Причем некоторые европейские страны открыто идут против международного права. Яркий пример — Франция, которая подписала Международный пакт о гражданских и политических правах, но отказалась применять статью о запрете дискриминации. После этого на правительство со всех сторон посыпались обвинения в притеснении малых этносов, отчасти справедливые. Стоит сказать, что французские национальные меньшинства и без того находятся в незавидном положении: использование региональных языков во Франции признано угрозой принципу равенства граждан, который закреплен в статье 1 Конституции Франции.
Дело в том, что во французском политическом лексиконе не используется понятие «национальное меньшинство» и даже «национальность». Все, кто имеет французское гражданство, называются французами, а прилагательное national означает принадлежность к государству — Французской Республике. Поэтому официальной этнической статистики в стране не существует. В результате такой политики, поясняет профессор Стивен Мэй, языки национальных меньшинств были исключены из общественной жизни.
Последние два столетия во Франции на региональных языках говорили все меньше, и теперь их носителей осталось не больше двух процентов. «Эти языки находятся под угрозой исчезновения из-за политики "один язык — одно государство", — рассказывает профессор Мэй. — Один язык навязывали как язык для всех граждан, а остальные, по тем временам не менее распространенные языки, стали рассматривать как "отсталые", "провинциальные" — и в результате многие из тех, кто на них говорил, стали постепенно забрасывать родные наречия».
Критики такой политики, среди которых и предыдущий комиссар Совета Европы по правам человека Нил Муйжниекс, видят в действиях французских властей дискриминацию по этническому признаку. Отказ признавать национальные меньшинства обсуждался даже в Конституционном Совете Франции. Но члены Совета пришли к заключению, что власти не могут наделить особыми правами отдельные группы граждан, поскольку это ущемляет конституционные принципы равенства перед законом и единства французского народа. В итоге Франция не присоединилась к Конвенции по защите прав национальных меньшинств и к Европейской хартии региональных языков — основным европейским документам, запрещающим дискриминацию по национальному, этническому и другим подобным признакам. Иными словами, французские власти отстранились от проблемы сохранения традиций своих коренных народов.
Как отмечает профессор Мэй, процессы полной ассимиляции языковых групп исторически развернулись только в национальных государствах, к каковым относится и Франция. Причем ключевую роль в этом играло и продолжает играть государственное образование: несмотря на критику со стороны правозащитников, во Франции до сих пор действует запрет на обязательное преподавание в школах региональных языков.
«Так и умирают языки, на которых еще в середине XIX века говорила значительная доля населения, — говорит профессор Мэй. — До введения массового образования большая часть детей во Франции говорила не на французском. Но из всего этого разнообразия за довольно короткое время сделали единое население». Проблема состоит в том, что у тех же бретонцев или корсиканцев — народов со своей уникальной историей и культурой — нет никаких гарантий того, что в школах будут преподавать их родной язык. В результате люди привыкают, что бретонский или корсиканский не имеют значения, что он неважен для французского общества.
Многие меньшинства во Франции чувствуют себя ущемленными в правах именно потому, что лишены возможности изучать родные языки в школе и использовать их в повседневной жизни. И никакой помощи от государства в этом вопросе они не получают. Когда в 1880-х годах было введено бесплатное образование, единственным допустимым языком в государственных школах стал французский. В последующие годы мало что изменилось. «Для языкового единства Франции бретонский язык должен исчезнуть», — заявлял в 1925 году министр образования Франции Анатоль де Монзи. А в школах Бретани еще в 1950-х годах висели плакаты с предупреждениями: «Не плевать на землю и не говорить по-бретонски».
Сегодня бретонский язык продолжает вымирать и заменяться официальной французской версией. В настоящее время ЮНЕСКО классифицирует бретонский язык как находящийся под угрозой исчезновения. На нем говорят всего 250 тысяч человек, и каждый год число носителей будет сокращаться на 10 тысяч.
Представителям меньшинств приходится скрывать, что их родной язык — не французский. Региональные наречия во Франции давно стали объектом насмешек и презрения, автоматически создавая человеку образ деревенщины: к нему все относятся любезно, но всерьез не воспринимают. Поэтому, например, журналисты и политики стараются соответствовать языковым нормам, принятым несколько веков назад в Елисейском дворце.
Чопорность, с которой французские политики относятся к национальным меньшинствам и их языкам, стала даже поводом для скандала в ходе предвыборной кампании 2018 года. Тогда кандидат в президенты Жан-Люк Меланшон, придерживающийся левых взглядов, грубо отреагировал на вопрос журналистки, заданный с окситанским акцентом. «Что это означает?» — переспросил он, сымитировав ее акцент и попросил не «нести чушь». Затем политик отвернулся и спросил: «Есть у кого-нибудь вопрос на более или менее понятном французском?»
Но в последнее время власти все чаще сталкиваются с противодействием примерно 30 миллионов французов, говорящих «с акцентом». А это почти половина 67-миллионного населения Франции. Бретонцам, корсиканцам и многим другим меньшинствам больше ничего не остается, кроме как подниматься на борьбу с государством. Ведь их не защищают ни местные законы, ни международное право.
Вопрос дискриминации малых этносов Франции неоднократно поднимался в Комитете по правам человека ООН. И каждый раз — безуспешно для представителей меньшинств. В одном из самых громких дел носители бретонского языка заявляли, что французский в качестве единственного языка, на котором может вестись уголовное судопроизводство, — это дискриминация, ведь они не могут пользоваться родным языком в суде. Тем не менее в ООН пришли к выводу, что никакой дискриминации в этом нет: бретонцы «способны хорошо понимать французский язык», а тем, кто не говорит на нем, в любом случае предоставляют услуги переводчика.
Некоторые правоведы критикуют это решение как противоречащее самой идее равенства, поскольку французский не является родным для всех граждан Франции, включая коренные народы. Кроме того, Комитет по правам человека ООН проигнорировал тот факт, что бретонцы использовали родной язык в суде, чтобы сделать политическое заявление, на что имели законное право. Выступлением на бретонском языке они хотели выразить несогласие с проводимой Францией дискриминационной языковой политикой.
По мере роста раздражения в стране набирают силу консервативные и ультра-правые политические движения. Например, на Корсике такие группировки объединились вокруг партии «Национальный фронт», которая в 2017 году сумела стать доминирующей политической силой на острове. Основные требования националистов во власти — отдельное законодательное, конституционное закрепление статуса острова (в том числе как автономии), корсиканского народа и языка, а также возвращения и амнистии политических заключенных (то есть боевиков-сепаратистов, которые вели вооруженную борьбу с центральной властью).
В XX веке эту борьбу вели с помощью бомб и автоматов. Но сейчас, когда уровень насилия на Корсике значительно снизился, а вчерашние террористы перешли к политическим методам борьбы за автономию, остров вновь становится очагом сепаратизма. Ячейка корсиканских радикалов в сентябре выпустила видео с публичными угрозами в адрес региональных политиков. На этом фоне местные власти на самом высоком уровне потребовали от Парижа передачи законодательных полномочий на региональный уровень.
И по мере того как Франция приближается к президентским выборам в 2022 году, избиратели готовятся к кампании, которая будет вестись именно на основе политики идентичности и с оглядкой на региональные проблемы — то есть всех тех вопросов, которые поднимались движением «желтых жилетов» в 2018 и 2019 годах, но были отложены из-за пандемии коронавируса. Предстоящие выборы станут битвой за будущее Франции как государства, основанного на принципе равенства. Парижу придется заново договариваться и с корсиканцами — этот коренной народ в очередной раз дал понять, что не собирается растворяться в плавильном котле республики.
Но, пожалуй, хуже всего в Европе дела обстоят у меньшинства, которое хоть и живет здесь не первое столетие, но все равно не считается коренным. Речь о цыганах. Их больше не подвергают целенаправленному геноциду, как это было во времена нацистской Германии, но они по-прежнему сталкиваются с высоким уровнем дискриминации. Цыгане живут в бедности, в маргинальных условиях, становятся жертвами сегрегации. К ним применяют даже такие жестокие меры, как принудительная стерилизация. И хотя такая практика официально прекратилась к 1990-м годам, в отдельных случаях социальные работники до сих пор уговаривают цыганок на стерилизацию в обмен на пособия и другие льготы.
Несмотря на то что очень многие цыгане живут оседло, а большинство из них — граждане стран ЕС, европейцы все равно не считают их за своих. Согласно исследованию, проведенному Агентством ЕС по основным правам, почти половина цыган (45 процентов) в шести странах-членах ЕС подвергалась насилию на почве ненависти, столько же чувствуют себя дискриминированными по крайней мере в одной из сфер публичной жизни. Причина пренебрежительного отношения к цыганам кроется в их кочевом образе жизни и обычае жить малыми сообществами. «Такие меньшинства часто описывают в весьма расистском духе, с пренебрежением в том числе и к их родному языку», — отмечает Стивен Мэй.
Проблема цыган в Европе — историческая. Хотя холокост в основном был направлен против евреев, цыгане тоже сильно пострадали от нацистского режима. «Их и до этого считали изгоями: они, как правило, небогаты из-за кочевого образа жизни, у них нет своего государства, которое признавало и защищало бы их язык и культуру, — напомнил профессор Мэй. — Цыгане автоматически воспринимаются как источник проблем — это до сих пор так по всей Европе».
И действительно, совсем недавно цыган обвинили в распространении коронавируса в странах Восточной Европы. В болгарском городе Кюстендил тысячам цыган, несмотря на снятие ограничений, запретили покидать свой район, превратив его в гетто. Аналогичный случай произошел в Словакии, где пять цыганских городов оцепили с целью обезопасить граждан страны от распространения инфекции.
Причем из-за попустительской политики как евробюрократов, так и национальных властей, которые не обращают внимания на проблему, изоляция и дискриминация начинается для цыган еще в молодости. В сфере образования широко распространена проблема сегрегации детей, особенно в Чехии, Венгрии, Словакии и Греции. Как и в случаях с детьми американских индейцев, цыганских детей часто переводят в школы для умственно отсталых или в коррекционные классы, где с ними занимаются менее квалифицированные учителя и дают им менее сложные задания. В результате такого подхода проблема необразованности цыган не решается: 68 процентов бросают школу до получения аттестата, а 63 процента и вовсе не получают никакого образования и не работают.
В результате из-за широко распространенной неграмотности и безработицы цыгане не встраиваются в европейское общество и оказываются в незавидном положении: 80 процентов из них живут за чертой бедности, а продолжительность жизни у них на десять лет меньше, чем в среднем на континенте. Результаты исследований показывают, что почти у четверти цыган нет государственной медицинской страховки, у трети в домах нет водопроводной воды, более половины не имеют в жилище туалета и душа, а 78 процентов живут в перенаселенных помещениях. Многие цыгане выживают только за счет продажи местным перерабатывающим компаниям металлолома, макулатуры и прочего мусора.
В сентябре 2020 года Европейский парламент принял резолюцию, в которой призвал к более решительным мерам по интеграции цыган в общество. Поскольку они являются крупнейшим европейским меньшинством, ЕС пытается помогать им в этом. Например, в ЕС была принята Стратегическая программа по вопросам равенства, интеграции и участия. Но, несмотря на готовность цыган изменить свое положение в обществе, у них фактически отсутствует такая возможность.
Согласно исследованию Агентства ЕС по основным правам, усилия по интеграции терпят неудачу — 80 процентов цыган остаются за чертой бедности. Проблема в том, что государства-члены ЕС, несмотря на наличие у них средств, попросту бездействуют и закрывают глаза на проблему. Например, Румыния в период 2014-2020 годов получила от ЕС 12 миллиардов евро, часть из которых предназначалась для помощи цыганам. Но из-за тотальной коррупции чиновников денег на помощь не осталось. Постоянные призывы Брюсселя изменить положение угнетенного меньшинства остаются без внимания в официальном Бухаресте.
В ЕС существуют международные директивы по отношению к цыганам и другим меньшинствам, которые на первый взгляд кажутся эффективными. Особенно много их приняли за последние несколько десятилетий. Но от страны к стране их исполнение сильно разнится. «Часто они оказываются всего лишь правильной риторикой, — считает Стивен Мэй. — Важно смотреть не на то, что говорится, а на реальную поддержку: в какой мере меньшинства получают поддержку от образовательной системы, региональных властей, как к ним относятся СМИ. Проблема в том, что европейские национальные государства об этой поддержке особенно не заботятся».
В течение нескольких столетий европейские колонизаторы осваивали Новый Свет, не задумываясь о судьбах тех, для кого эти колонии были родной землей. Годы работорговли, эксплуатации и предрассудков позади, но положение коренных народов в окончательно колонизированных и давно демократических странах далеко не всегда соответствует высоким стандартам западного общества. И государственная политика большинства таких стран скорее способствует исчезновению целых этносов, чем их сохранению.