«Мы снова бросаем вызов Западу» Борьба за независимость и угроза войны с НАТО: какое место займет Россия в мире будущего?
Александр Непогодин (руководитель направления международной редакции)
Начало военной операции на Украине не только изменило положение России на международной арене, но и спровоцировало радикальные изменения в мировой политике. На наших глазах уходят в небытие, казалось бы, незыблемые правила поведения на международной арене, сложившиеся после холодной войны. В новых реалиях Россия отказывается принимать условия США и стремится сформировать новый центр силы, опираясь на своих союзников, прежде всего — Китай. «Лента.ру» в рамках проекта «Неизвестное будущее» поговорила с философом и политологом Александром Дугиным о том, каким будет после украинского кризиса новый мировой порядок и какое место займет в нем Россия.
«Лента.ру»: Как изменилось геополитическое положение России после начала военной операции на Украине? Где она оказалась относительно западной цивилизации?
Александр Дугин: Россия оказалась там, где и должна быть. После начала специальной военной операции обнаружились настоящие силовые линии того мира, в котором находится наша страна.
С точки зрения геополитической логики Россия представляет собой самобытную православную цивилизацию. В первую очередь христианскую, славянскую, не только евразийскую.
Но западный мир не признает, не допускает такого. То есть только Запад и западная цивилизация — это судьба для всех, а все остальные цивилизации — это варварство и дикость.
И теперь Россия доказывает, что существуют и другие альтернативные возможности быть цивилизацией. События на Украине просто возвращают нас к остроте этой проблемы.
Россия всегда была, есть и будет цивилизацией. Но пока западный мир не хочет этого признавать. Там говорят иначе: становитесь частью глобального мира, следуйте нашим путем, принимайте наши ценности, технологии, культуру, философию, науку, нашу парадигму, или вы пожалеете.
Глобализация и концепция «конца истории»
В 1992 году американский философ Фрэнсис Фукуяма выпустил книгу «Конец истории и последний человек», сделавшую его широко известным. Одна из основных идей Фукуямы — человечество подошло к черте, за которой все идеологические противостояния окончательно уйдут в прошлое.
В ней обозначалось окончательное завершение главного противостояния второй половины ХХ века — холодной войны. Причем противостояние это было не только геополитическим, но и идеологическим: столкнулись две системы, два образа жизни. Фукуяма считал, что в холодной войне победили не только Соединенные Штаты, ставшие единственной сверхдержавой, — победил сам западный уклад, который для него олицетворяла либеральная демократия.
При этом книга «Конец истории и последний человек» была написана в то время, когда на глазах у всего мира распался социалистический лагерь и Советский Союз, а «третья волна демократизации» достигла своего пика. Повсюду ощущались тектонические социальные и экономические сдвиги, которые позже получили название «глобализация».
Идеологически глобализация ассоциировалась с триумфом политического либерализма и рассматривалась как механизм распространения норм и ценностей демократии на весь мир. Технологически важнейшим инструментом для развития дискурса стало появление интернета и революция в информационно-коммуникационной сфере. Экономически дискуссии о глобализации связаны с наблюдавшимся в конце XX века резким ростом мировой торговли и инвестиций, общемировой тенденцией к снижению тарифов и иных торговых ограничений, а также успехами в реализации региональных интеграционных проектов — таких, например, как Европейский союз.
Глобализация конца XX — начала XXI века совпала при этом с историческим пиком международного влияния Соединенных Штатов. Именно президенты США — от Билла Клинтона до Барака Обамы — определяли основные правила игры в складывающемся глобальном мире. Гегемония США распространялась как на сферу безопасности, так и на сферу развития. Существовавшие многосторонние механизмы — от ООН, НАТО и G7 до МВФ и ВТО — так или иначе отражали повестку дня системы Pax Americana.
Однако сейчас наблюдается откат глобализационных процессов — от усиления протекционизма в торговой сфере до конкурентной девальвации валют, санкций, ограничений и кризисных явлений в сфере миграции.
До какого-то момента Россия балансировала на грани и билась за свой суверенитет, настаивая на оговорках, а именно — что мы не совсем западное общество. Но это не помогло…
1/1
Россию не захотели услышать?
Все так. Несмотря на наши оговорки Запад продолжал продвигать НАТО, распространять военный блок все дальше и дальше на постсоветское пространство. Запад проникает и в само российское общество, создавая в нем так называемую пятую колонну, которая настаивает на немедленной вестернизации нашего общества. То есть Соединенные Штаты и их союзники не считаются с нашим желанием быть самостоятельной цивилизацией.
В какой-то момент Россия сказала: «Нет! Рубикон перейден, мы цивилизация. Пожалуйста, считайтесь с нами». Именно в таком качестве мы можем существовать в многополярном мире.
В ответ Запад сказал: «Вы за это заплатите. Мы отрубим вас от всех наших возможностей. Вы живете за счет нас, за счет наших технологий, нашей культуры, наших разработок, наших ценностей. Мы отрубим вас от всего, и вы заплачете».
Но Россия в этот раз повела себя совершенно неожиданно. Наши власти сказали: «Ну и ладно. Мы готовы поставлять природные ресурсы, участвовать в переговорах, но в статусе цивилизации. Если вас это не устраивает — тогда война». И она началась — с Западом.
Война с Западом на Украине?
На Украине как раз не война, а специальная операция. Хотя бы потому, что нет такого субъекта — Украина. Просто некому объявлять войну. Это марионеточная территория, оккупированная нашими настоящими врагами.
Россия проводит там военную операцию приблизительно так, как это делалось в Чечне. Ведь мы признали независимость Чечни после Хасавюртовского мира. Но потом очнулись, и чеченцы очнулись. И точно так же очнутся украинцы — когда мы освободим Киев и Львов.
Истоки украинского кризиса лежат в 2014 году или где-то раньше?
Раньше. Мы все — и русские, и украинцы, и белорусы — оказались заложниками чудовищной интриги, преступления, которое совершили позднесоветские элиты, решившие развалить Советский Союз. Когда я наблюдал за распадом СССР, то видел реки крови, которые будут течь и течь.
То, что произошло в 1991 году, — это тот же Майдан. Поэтому радоваться процессу распада Советского Союза могли только люди, находящиеся в состоянии глубокой одержимости. К власти пришли агенты влияния Запада, олигархи, воры и убийцы. И все они стали хозяевами российской жизни. Поэтому-то никто и не возражал, что на Украине унижают русских и русскую культуру. Можно подумать, что в самой России их не унижали!
Путин начал делать то, что надо было делать еще в 1990-е годы. И тогда мы, конечно, сделали бы это с огромным успехом — и быстро, и бескровно.
Потому что наше историческое бытие несовместимо с существованием Российской Федерации в ее теперешних границах. Это искалеченное тело. Мы не можем жить без ног, без рук, без головы. То, что на развалинах нашей единой евразийской державы возникли патологические образования, — это результат трагедии, развала, катастрофы 1991 года. И теперь Россия возвращается в историю и возвращает нас в историю, приводит все и всех к нормальности. Мы исторически вынуждены воссоздавать единое государство на постсоветском пространстве. Все части Советского Союза и значительной части Российской империи будут в едином государстве. Рано или поздно.
1/1
Учитывая сложную ситуацию на постсоветском пространстве — будет ли меняться политика России в отношении ее ближайших соседей?
Думаю, что да. Россия по-другому будет относиться к постсоветскому пространству. Ведь до какого-то момента мы позволяли этим странам делать все, что им хочется, только не вступать в НАТО и не проводить антироссийскую линию — чтобы не становились нашими врагами. Нас удовлетворял нейтралитет и многовекторность. Правила соблюдались, и никто не испытывал проблем.
С Украиной мы поступали так же: мы не вмешивались во внутренние дела, не приводили к власти своих людей, не устраивали революций и не поддерживали пророссийские силы. И пока Украина была нейтральной, можно было считать ее суверенной. Мы палец о палец не ударили для того, чтобы вернуть ее в свою орбиту.
Но когда после Евромайдана в 2014 году прозападные силы перегнули палку и объявили геноцид русского населения, пришлось вмешаться, хоть и неохотно.
Но если мы не будем видеть враждебности по отношению к нашей стране, думаю, мы будем терпимы и деликатны.
Что дальше будет с Украиной?
Пока непонятно, где мы остановимся. Но нет сомнений, что мы освободим Новороссию любой ценой. Неважно, сколько потребуется для этого времени, жертв и усилий. У меня нет ни малейших сомнений, что вся территория от Одессы до Харькова, все Левобережье будет освобождено.
Но дальнейшая судьба Украины — это развилка. Дело ведь в том, что и мы русские, и они русские, хотя они считают слово «русский» оскорблением. Но ведь это те же самые русские — они живут на территориях, откуда все мы — восточнославянское население — пришли на север с нашими князьями.
Так что сейчас мы восстанавливаем славянское единство, возвращаемся в колыбель нашей государственности. Приблизительно такая повестка дня сейчас: восстановление единства трех восточнославянских ветвей в одном политическом пространстве, в одной стратегической линии, с одним геополитическим руководством.
А дальше мы займемся остальным постсоветским пространством. И не только постсоветским. Потому что нельзя оставлять Восточную Европу в том состоянии, в котором она находится. Это просто противоречит нашим национальным интересам. Надо что-то делать. Конечно, я не говорю о том, чтобы туда приехать так же, как в Донецк…
То есть Россия, на ваш взгляд, будет активнее участвовать в культурных, политических и экономических процессах в Восточной Европе?
Это факт. Необходимо, например, по-настоящему поддерживать наших братьев сербов. Надо, безусловно, заниматься поддержкой православных, особенно русофильских общин в Болгарии и в Румынии — совершенно архаической православной стране. Россия зря не обращала на нее внимания, это один из ключей к региону. Надо понимать, что Молдавию мы не сможем удержать, если ничего не сделаем с Румынией.
Если Россия начнет укреплять свое влияние в Европе, насколько это увеличит вероятность прямого конфликта с НАТО?
Это вопрос открытый. Все зависит от того, как будет проходить и как закончится специальная военная операция и что будет происходить параллельно на Западе. От всего этого и будет зависеть следующая структура европейской безопасности и степень нашей конфронтации с НАТО. Пока слишком много неопределенностей.
Запад, конечно, тестирует возможности России. Когда они видят, что мы побеждаем, они сдерживают свои амбиции. И наоборот — стоит только нам оступиться или, например, ослабить давление, риски для нас повышаются.
Если бы западные политики считали, что они могут безболезненно нанести удар, — нанесли бы. Но пока они тестируют: они не знали, в какой степени Россия блефует с новым оружием, есть ли оно.
Обманывать себя в условиях такой серьезной геополитической конфронтации очень плохо. Поэтому сейчас нет ничего важнее военно-политической реорганизации России и подготовки к возможному прямому столкновению с НАТО и западной цивилизацией на всех уровнях. То есть фактически нам необходимо перестраивать общество на мобилизационный, оборонный лад, и никаких других важных задач перед нашим обществом не стоит.
Если Россия будет к нему готова, если мы будем сильны, его не произойдет. Залог нашей безопасности — оперативно установить контроль над территориями Украины и двигаться в направлении объединения с Белоруссией. Сказали — сделали. Тогда худшего не произойдет. Потому что в НАТО увидят, насколько мы уверенны, сильны и разумны одновременно.
Какой, на ваш взгляд, будет Россия будущего?
Суверенной и самодостаточной. То есть России нужна автаркия — не закрытость, а независимость от всех остальных. Это и есть главная линия развития. Чем больше суверенитета и автаркии будет у России, тем меньше шансов, что нарастающее противостояние с Западом перейдет в горячую фазу.
Прокси-война на нейтральной территории — пожалуйста. Так было и будет. Но прямой конфликт — нет. А что касается нейтральных территорий, то Россия и там будет искать союзников. Например, в исламском мире. Мы будем их поддерживать против западной гегемонии, не навязывая при этом свою идеологию, как это было в советское время.
То есть Россия выбирает многополярный мир, где она будет не гегемоном, но равноправным игроком со своими союзниками и конкурентами?
Именно. Мы сейчас строим не биполярный мир, а многополярный мир. У нас есть прямые актуальные союзники, такие как Китай, и потенциальные союзники — это страны-участницы БРИКС.
Нам надо вести речь о союзе, интернационале патриотических политиков. Такие политики есть в каждом обществе: это Дональд Трамп и трамписты в США, которые видят в американской элите врагов народа; это Марин Ле Пен с Жан-Люком Меланшоном во Франции; это Виктор Орбан в Венгрии…
1/1
Кроме союза с европейскими правыми политиками, что еще поможет России добиться успехов в отношениях с Европейским союзом?
Пока у нас один успех в отношениях с Европейским союзом — это начало военной операции. Успех, потому что мы наконец увидели, что Европейский союз совсем не тот объект, с которым Россия на протяжении последних 30 лет пыталась иметь дело.
Где сейчас все эти сделки? Где все ангажированные европейские политики и экономические деятели? Все они отрублены от России, потому что для них лояльность их цивилизации, их геополитике, их глобалистским кругам гораздо важнее, чем личное обогащение. Они не пойдут против этого. И сейчас совершенно очевидно, что направление европейской политики было провалено полностью.
Для того чтобы исправить ситуацию, России надо поддерживать все силы, которые работают против глобальных атлантических элит, неважно — правые или левые. Надо работать со всеми, идя на самые радикальные меры по дестабилизации внутренних обществ наших врагов — ровно так, как они делают с нами. Надо найти болевые точки Европейского союза и по ним бить. Всегда все начинается с цели, скажет любой бизнесмен. Поэтому и в проведении западной политики нам надо поставить перед собой прямую цель: дестабилизацию нашего врага в лице глобалистов.
Кроме того, нам надо жестче отстаивать свой суверенитет. Нам говорят, что мы нарушаем права человека, вышли из ЕСПЧ (Европейского суда по правам человека — прим. «Ленты.ру»)... Так вот, никто не может сказать, что мы что-то нарушили, потому что мы ничего не подписывали. У нас свои права человека.
А у них — свои права человека, и толкуют они их по своим стандартам. Поэтому, оборвав все связи, надо перестраивать нашу политику в отношении Запада в русле эффективной конфронтации.
Видимо, о каком-то партнерстве со странами Запада в обозримом будущем говорить не приходится. Скорее всего, Россия продолжит искать партнеров и союзников на Востоке?
Они уже есть. Китай — это наш главный союзник. «Организация международного сотрудничества Шелковый путь» и Евразийский экономический союз уже объединены концептуально. А в проекте Большой Евразии, который был объявлен Владимиром Путиным и Си Цзиньпином несколько лет назад, Россия представляется одной из важнейших ветвей. Собственно, Россия — часть этого пути. Под «путем» китайцы понимают создание инфраструктуры, позволяющей наладить прямую связь с Западом через морские и сухопутные маршруты.
Несколько направлений в проекте проходит по территории России. В этом отношении мы интегрируемся в Большую Евразию вместе с Китаем, а Китай становится нашим партнером по евразийской интеграции.
А эта конфронтация для Китая становится все более и более очевидной. Не только в отношении Тайваня, но и по целому ряду других направлений. США понимают, что Китай — это суверенная цивилизация, которая не собирается сдавать свои позиции.
И вот когда Россия и Китай осознают синергию двух самостоятельных цивилизаций и интеграционных проектов, они смогут усиливать и дополнять друг друга. Россия сильна своими ресурсами и ядерным оружием, Китай силен экономикой. Соответственно, все, что нас сближает, надо подчеркивать, надо акцентировать, надо приветствовать. А все, что нас разделяет, надо отталкивать.
1/1
Но Китай — сложный партнер, и отношения с ним могут быть весьма непростыми, учитывая растущие амбиции Пекина.
Надо рассматривать отношения в рамках реальных обстоятельств. А в реальных обстоятельствах у нас есть общий враг — Запад. При этом надо избавиться от иллюзий и понять, что хороших врагов не бывает.
А хороший друг — это тот, кто нас не предал и не стал нашим врагом. Вот эти два критерия важно применять в оценке отношений России и Китая.
Потому что обеим странам важно, чтобы никто не ударил в спину. Ведь кто у России по-настоящему серьезный сосед, кто может в перспективе стать нашим серьезным противником? Это Китай. Поэтому мы должны сделать все, чтобы он не стал противником, чтобы он был нашим другом. Тем более что в самом Китае очень много настоящих патриотов, которые разрабатывают и укрепляют именно китайскую идентичность и видят Китай как самостоятельную цивилизацию.
При этом и Россия, и Китай имеют свои интересы на Ближнем Востоке и в Африке. Не возникнет тут конфликта интересов?
У России и Китая совершенно четкое распределение ролей. Китай приходит с деньгами и экономикой, а Россия — с оружием и дипломатией, потому что русским доверяют в Африке и на Ближнем Востоке намного больше, чем китайцам. У нас долгая история отношений. В советское время мы помогали многим странам. Многие из тех, кто сейчас представляет политическую элиту этих стран, учились в СССР и в России, поэтому у них с нами сложились прочные связи. Китайцы в этом смысле менее эффективны — то есть у них больше денег, но меньше опыта взаимодействия с другими культурами.
Интересы России и Китая в Африке
«Конкурирующие державы, Китай и Россия, быстро расширяют свое финансовое и политическое влияние в Африке», — говорил бывший советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон во время презентации стратегии Соединенных Штатов в Африке в 2018 году.
Геополитическое сближение России и Китая действительно помогает двум странам найти общий язык в Африке, где западные страны заметно теряют свои позиции последние 15 лет. Китай последовательно расширяет свое присутствие на континенте с начала 2000-х, работая и в двусторонних, и в многосторонних форматах.
Влияние России в Африке стало активно проявляться только несколько лет назад. Об этом говорит появление российских военных специалистов в Судане, Центральноафриканской республике, Мали и Ливии, а также развитие и без того тесных экономических и военно-технических связей с Алжиром, Египтом и ЮАР.
По состоянию на 2019 год внешнеторговый оборот России с африканскими странами составлял 16,8 миллиарда долларов. Поставки оружия в Африку занимают 30-40 процентов всего объема экспорта российских вооружений.
Еще до начала пандемии коронавируса в 2019 году в Сочи прошел масштабный саммит «Россия — Африка», на который прибыли делегации из 54 стран континента, причем 43 из них были представлены главами государств.
Китай же активно развивает формат Форума сотрудничества (FOCAC), ни один саммит которого не обходился без утверждения новых программ китайского финансирования для стран Африки. Объем этой поддержки вырос с 5 миллиардов долларов в 2006 году до 40 миллиардов долларов в 2015-м. В 2018 году китайский лидер Си Цзиньпин заявил о новом пакете финансирования для Африки объемом 60 миллиардов долларов.
Драйвером экономического сближения Китая и Африки остается торговля: на КНР приходятся рекордные для континента 17,5 процента всего импорта африканских стран. Основные статьи китайского экспорта в Африку — это электроника, оборудование и металлургия. Китай закупает у Африки в основном сырье — углеводороды, драгоценные камни и металлы. Однако несмотря на стремительный рост, Китай по объему накопленных инвестиций в Африке (40 миллиардов долларов в 2016 году) по-прежнему занимает лишь четвертое место после США, Великобритании и Франции.
Вслед за экономическим присутствием в Африке китайцы наращивают культурное и военное. На континенте открыто 53 культурных учреждения КНР. А в 2017 году в Джибути появилась первая китайская зарубежная военная база.
Поэтому Россия и Китай друг друга великолепно дополняют. И, что не менее важно, мы не приносим с собой идеологию и не навязываем свою систему ценностей.
Ни Россия, ни Китай таким не занимаются. Наоборот, мы прекрасно действуем на параллельных уровнях: Китай помогает вздохнуть странам Африки и Ближнего Востока экономически, а Россия наделяет их оружием и геополитической свободой.
1/1
Свободой, которую приходится отвоевывать с оружием?
В том числе. Наш главный аргумент — ЧВК Вагнера. Русские люди выступают за добро, но решительно, с врагами не церемонятся. И это аргумент. Поэтому и Африка, и Ближний Восток видят Россию, которая им очень нравится: решительную, резкую, надежную, твердую, понятную, которая в карман за словом не полезет.
Поэтому в России, кроме военной, видят еще и идеологическую мировоззренческую силу. Так что цель России — встать в авангарде антиглобалистов, в авангарде освобождения цивилизаций от западной гегемонии. Мы — народ-освободитель, и мы должны освободить Африку и Ближний Восток от той колонизации, которая сейчас продолжается в эпоху глобализации. А для этого России необходима идеология, суверенная идеология русской цивилизации, идеология наших ценностей, наших ориентиров, наших идей, наших учений.
Это наша цель, потому что человечество подошло к точке исчерпания. Запад — это воплощение наступающей постчеловеческой цивилизации. И мы спасаем человечество. Россия должна нести эту миссию в мир, защищать людей в Африке, на Ближнем Востоке, в Азии, в Латинской Америке и в той же Европе. Потому что силы, деструктивные по отношению к западному порядку, и есть наши братья и союзники, — они как никто понимают, что западные элиты ведут их в бездну.
Что может стать основой суверенной идеологии России?
Самое главное — это быть собой. То есть России надо осознать, что мы — это центр. Надо перестать видеть свою страну как периферию Запада, что в одно время было модно.
И центр должен быть в нас, в нашем сердце, в нашей истории, в нашей культуре, в наших обычаях. Мы должны возвращаться к самим себе. Вот задача на ближайшее будущее во всех сферах — в образовании, в технологиях, в культуре, в искусстве, в политике.
Мы русские, мы не должны подражать никому другому, мы должны осознавать себя самими собой. Следует избавляться от западного либерализма, навязанной нам идеологии. Это самое важное, потому что это глобальная идеология, у которой огромные средства. И поэтому борьба с либерализмом в русском обществе — задача номер один. Но одновременно надо вычищать коммунистические, атеистические, прогрессивистские представления, которые тоже блокируют становления русского духа. И еще один момент, тоже немаловажный, — это избавление от национализма, потому что русский национализм — копия западного, такая же форма имитации, как «Макдоналдс» или скинхеды. Это не русское явление.
Русским присуща открытость, то есть способность принять другие народы и одновременно сохранять свое собственное «я», собственное ядро нетронутым, сохранять центральное значение своего народа в империи. Вот это нам всегда удавалось.
Вызов, который сейчас стоит перед Россией, — это вызов на уровне идей, на уровне цивилизации, на уровне философии, на уровне Логоса. Поэтому сейчас нет ничего важнее для нашего общества, чем русский Логос. Конечно, без ракет и воинов этого будет недостаточно, но Гегель говорил, что не может быть великим народ, у которого нет великой философии. Всю материальную мощь легко угнать с помощью контроля над сознанием. Только когда мы станем субъектом — носителем русского Логоса, — материальная мощь будет нам принадлежать по-настоящему. В противном случае ничего не выйдет, даже если вооружиться до зубов и стать самой главной военной державой мира.