«Дети стоят 300 тысяч, взрослые дешевле» Сексуальное насилие, угрозы и шантаж: как в России люди попадают в рабство?

В декабре 2022 года Россия представила в ООН доклад о соблюдении Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. В нем в том числе содержались сведения о рабстве в России. Согласно докладу, в 2022 году по статье о торговле людьми было зарегистрировано всего 24 преступления, по использованию рабского труда — восемь, показатели снизились на 36,8 и 30,3 процента соответственно по сравнению с 2021 годом. «Лента.ру» попросила сотрудников организаций, занимающихся проблемой рабства, рассказать, как в России и мире устроен этот рынок, кто и зачем покупает детей и стариков и что ждет людей, жизнь которых стоит дешевле, чем старый автомобиль.

«Работорговцы лучше подготовлены, чем правоохранительные органы»

Вера Грачева, президент межрегиональной общественной организации «Альтернатива»:

Мизерное количество раскрытых преступлений в сфере торговли людьми наводит на очень серьезные размышления. По данным Международной организации труда за тот же 2021 год, рост количества жертв торговли людьми и принудительного труда в мире за четыре последних года составляет 25 процентов. Скачок с 40 до 50 миллионов человек. Согласитесь, шокирующие цифры.

Причин такого роста по крайней мере две. Это пандемия, в результате которой внимание государств было заметно отвлечено в плане человеческих и финансовых ресурсов на борьбу с этой напастью, на соблюдение ограничений, на финансирование здравоохранения, на другие статьи социальной защиты. И вторая причина — возросшая цифровизация торговли людьми, которая значительно осложнила выявление этих преступлений, идентификацию жертв и преследование преступников.

Количество случаев торговли людьми растет пропорционально по всему миру, постоянно эволюционируя, меняя тактику, сферы эксплуатации, распространяясь на новые сектора экономики и затягивая в свои сети не только новые уязвимые категории населения, но и обычных благополучных граждан.

Работорговцы и в техническом оснащении, и в подготовке превосходят правоохранительные органы.

По данным Global Organized Crime Index 2021 года, торговля людьми опередила другие криминальные рынки, такие как торговля наркотиками и оружием, и вышла на первое место в мире. Иными словами, масштабы зашкаливают.

Чаще всего люди попадают в трудовое рабство. Набирает обороты торговля людьми в целях эксплуатации в криминальной сфере: принуждение к совершению противоправных поступков — участию в производстве и сбыте наркотиков, выращивании марихуаны, в воровстве и торговле краденым, в мошенничестве с социальными льготами, к вербовке других лиц. Почти в ста процентах случаев это заканчивается выявлением и осуждением самой жертвы, а преступники и организаторы этого бизнеса остаются на свободе.

Что касается процента выявляемых преступлений и самих пострадавших, то он в самых продвинутых в этом плане странах не превышает 1-0,5 процента. Хуже того, далеко не каждое преступление, связанное с торговлей людьми, регистрируется при обращении пострадавших в правоохранительные органы. По данным исследователей из Санкт-Петербурга — одно из девяти.

Теперь о детях. Давайте сразу договоримся: дети — это все те, кому не исполнилось 18 лет, и неважно, что они могут выглядеть взрослее или даже работать. Они — дети, со всеми неотъемлемыми правами ребенка и детской уязвимостью в силу возраста и отсутствия опыта.

И потому они находятся на прицеле у торговцев людьми — их легче обмануть, заставить силой или уговорить уйти из дома, последовать за преступниками и держать в подчинении.

Маленькие жертвы становятся объектами физического и психологического насилия, пыток и эмоционального давления как способа контроля. Их используют при производстве детской порнографии и принуждают позировать перед веб-камерой, выполняя самые жестокие и изощренные заказы клиентов треш-стрима.

Торговцы детьми используют массу способов, чтобы получить контроль над ребенком: это и груминг, в ходе которого ребенок впадает в эмоциональную зависимость от преступника и начинает считать его самым близким и понимающим его человеком, и обработка семей обещаниями «лучшей жизни», образования, благополучия для их сына или дочери — всего того, что семья не может дать ребенку самостоятельно. Однажды уговорив ребенка на участие в порно-сессии, они могут угрожать ему оглаской или суровыми наказаниями. При этом и родители, и учителя могут и не догадываться о том, что маленький человек попал в беду и ему нужна помощь. Число детей-жертв торговли людьми неуклонно растет, и они составляют около 30 процентов от числа всех выявленных жертв.

Поскольку цель торговцев детьми — получение преступного дохода, они могут вымогать деньги у родителей якобы на оформление документов для ребенка или на его поездки, и обещать им в будущем возмещение расходов из его «заоблачных заработков». А могут и требовать, чтобы ребенок отрабатывал родительские долги.

Сами дети могут и не подозревать, что стали жертвами тяжкого преступления, особенно, если условия их жизни до встречи с преступником были далеко не лучшими, или упорно молчать, панически боясь поговорить начистоту с родными. Дети часто верят в то, что заслужили жестокое обращение, или в то, что нарушили закон и теперь им так стыдно, что признаться в случившемся очень страшно. Поэтому так важно знать, по каким признакам можно выявить преступление и вовремя оказать помощь.

Ловить работорговцев исключительно сложно. Об этом говорит сопоставление количества выявленных в мире случаев и количества обвинительных приговоров. По данным на 2021 год, было обнаружено более 90 тысяч жертв, заведено более 10 тысяч уголовных дел и вынесено чуть больше 5 тысяч приговоров. Значит, в половине случаев виновность подозреваемых не удалось доказать в суде. Как вы уже знаете, использование торговцами людьми цифровых технологий многократно осложняет идентификацию преступников и требует высокой квалификации сотрудников, отслеживающих подозрительные сайты.

Есть и другие факторы. Например, исключительно редкие случаи согласия жертв на участие в следственных действиях и судебном преследовании преступников по многим причинам: отсутствие должной защищенности жертв, их опасения, что не удастся доказать виновность торговцев людьми, те будут оправданы, и тогда жертва останется один на один с преступниками, только и ждущими, как наказать тех, кто давал свидетельские показания. Сказывается и страх стигматизации, особенно если речь идет о сексуализированной эксплуатации — бывает, что жертвы боятся огласки больше, чем самих торговцев людьми.

Наказывают работорговцев по максимуму исключительно редко. Бывает, что суды ограничиваются условными наказаниями или переквалифицируют преступление на другие статьи, предусматривающие более мягкий вердикт. Жертвы нередко испытывают стокгольмский синдром, эмоциональную привязанность к их работодателям и ошибочное представление о том, что они не смогут выстроить свою жизнь заново самостоятельно, не найдут работу, им негде будет жить и так далее. Дети, ставшие жертвами торговцев людьми, нередко считают, что только те и заботились о них по-настоящему — кормили, одевали, и за это не могут предать своих «благодетелей». А сами преступники умеют убедить своих жертв, что те без них пропали бы с голода.

Сложность, особенно в последние годы, состоит в том, что при использовании интернета вербовщик может находиться в одной стране, его жертва — в другой, а «клиент», или пользователь услугами — в третьей. Отпадает необходимость перемещения жертвы через границу или даже в другой город, если речь идет о сексуализированной эксплуатации или производстве порнографии.

Что касается продажи людей на органы, то это менее одного процента всех известных на сегодня случаев продажи людей, но они несут тяжелейшие последствия для здоровья донора. На рынке колоссальный спрос на донорские органы, они в дефиците. В значительно большей степени этот вариант распространен в странах с самым низким уровнем жизни и слабым законодательным обеспечением.

А если говорить о торговле людьми в целях трудовой и сексуализированной эксплуатации, то здесь география огромна. Страны Западной Европы, Ближнего и Среднего Востока, Юго-Восточной Азии, США и другие страны. Да и в самой России внутренняя торговля людьми ничуть не меньше, чем транснациональная.

А трудовое рабство, как и принудительное попрошайничество, в большей степени распространено на территории России. Здесь же подвергаются эксплуатации мигранты стран СНГ и так называемого дальнего зарубежья — Нигерия, Индия, Филиппины, Вьетнам.

Любой вооруженный конфликт ведет к повышению уязвимости беженцев и переселенцев. В прессе появляются сообщения о попадании украинских девушек в подневольную ситуацию, о трудовой эксплуатации, о предложениях оказать сексуальные услуги.

По заявлению Генерального секретаря ОБСЕ, в странах Европы спрос на размещение сексуализированных образов украинских беженок возрос на 600 процентов. На шестьсот! Другое дело, что и государственные структуры государств, принимающих беженцев из Украины, и их общественные организации ориентированы на предотвращение таких преступлений, мониторинг и оказание помощи предполагаемым жертвам. По России у нас нет таких фактов, но их отсутствие не означает, что их не может быть вовсе.

«Рабов особенно не прячут, но и не ищут»

Арина, сотрудница организации «Альтернатива»:

В трудовое рабство попадают по-разному. Бывает, что человек приехал в другой город, и его прямо на вокзале начали уговаривать выпить или хорошо провести время, а потом забрали. Бывает, что человек думает, что приехал на одну работу, а оказывается, что на другую — у него отбирают документы, телефон, одежду и заставляют работать. Очень часто бывает, что расклеенные в разных местах объявления о работе, где обещают предоставить койко-места и зарплату, — прямой путь туда.

Большая доля людей, которые попадают в рабство, — из отдаленных регионов, они не знают, каким образом себя защитить, рассказать им об этом тоже некому. Если брать срез того, с чем сталкиваемся мы, то это наименее социально защищенные слои населения: пенсионеры, люди с психическими отклонениями, со склонностью к употреблению спиртных напитков, инвалиды и те, кто живет в отдаленных местностях, то есть менее социально адаптированные для жизни в большом городе, назовем это так. Но в такую ситуацию с большей или меньшей долей вероятности может попасть любой человек.

У нас были случаи, когда люди искали работу на популярном сайте с объявлениями и попадали в рабство. А что тут говорить, когда у нас были случаи, в которых мы людей вытаскивали со складов всем известных маркетплейсов?

Девушки чаще попадают в сексуальное рабство. И мы думаем, что в ближайшие пару лет число таких случаев будет только расти. Попадают они туда разными способами. Если брать самые частые, то, например, девушка едет на работу, на любую (из последнего я помню, что одна женщина ехала работать в пекарню, другая ехала на работу, связанную со швейным делом), приезжают — у них отнимают документы и заставляют заниматься проституцией.

И если девушка не выполнит условия, начинается психологическое насилие и шантаж, угрозы, что найдут ее семью, расскажут им о том, чем она занимается, напишут об этом в социальных сетях — это тоже довольно сильно давит. К кому-то применяют физическое насилие. А затем к этому прибавляется предложение отдать долг быстрее — для этого надо привести кого-то себе в подмогу.

Инвалидов и стариков чаще всего используют для попрошайничества. А с детьми ситуация следующая: мы сталкиваемся с женщинами, которые продают своих детей, и таких детей в случае, если продажа состоялась, легализовать невозможно. Не нужно испытывать иллюзий, что можно как-то передать ребенка без посредничества государства таким образом, чтобы он попал в нормальную семью. Если этот ребенок будет продан, то для каких-то криминальных целей — или для попрошайничества, или для чего-то типа продажи органов.

Можно вспомнить историю Дмитрия Брянцева. Он гражданин Украины, цыгане выкрали его и заставляли заниматься попрошайничеством. После спасения они снова хотят его выкрасть, потому что уже знают, как работать с ним и как на него влиять.

У Брянцева есть психические проблемы, ему сложно говорить — все, что мы смогли от него узнать, было изложено в письменной форме. Он не мог объяснить, откуда он, кто его близкие и куда ему возвращаться, мы написали о нем пост, и на нашу публикацию откликнулись его родственники. Оказалось, что мужчина пропал 18 лет назад — в Россию его перевезли цыгане и заставили попрошайничать, потом его перепродали другим цыганам, те тоже заставили его попрошайничать. Ситуация сложная, и мы не можем сделать ему никакие документы, чтобы он вернулся к родне, — он живет в одном из приютов в Подмосковье, и цыгане периодически пытаются его там выследить.

Если мы говорим про трудовое рабство, то это может быть любая стройка в абсолютно любом городе. Понятно, что если мы берем южные регионы, то там и простора больше, и какие-то фермерские поля, и можно сделать это все в отдалении. Но рабы есть и в городе.

А зачем прятать, если их особенно не ищут? Когда люди пропадают без вести, у сотрудников правоохранительных органов есть определенный механизм действий. Никто не ходит и фактически не ищет такого человека. Что происходит: обзваниваются люди, которые могли его видеть, если возможно — пробиваются его телефоны, с кем он созванивается, и, если человек ни с кем не выходит на связь и никто не знает, где его искать, — все заканчивается. То есть как только заканчиваются зацепки, заканчиваются поиски. Бывает, что «хозяева» могут выходить на связь с родственниками, чтобы просить выкуп, но редко когда вернут человека после получения выкупа.

«У эскортниц очень короткий "срок службы" — их могут убить или перепродать в дешевый бордель»

Вероника Антимоник, соосновательница фонда «Безопасный дом»:

Мы используем вместо «сексуального рабства» термин «торговля людьми с целью сексуальной эксплуатации». Эксплуатация — составляющая торговли людьми. Также мы призываем использовать определение «современное рабство», потому что рабство по сути историческое явление, которое осталось в прошлом и запрещено в большинстве стран.

Торговля людьми и современное рабство связаны с гендерным неравенством и имеют гендерную специфику, поэтому большинство пострадавших (и по данным из разных стран, и по нашему опыту, и по исследованиям из России) — это женщины и девочки. Мужчин в сексуальной эксплуатации менее 10 процентов — в основном это или трансгендерные мужчины или геи и бисексуалы.

Большую часть людей вовлекают через предложения работы. Были случаи, когда люди оказывались в ситуациях эксплуатации после туристических поездок.

Часто встречается вовлечение в сексуальную эксплуатацию через отношения, когда траффикеры прикидываются бойфрендами и создают иллюзию хороших отношений, а затем либо сами подвергают человека эксплуатации, либо передают кому-то еще. Понятно, что в отношениях никто не защищен и заранее на лбу у человека не написано, что он планирует. Но важно быть внимательными — такие преступники часто пытаются изолировать жертву под видом заботы, к этому надо относиться настороженно. Чтобы обезопасить себя, надо проверять всю информацию и делиться ей с большим количеством людей — рассказывать, с кем ты общаешься, куда ты едешь, задавать как можно больше вопросов, иметь копии и сканы документов у себя и у знакомых, выучить какие-то номера телефонов.

Есть еще один вид вербовки через насилие — устраивают подставную ситуацию, человека насилуют, снимают это на видео и шантажируют, что ролик попадет в интернет или его отправят близким или друзьям, и принуждают дальше делать то, что скажут: оказывать секс-услуги, сниматься в порно или веб-каме.

Важно сказать о мифе, согласно которому торговля людьми всегда связана с похищением. Это не так. То есть случаи похищения тоже есть, но они далеко не самые распространенные — меньше 10 процентов. Потому что торговцам выгоднее людей именно вербовать, чем похищать. Это привлекает меньше внимания, и это такая манипуляционная длящаяся история: они заранее с самого начала готовят человека к эксплуатации, а после ее начала могут обернуть все так, что человек сам виноват. Тогда сложнее обратиться за помощью, кому-то рассказать — люди начинают верить, что сами виноваты, а общество не испытывает сочувствия — наоборот, обвиняет.

На самом деле там очень высокий процент принуждения к эксплуатации, контроля, манипуляции, оттуда очень сложно выйти — есть видеозаписи, которыми шантажируют. Даже если девушке говорят, что ничего не будет фиксироваться, она будет делать только то, что хочет, и в любой момент сможет уйти — это не так.

Если мы говорим о детях — то более уязвимы те, у которых есть проблемы в семье. Существуют данные, что чем младше ребенок, тем больше вероятность того, что родители могут сами его эксплуатировать или продавать за деньги, алкоголь или наркотики.

Были случаи и в детских домах в России, когда учреждения продавали подопечных для секс-услуг. Последнее время больше распространены случаи, когда родители или другие близкие люди снимают порно с сексуальным насилием над совсем маленькими детьми и продают в интернете.

Другая уязвимая группа — это подростки, в том числе в силу возрастного кризиса. Их чаще всего вовлекают в интернете через любовные или дружеские отношения. Есть такое понятие «онлайн-груминг» — подготовка ребенка. Суть всегда абсолютно одна: к ребенку входят в доверие, создают крепкий контакт и в какой-то момент просят сделать интимные фото или видео. Как только ребенок их присылает, стиль общения меняется, ребенком начинают манипулировать, подросток боится рассказать об этом родителям и продолжает делать все, что скажут, в том числе оказывает секс-услуги. Такое бывает и в финансово благополучных семьях, в которых нет достаточного доверия.

На детей спрос выше, потому что есть тенденция — чем моложе человек и чем жестче форма насилия, тем больше это стоит. Возраст детей начинается от нуля.

На пожилых очень маленький спрос, и, соответственно, пострадавших там тоже очень мало, но они есть. Если разбираться в порноиндустрии, то есть и порно с инвалидами, и пожилыми, и беременными. Всех их используют.

Если говорить про взрослых, там вообще практически нет дел. Во-первых, потому что пострадавшие очень часто не обращаются из страха (и действительно, никто не может обеспечить их безопасность). Но даже когда возбуждают дело, его очень сложно расследовать, потому что у правоохранителей нет возможности доказать преступление — начинается как при домашнем насилии: если он ее удерживал и заставлял, почему она просто не ушла? Потому что были шантаж и угрозы, а как это доказать? Это очень сложно.

К нам обращаются чаще всего люди, которые сами освободились, но потом поняли, что им нужна помощь. Освобождение — это только первый шаг, и дальше тоже нужно много помощи, потому что человек изначально был в сложной ситуации. Иногда он из-за психологических травм просто не в состоянии заниматься, например, документами, и мы концентрируемся на психологической помощи. Чем дольше человек находится в эксплуатации, тем сложнее ему освободиться и восстановиться. Конечно, есть люди, которые были по 25 лет в эксплуатации, потом освободились и смогли жить с этим, но это единичные случаи.

Риски развития наркотической и алкогольной зависимости во время эксплуатации очень высоки. Бывает, что они изначально зависимы и это будет на руку преступникам, потому что зависимых людей легче контролировать. Если они не были зависимы, то их начинают подсаживать сутенеры, траффикеры или клиенты. Или люди сами начинают употреблять, чтобы как-то это выдерживать. Часто у людей бывают психические расстройства, которые развиваются или обостряются из-за травмы, и у них нет возможности постоянно принимать лекарства.

Есть очень высокий риск ретраффикинга, особенно если человек не получает помощь и трудная жизненная ситуация остается. Сутенеры могут преследовать пострадавших — они не заинтересованы терять человека, если он приносил большие деньги. Они могут угрожать и членам их семьи, и помогающим организациям.

Мы знаем со слов пострадавших, что преступники часто говорят о связях с полицией, и полицейские бывают потребителями секс-услуг. Бывали случаи, когда дела странно разваливались, закрывались и переквалифицировались. И были случаи, когда полицейских привлекали за взятки от торговцев людьми.