Выжить на Крайнем Севере в суровых условиях Арктики может далеко не каждый. Но известный диджей, ресторатор и дизайнер Денис Симачев не испугался трудностей, с которыми малые народы сталкиваются каждый день. Для них необходимость пасти оленей и каждое утро разогревать чум — такая же реальность, как для городского жителя — доставка еды и поездка в офис. Во время экспедиции Денис Симачев записывал треки для фильма «Голоса Арктики», рассказывающего три новеллы о людях Крайнего Севера и их жизни. О том, чем они привлекательны для городского жителя, а также об очаровании Арктики и северных порядках Денис в преддверии премьеры фильма 9 июня рассказал в интервью «Ленте.ру».
«Лента.ру»: Чтобы записать голоса жителей Арктики, вы отправились в экспедицию на Север. Что вас так привлекло в этом проекте?
Симачев: Мне нравится, когда появляется возможность выйти из зоны комфорта и выразить себя за привычной для городского жителя гранью. Поэтому когда мне предложили поучаствовать в этом проекте, я сразу же согласился. Сомнений не было вообще, тем более изначально мне обещали, что съемки займут всего пару дней. В итоге путешествие по Крайнему Северу длилось целый месяц. Но я ни о чем не жалею. Проект получился крутой, и, думаю, наш фильм будет интересен зрителям.
Что было самое сложное в экспедиции?
Сложнее всего было на старте, когда пришлось покидать привычные городские условия. А когда ты оказываешься на Крайнем Севере, то тебя уже отпускает. Ты проникаешься, тебе нравится, и все это превращается в очень крутое путешествие.
Хотя условия экспедиции были крайне суровые. Мы там жили в настоящих чумах, замерзали, проваливались под лед, шаманы проводили какие-то ритуалы с нами… В общем, нам пришлось пройти через огромное количество мистических ситуаций. И в фильме все это прекрасно видно. Настолько, что зритель на себе сможет почувствовать, через что мы прошли во время этого проекта.
Обряды! Ничего себе! А какие именно?
Меня обкуривали, изгоняли из меня злых духов. Точнее, не из меня конкретно, а из всех, кто жил в чуме.
А с кем вы жили?
С ненцами — представителями коренного малого народа, которые ведут кочевой образ жизни. Они останавливаются, ставят чум, который внешне напоминает шатер, пасут оленей, а потом идут дальше. Ненцы всегда находятся в движении и выживают в критических условиях Крайнего Севера.
В моем понимании чум — это что-то совсем небольшое, что-то вроде палатки. И как несколько человек могут там поместиться?
Вот мне тоже сначала казалось, что это что-то малюсенькое, и я все время боялся антисанитарии… Потому что в этом чуме происходит все — они там и оленей разделывают, и готовят, и спят, и шьют одежду, и песни поют. И все в этой маленькой палатке, в которой живет большое количество людей для такого метража.
Но жизнь там устроена настолько органично, что я не чувствовал какого-то стеснения. Замкнутое пространство не давило. И, самое главное, проблема антисанитарии при температуре минус 50 градусов исчезает сама по себе.
Вы себя не чувствовали там чужим?
Буквально через пять минут общения и погружения в северный быт и культуру ты забываешь о цивилизации и о том, где родился и вырос, начинаешь жить по их правилам. А они, в свою очередь, как-то очень гостеприимно и радушно принимают всех путников. Это большая редкость для Крайнего Севера, поэтому ненцы гостей максимально оберегают и готовы все для них сделать. Я чувствовал себя очень комфортно с ними.
Но при этом разница культур все равно ощущается. У ненцев свои правила жизни, свой порядок. В их мире все по-другому, но при этом ты быстро понимаешь, как все устроено, и начинаешь подстраиваться, тем более что вести себя по-другому ты просто не можешь.
Например, не может быть такого, чтобы ты захотел подольше поспать или не выполнять какую-то работу. Ты просыпаешься вместе со всеми, начинаешь разогревать чум, женщины приступают к приготовлению пищи, мужчины заготавливают дрова и выезжают на пастбища к оленям. Очень трудно быть простым туристом в таких условиях. В эту экосистему тебя буквально втаптывают, и постепенно с помощью чуждого тебе распорядка и правил ты начинаешь выживать. В противном случае ты легко можешь замерзнуть, пропасть, заболеть… Да что угодно может случиться.
Поэтому мы делали все, что делали ненцы. И параллельно снимали.
Как вообще вы умудрялись записывать треки в суровых условиях Севера?
Я взял с собой оборудование. На ламповое оборудование записывал весь фольклор, который они мне предоставляли, просил их что-то исполнять, записывал просто звуки: звук снега, хруст льда… И потом быстренько пытался это переработать, наложить биты и произвести из этого что-то более современное и понятное.
Что-то я монтировал прямо на месте, что-то уже в Москве дорабатывал. Кроме того, периодически мы все-таки выбирались на Большую землю, в город, к электричеству и интернету.
Фильм «Голоса Арктики», в котором вы снялись, состоит из трех новелл. Расскажите о героях этих новелл. Чем они вас зацепили?
На каждую новеллу я делал по два-три трека. Все они очень сильные по драматургии, на мой взгляд. Одна история рассказывает о молодой девочке, которая называет себя артисткой TikTok. Ее главная идея — вырваться на Большую землю и творить в цифровом пространстве, но в то же время тундра ее не отпускает, а в городе ей тяжело.
Вторая новелла — о бабушке-шаманке. Она всячески отказывается от того, что она шаманка, говорит, мол, дедушка у нее был действительно шаман, а она ничего не умеет, кроме шитья национальной одежды. Но на самом деле, конечно, это не совсем так.
Третья новелла — про художника, собирателя северной этники и поэта Николая Курилова. Он автор знаменитого стихотворения «Родное», которое использовал Алексей Балабанов в фильме «Брат 2». Кстати, изначально оно было написано на юкагирском языке. И с Куриловым связана уже более городская история о том, кто такие юкагиры, почему они исчезают и что делают для того, чтобы сохранить свой язык и культуру. У нас с ним есть большое интервью в фильме. А я через музыкальный трек попытался тоже сохранить его историю.
По названию стихотворения Курилова «Родное» назван и главный саундтрек к фильму «Голоса Арктики». Он исполняется в финале, где я так же, как те, кто ведет кочевой образ жизни, но в более современном виде, в красном кубе, еду на прицепе за вездеходом «Бурлак» через тундру со своим музыкальным оборудованием и играю этот саундтрек. Эта музыка собирает фильм и передает зрителю мысль, что такая культура есть и что вести такой образ жизни — не страшно, ведь люди везде есть, в том числе и на Крайнем Севере.
Остальные треки записаны по тем наблюдениям, которые я сделал во время экспедиции. И названия этих треков говорят сами за себя. Например, «Каюр» — это трек про погонщика оленей. Треки записывались с использованием горлового пения, групп барабанщиков и женских коллективов, которые поют разными голосами. Очень трудно это описывать — надо это слышать.
Съемки проходили в трех регионах: Ямало-Ненецком автономном округе, Ненецком автономном округе и Республике Саха (Якутия). Вы говорили, «если в Москве прижмет — перееду». Куда конкретно?
Я за это время уже стал кочевником, поэтому мне трудно будет где-то осесть. И в НАО, и в Якутске, и в Нарьян-Маре есть какая-то своя утонченность, идея, красота.
А чем будете там заниматься, если переедете?
Кочевать.
Но пока остаетесь?
Пока остаюсь.
Вы ведь не только диджей, но и ресторатор. Возможно, северная культура вдохновит вас на что-то кроме музыки и отразится на ваших проектах в ресторанном бизнесе? Я бы попробовала северную кухню в Москве.
Северная кухня — это оленина. Там все из оленины. Салат из оленины, первое из оленины, второе из оленины, омлет из оленины, кофе…
Недавно открылся ресторан с бургерами из оленины.
Они там всегда присутствовали. И если вы до больших земель доберетесь из тундры, то увидите, что даже рестораны все используют оленину. Сначала у тебя шок, но со временем ты к этому привыкаешь и воспринимаешь как норму, что ничего другого там нет. Мне очень понравилась местная кухня. И потом, в условиях Крайнего Севера у такого питания есть и утилитарное значение, потому что те, кто ест оленину, имеют все шансы выжить в диком холоде и не заболеть.
А какие впечатления у вас как у дизайнера остались от одежды, которую носят северные народы?
Это только мех и только олений мех. Рисунки и этнические узоры тоже присутствуют. Все просто и очень гармонично. И, самое главное, современные технологии, к которым мы привыкли, и современные материалы типа тканей Gore-Tex на Крайнем Севере не применяются. Они делают одежду своими руками из того, что имеют, применяя те средства, которыми пользовались их предки и предки их предков. Преемственность сохраняется даже в пошиве одежды, потому что только их способы шить одежду помогают им выдерживать холода. Северяне носят национальную одежду не для того, чтобы покрасоваться перед киношниками, а потому, что они всегда так ходят. Другое просто не приживается.
И это касается не только одежды. Все достижения цивилизации там просто обесцениваются.
Если это такая узкая культура, то зачем она нам? Почему важно ее сохранять?
Это важно и россиянам, и человечеству в целом, потому что малые народы Крайнего Севера живут в такой замкнутой экосистеме уже много сотен лет и не могут встроиться в технический прогресс так, как хотелось бы остальному миру. Единственное, чего они просят, — дать им жить той жизнью, к которой они привыкли испокон веков.
Задачи по извлечению ресурсов и полезных ископаемых, которые сейчас активно продвигают в сторону Арктики, очень мешают северным народам. Из-за технического прогресса сокращается поголовье северных оленей и сильно сокращаются сами семьи. Культура, соответственно, тоже исчезает вместе с этими людьми, хотя они абсолютно самодостаточны и имеют право на существование так же, как и мы с вами. В том виде, в каком есть. Их переделывать точно не нужно.