Мусорные свалки в России захватывают все большую территорию, угрожая природе и здоровью людей. Проблема требует немедленного решения. Выходом из ситуации называют сжигание мусора, позволяющее к тому же генерировать энергию, причем, как уверяют сторонники идеи, энергию чистую и возобновляемую — ведь мусор не закончится никогда. Однако экоактивисты не первый год протестуют против строительства мусоросжигательных заводов, указывая на потенциальные угрозы. Решать мусорную проблему можно и нужно иначе, считают они. Путь ее решения уже намечен в российском законодательстве, но на практике игнорируется. Вместо этого деньги вновь предлагают вкладывать в сжигание мусора. Горящие миллиарды — в материале «Ленты.ру».
Ежегодно Россия производит около 70 миллионов тонн отходов, и с каждом годом объемы только растут. К 2030 году они могут достигнуть 100 миллионов тонн. Практически все отходы — около 90 процентов — идут на свалки, и площадь покрытой мусором территории России уже сопоставима с площадью Греции. Содержащиеся на полигонах и свалках токсичные вещества угрожают жизни и здоровью миллионов людей.
Власти борются со свалками не один год: планируется, что к 2030-му полигонов должно стать в два раза меньше. Национальный проект «Экология» предполагает, что к 2024 году на повторную переработку будет отправляться более трети бытового мусора.
Но переработка — не единственный технически возможный сценарий обращения с отходами, который может помочь в борьбе со свалками. Часть отходов в мировой практике сжигается. Горящий мусор притом можно использовать в качестве топлива, генерируя энергию. Идея, во всяком случае на первый взгляд, выглядит заманчиво: таким образом получается, что мы не только решаем проблему опасных свалок, но и обеспечиваем себя «вечным источником чистой энергии», ведь мусор не закончится никогда.
В России таким проектом занимается дочерняя структура «Ростеха» — предприятие «РТ-Инвест»: мусоросжигательные заводы (МСЗ) в регионах начали строить несколько лет назад. Предполагается, что один завод может сжечь около 700 тысяч тонн отходов и обеспечить электричеством город со 100-тысячным населением.
Весной 2020 года «Ростех» задумал расширить проект и построить еще 25 мусоросжигательных заводов. Однако столь масштабные планы вызвали резкий протест экологических активистов, которые указали на негативные стороны проекта. Так, Greenpeace заявил, что это не решит существующей проблемы с мусором, зато создаст новую: в результате сжигания образуется опасная токсичная зола, которую тоже потребуется где-то захоранивать — нужны будут новые полигоны.
Возникнут и другие трудности: например, заводам для работы требуется топливо, и чтобы его обеспечить, России, возможно, специально придется производить неперерабатываемую пластиковую упаковку. В «Ростехе» на часть претензий отреагировали и заверили, что от опасных веществ удастся избавиться полностью — благодаря высокой температуре сжигания и особой системе фильтрации.
Однако перспективы проекта оказались под вопросом из-за неопределенности с финансированием: в правительстве обсуждали и отвергали различные варианты. «РТ-Инвест» хотела, чтобы на строительство, которое обойдется примерно в 1,3 триллиона рублей, предоставили 320 миллиардов рублей бюджетных субсидий. Вице-премьер Виктория Абрамченко, курирующая в правительстве вопросы экологии, назвала проект «платиновым» и заметила, что заводы «планово убыточны».
Средства на определенном этапе хотели обеспечить и за счет договоров предоставления мощности (ДПМ) — механизм предполагает поддержку производителей возобновляемой энергии, к которым отнесли и энергию из отходов. Концепция состоит в том, чтобы промышленные предприятия заключали с МСЗ договоры о поставке мощности, причем платили больше. Рост расходов вызвал у крупных потребителей закономерный протест, и они обвинили «РТ-Инвест» в захвате «мусорного» рынка. Механизм уже используют для строительства первых пяти заводов, но против его распространения на весь проект выступают не только промышленники — Минэнерго и Минэкономразвития тоже возражали.
В конце декабря в правительстве представили очередное предложение, которое должно позволить реализовать противоречивый проект полностью. С идеей выступил Минпромторг: оставшиеся заводы теперь хотят строить поэтапно, для начала возвести можно девять предприятий. Из бюджета на них запросили около 38 миллиардов рублей. В качестве аргумента в пользу проекта приводятся соображения экономического характера: потенциальный рост спроса на российское промоборудование для энергетической утилизации отходов.
Минпромторг при этом предложил включить заводы в нацпроект «Экология» с созданием отдельного федерального проекта «Развитие технологий энергетической утилизации отходов производства и потребления». Под энергетической утилизацией как раз и понимается сжигание с получением энергии — соответствующее положение закрепили в законодательстве в 2019 году, несмотря на сопротивление активистов.
Вице-премьер Абрамченко очередную инициативу по продвижению проекта отвергла. «Я не понимаю, зачем плодить новые сущности, и я это не поддерживаю», — заявила она. В Минприроды на просьбу оценить идею Минпромторга с точки зрения экологии указали «Ленте.ру», что приоритетом считают вовлечение отходов во вторичный оборот.
Однако проблема заключается в том, что сжигание отходов может стать препятствием для реализации такого сценария. Большому современному заводу необходимо ежегодно не менее 100 тысяч тонн отходов, что может привести к конкуренции за сырье и подорвать усилия по переходу к циклической экономике. Иначе ее называют экономикой замкнутого цикла — в противоположность традиционной линейной: идея состоит в том, чтобы использовать имеющиеся ресурсы многократно, а не просто утилизировать ненужное. У России есть свои планы по переходу к подобной модели — федеральный проект стартует в 2022 году. Планируется ограничить оборот неэкологичной упаковки, стимулировать население использовать вторичные ресурсы и сокращать образование отходов, а также создать инфраструктуру по сбору сырья для его переработки. Трансформация может оказаться не только полезной для природы, но и исключительно выгодной: к примеру, извлекать ряд ценных металлов из старой электроники в 13 раз выгоднее, чем получать их из руды.
Вопрос не только в переработке — принципы циклической экономики вообще предполагают, что материал как можно дольше находится в употреблении, объяснила «Ленте.ру» Анна Гаркуша, руководитель GR-направления движения «РазДельный Сбор». Организация входит в «Альянс против сжигания и за переработку отходов», который противостоит проектам по строительству МСЗ в России. Предотвращение образования отходов вообще дешевле сжигания и позволяет сохранить ресурсы, причем внедрять принципы можно на самом бытовом уровне. «Бутылку вымыли — налили новый напиток. Coca-Cola в Бразилии прекрасно использует оборотные бутылки», — заметила Гаркуша.
К тому же мусоросжигание тоже в определенной степени конкурирует с переработкой, поясняет она. Производитель может лишиться стимула менять свою упаковку на более экологичную или способствовать развитию системы по ее сбору и переработке, что потребовало бы вложений. «И эти деньги должен будет заплатить потребитель в какой-то степени, если хочет, чтобы упаковка перешла в зеленую зону. А здесь мусоросжигание полностью подписывается бюджетами — таким, сяким. И, возможно, в какой-то момент производителю скажут, что твоя упаковка в желтой зоне (то есть требует изменений с точки зрения экологичности — прим. «Ленты.ру»), но ты не расстраивайся, ее же можно сжечь, и ты будешь молодец», — пояснила Анна.
В России за формирование экономики замкнутого цикла должен отвечать «Российский экологический оператор» (РЭО) — публично-правовая компания, созданная по указу президента России в 2019 году. РЭО отвечает за реализацию национального проекта «Экология» в сфере обращения с отходами. На вопросы «Ленты.ру» о целесообразности и перспективах строительства мусоросжигающих заводов в организации не ответили.
В «РТ-Инвест» указали «Ленте.ру», что «добиться 100 процентов переработки отходов можно только при условии комплексного подхода, с использованием материальной и энергетической утилизации». Необходимость сжигания на практике объясняется тем, что переработать можно не все: в отходах будут оставаться так называемые «хвосты», с которыми ничего сделать нельзя.
Именно такие «хвосты», которые невозможно вовлечь во вторичный оборот, и должны перерабатываться в энергию, объяснили в «РТ-Инвест». По подсчетам компании, на рециклинг можно отправить 30 процентов всего объема отходов, еще 20 процентов можно переработать в технический грунт, а вот оставшуюся половину и представляют собой «хвосты». «РТ-Инвест» ссылается на европейский опыт: так, в Германии действует 96 заводов энергоутилизации общей мощностью в 25 миллионов тонн отходов в год. Страна, отмечают в компании, перерабатывает в новые товары 68 процентов, а утилизирует в энергию 32 процента отходов. Из цифр при этом следует, что уровень «хвостов» может быть ниже 50 процентов, на которые ориентируется «РТ-Инвест», однако о 100-процентной переработке речи в любом случае действительно не идет. Впрочем, немецкая практика обращения с отходами в целом явно контрастирует со сложившимися российскими реалиями: в Германии захоранивают всего один процент, в России — 90.
В России же, подчеркивают в «РТ-Инвест», «экологические эффекты от реализации проекта очевидны»: строительство заводов должно способствовать закрытию или предотвращению появления более чем 200 полигонов. По оценкам специалистов одной из профильных структур ООН, подобные заводы могут сократить объем попадающего на свалки мусора на 75-90 процентов. Однако проблема в том, что оставшиеся после сжигания отходы могут требовать специального обращения. К примеру, в Германии из фильтровальных установок мусоросжигательных заводов ежегодно изымают сотни тысяч тонн ядовитой пыли, которую приходится захоранивать с соблюдением строгих мер безопасности в специальной шахте. Остаются и миллионы тонн шлаков: немцы отправляют их на производство стройматериалов, однако, к примеру, в Швейцарии такое использование шлаков запрещено. Большую часть вредных веществ удается удалить, но часть все же остается, и экологи опасаются, что рано или поздно они окажутся в окружающей среде.
Тем не менее мусоросжигание в Европе практикуется, на что указывают и в «РТ-Инвест»: «К примеру, в Амстердаме, где находится международная штаб-квартира Greenpeace, в десяти километрах от офиса активистов расположен один из крупнейших мусоросжигательных заводов в Европе мощностью 1,4 миллиона тонн отходов в год. И, кстати, мусоросжигательный завод обеспечивает энергией и теплом квартал, в котором находится офис Greenpeace», — заметили в компании. По данным на 2019 год, в мире работало более 1700 заводов заводов энергоутилизации, причем 80 процентов приходилось на развитые страны — лидируют Япония, Франция, Германия и США.
Евросоюз в последние десятилетия действительно делал ставку на сжигание отходов, однако теперь начинает уходить от этой технологии и «фокусируется на более приемлемых с экологической точки зрения решениях». По оценкам ООН, современные технологии позволяют сократить выбросы вредных веществ, но при плохом управлении даже хорошо оборудованными заводами риски сохраняются. В России мусоросжигательные заводы уже штрафовали за загрязнение окружающей среды шлаками: один из московских МСЗ в 2015 году обязали выплатить сотни миллионов рублей за то, что он нелегально засыпал отходами карьер в Подмосковье. Завод обвинил в проблеме подрядчика, который ненадлежащим образом исполнил свои обязательства.
Инвестиции в строительство мусоросжигательных заводов, несмотря на мировую практику, представляются по меньшей мере спорной идеей — особенно за счет бюджетных средств. Проблема с отходами гораздо шире сжигания мусора как такового: угроза растущих свалок, на которую указывает «РТ-Инвест», никуда не девается вне зависимости от перспектив энергоутилизации, и требует реакции. Сейчас же вопросы вызывает то, как в целом организуется система обращения с отходами в России, объясняет руководитель токсического отдела Greenpeace в России Алексей Киселев. Пути решения проблемы уже прописаны в российском законодательстве — речь идет о соблюдении приоритетов госполитики в сфере обращения с отходами.
Федеральный закон об отходах предполагает, что в первую очередь внимание должно быть направлено на максимальное использование сырья и материалов, далее следуют предотвращение и сокращение образования отходов, затем — обработка. Утилизация фигурирует на предпоследнем месте, перед обезвреживанием. Сначала надо добиться, чтобы на единицу сырья выходило больше продукции, подчеркнул Киселев. Именно требования закона и должны были найти отражение в территориальных схемах обращения с отходами: в них регионы описывают, как именно организуют сбор, обработку, утилизацию, обезвреживание и захоронение отходов. Включаются в них данные и о планах по инфраструктуре, и целевые показатели работ по «мусорному» направлению. Субъекты должны были интегрировать приоритеты госполитики в свои территориальные схемы еще несколько лет назад, отметил Киселев.
«Мы тогда еще писали всем субъектам о необходимости обращать внимание на эти основополагающие принципы. Когда субъекты готовили территориальные схемы (а они на десять лет пишутся, как правило), должны были эту пирамиду обращения с отходами разложить: образование такого-то количества отходов предотвращаем в первый год, такого-то — во второй год, перед этим работаем с промышленностью», — объяснил специалист. — И субъект федерации должен работать таким образом с предприятиями на своей территории, чтобы у нас тоже из куба выходило 100 кило целлюлозы и 50 килограммов не шло в отвал».
Благодаря предотвращению образования отходов и в дальнейшем — введению раздельного сбора, в итоге может оставаться по массе около 20 процентов «хвостов», оценивает Киселев. Но работу можно продолжать, к примеру, добиваясь вывода из оборота трудноперерабатываемых товаров или упаковки. «Что в этих "хвостах" — мы видим: еще половина перерабатываемых полимеров, которые просто маленькие, такие как ушные палочки. И мы пишем письмо в правительство Российской Федерации: дорогое правительство, у нас тут хорошие материалы оказываются никому не нужными. Давайте мы на них введем экосбор повышенный, чтобы это было невыгодно, еще что-то, а половина будет органика», — объяснил он. Оставшуюся часть можно или спрессовать, или сжечь, но при сжигании еще останется токсичная зола, которая требует специального дорогостоящего обращения, указывает Киселев. К тому же, как отмечают в «Альянсе против сжигания и за переработку отходов», в России подходящих объектов размещения опасных отходов в нужных количествах просто нет: при строительстве новых заводов потребуется и дополнительная соответствующая инфраструктура.
Сейчас проблема в том, что на практике регионы изложенные в законе приоритеты проигнорировали. Ставку сделали на полигоны и сжигание, и только где-то — на раздельный сбор. Никто не стремится эффективно использовать сырье. «Если бы мы первый этап мусорной реформы осуществили, альтернативу, прописанную в законе, то на эту тему не разговаривали бы в принципе», — поясняет Киселев. Теперь же огромные деньги выделяются на сжигание мусора и на свалки, а на решение реальных проблем средств не находят, указал специалист: «Миллиарды рублей опять пролетают мимо тех, кто может решать проблему отходов. Где вложения в снижение образования отходов, где вложения в повышение эффективности использования сырья, где инвестиции в раздельный сбор, в агитацию, пропаганду, логистику, сбыт? Этого всего нет! Естественно, у налогоплательщиков резонные вопросы: ребята, а что происходит?». Сумма, которую правительство выделит на федеральный проект «Экономика замкнутого цикла», в несколько раз ниже той, которую предлагают направить из бюджета на заводы «РТ-Инвеста»: 10 миллиардов против почти 40.
В конце декабря Greenpeace запустил петицию против финансирования из бюджета новых мусоросжигательных заводов. Обращение уже собрало около 50 тысяч подписей. Противостоять мусоросжиганию в целом общественники уже пытались: в 2021 году петиция «За отказ от мусоросжигания и за предотвращение образования отходов» собрала на сайте Российской общественной инициативы (РОИ) больше 100 тысяч подписей, преодолев необходимый порог для рассмотрения вопроса экспертной рабочей группой на федеральном уровне. Однако группа инициативу отклонила, сославшись на неизбежную необходимость избавляться от «хвостов». Заводы же, утверждается в обосновании, выигрывают у свалок с точки зрения выбросов СО2. Снижение уровня выбросов — существенный аргумент: к 2060 году Россия планирует выйти на углеродную нейтральность. Реализация плана критически важна для борьбы с изменением климата: рост температур грозит серьезным экономическим ущербом и природными катастрофами.
Но активисты, в свою очередь, считают, что сравнивать МСЗ со свалками в данном случае не следует: переработка и компостирование выигрывают у мусоросжигания с точки зрения борьбы с ростом температур. «Переработка любого материала и компостирование климатически более дружественны по сравнению с мусоросжиганием. Например, переработка 1 тонны алюминия предотвратит попадание в атмосферу около 10 тысяч килограммов CO2-эквивалента, тонны пластика — 1 тысячу килограммов CO2-эквивалента, текстиля — 6 тысяч килограммов», — указывают в Greenpeace.
Положительный вклад мусоросжигания в снижение уровня выбросов вызывает вопросы и у специального представителя президента по вопросам климата Руслана Эдельгериева. Комментируя перспективы строительства мусоросжигательных заводов, он замечал, что благодаря рекультивации свалок удается добиваться снижения выбросов и на них. «Мусоросжигательные заводы изначально идут не той траекторией, которой я мыслю. Нужно искать другое технологическое решение, чтобы не было выбросов парниковых газов», — отмечал Эдельгериев.
В Европейском союзе энергетическое сжигание отходов больше не входит в зеленую таксономию, классификацию проектов, соответствующих курсу Брюсселя на защиту экологии. «В их таксономии сжигания нет. С точки зрения декарбонизации экономики, борьбы с изменением климата, они считают, что заводы по сжиганию вырабатывают очень много парниковых газов»,— объяснил Алексей Киселев.
По данным за 2019 год, работа МСЗ в Евросоюзе привела к выбросам 52 миллионов тонн углекислого газа, что больше, чем выбросы парниковых газов отдельных стран — к примеру, Португалии. Производство энергии из отходов может быть более углеродоемким, чем генерация за счет других источников. Так, в Европе производство одного киловатт-часа электроэнергии в среднем приводит к выбросам 230,7 грамма эквивалента СО2 на киловатт-час. Показатели «мусорной» генерации варьируются: приводят данные в диапазоне от 540 до 937 граммов. Такие цифры пока выглядят даже хуже российских показателей (510-520 граммов выбросов на киловатт-час по данным на 2019 год). Вдобавок в России, по оценкам Министерства энергетики, вообще нет нужды в электроэнергии, производимой за счет сжигания мусора.
Считать же получение энергии от отходов более зеленым способом получения энергии не слишком логично. Аргумент о возобновляемости не выдерживает критики, полагает Анна Гаркуша из «Раздельного сбора». «Вот эти «хвосты», которые хорошо горят, состоят из пластика, резины, синтетического текстиля, а это все сделано из нефти и газа. Ну не может быть нефть и газ на входе не возобновляемым, а на выходе возобновляемым ресурсом», — заметила она. К тому же чтобы отходы горели, все равно нужно добавлять газ: изначально речь шла о 5 процентах, но цифра может измениться, считает Гаркуша. Если пластик из отходов вынимается по максимуму, то теплотворная способность «хвостов» снижается, объяснила она.
В августе «Альянс против сжигания и за переработку отходов» попытался оспорить решение экспертной рабочей группы, отклонившей их инициативу. В ноябре суд принял решение о прекращении производства, которое Гаркуша, подававшая иск, обжаловала. В том что касается дальнейших перспектив противостояния проекту энергоутилизации в целом, она сохраняет оптимизм. «Можно ожидать, что другие министерства скажут нет. Никто не дурак, все понимают, что сейчас идет изнасилование», — полагает Гаркуша.
Противостоять сомнительным решениям могут жители конкретных регионов, для этого есть множество инструментов — общественные советы при государственных органах, приемы у чиновников, работа с некоммерческими организациями, анализ территориальных схем. «Отходы мы все плодим и плодим, предотвращать никто не предотвращает, органику никто раздельно не собирает, Минпромторг против запрета неперерабываемой упаковки, все работает на мельницу того, что отходы нужно жечь. Поэтому мы будем учить людей работать с властью, с местным бизнесом, коллаборации создавать. Будем вместе идти по этому пути», — заключила Гаркуша.
Пока у «РТ-Инвеста» возникла заминка с возведением уже строящихся заводов: все затягивается на фоне коронавирусного кризиса. Компании грозили санкции: запустить объекты предполагалось до 1 декабря 2022 года, а при задержке начислялись ежемесячные штрафы. Впрочем, под Новый год дочерняя компания «Ростеха» получила возможность от штрафов освободиться — по постановлению правительства. Регулятор энергорынков «Совет рынка» изначально выступал против отмены санкций, но после решения кабмина согласовал ввод заводов без штрафов.
Позиция властей относительно мусорного вопроса непоследовательна: на законодательном уровне закреплены передовые экологические практики, однако бюджетные деньги до них почти не доходят. Зато сомнительным проектам мусоросжигания власти готовы предоставить льготы и простить штрафы. На них предлагается выделить чуть ли не в четыре раза больше средств, чем в создание гораздо более выгодной и практичной циклической экономики. Такая работа поддержала бы и усилия России в борьбе с изменением климата, а средства и ресурсы, направляемые на мусоросжигание, можно было бы потратить с большей пользой для будущего страны.