«Сражение — это сплошной хаос» Российские штурмовики — о боях в зоне СВО, ночных рейдах и адаптации к риску

Штурмовые отряды Вооруженных сил России сражаются на самых сложных участках наступления в зоне специальной военной операции на Украине. Отличительная особенность таких частей — умение эффективно действовать в ближнем бою, когда расстояние до противника исчисляется метрами. Но зачастую штурмовиков привлекают и к более сложным операциям, включая диверсии, корректировку артиллерии в тылу врага и захват опорных пунктов вдали от передовой. Корреспондент «Ленты.ру» пообщался с бойцами одной из российских диверсионно-разведывательных групп (ДРГ) и выяснил, как планируются ночные рейды, какие приемы помогают скрываться от воздушной разведки и почему не у каждого получается адаптироваться к боевой работе.

Иван и Денис — военнослужащие 71 гвардейского мотострелкового полка Вооруженных сил России. По понятным причинам мы не указали их фамилии и звания.

«Трясло от холода и шока»

В зону специальной военной операции мы попали вскоре после объявления мобилизации. Нас призвали из Краснодарского края и отправили на подготовку в Чечню. Изначально обещали, что из нас сформируют автомобильный батальон, но судьба распорядилась иначе.

Еще в автобусе, который вез нас из военкомата в часть, выяснилось, что большинство из нас служили «срочку» в ВДВ или разведке. Также было несколько бывших контрактников из пограничников.

Уже на месте офицеры сказали, что командование распорядилось сформировать из нас «экспериментальный батальон» и прикрепить его к 71 полку. Большинство офицеров, к слову, тоже оказались мобилизованными, хотя и имели боевой опыт в Чеченских войнах. Сказать по правде, командиров у нас не хватало с самого начала, а сейчас осталось еще меньше.

На полигоне нас сначала обучали чеченские инструкторы из спецназа. Была серьезная штурмовая подготовка, которая потом продолжилась уже в ДНР (Донецкой народной республике). Вскоре к нашим тренировкам подключились специалисты из частных военных компаний.

Рассказывали, как действовать малыми группами, как правильно брать «посадки» и «опорники». Постоянно повторяли, что всегда нужно действовать агрессивно.

После обучения нас направили под Марьинку, которая расположена около Донецка. В том районе не было плотной городской застройки, в основном поля и остатки промышленных зданий на окраине.

С непривычки было очень страшно и тяжело. Привезли нас ночью, никто не понимал, где мы конкретно находимся, а вокруг уже стреляют. Легли под деревья просто, укрылись плащ-палатками. Холодно! Спим, а самих трясет от холода и шока.

На следующий день мы сразу начали копать, буквально зарывались в землю.

«Будете забирать тела?»

Совсем скоро мы начали ходить в первые вылазки. Крещение огнем состоялось неподалеку от разрушенного завода. В течение нескольких дней по нам отрабатывали танки, но один мы сумели сжечь. А затем пришел приказ выдвигаться на штурм.

Изначально планировалось, что мы будем заходить в темноте. Но из-за поломки машины мы задержались и пошли ранним утром. Зашли в «посадку» к украинским позициям и разнесли там все к чертям. Стали держать до прибытия своих.

Оставаться на месте было нельзя, и наш замкомвзвода принял неожиданное решение штурмовать еще одну позицию впереди!

Пошло-пошло, дальше-дальше, и на агрессии взяли еще одну точку. Чудо, но тогда обошлось без потерь.

Вообще ночные рейды — это наша специализация. Наводим артиллерию, уничтожаем технику и блокпосты. Ищем расположение вражеских пушек, слушаем выходы [снарядов] и передаем координаты. А когда ворвемся в окопы, удерживаем до прибытия основных сил. Смотрим, откуда по нам бьют и предупреждаем попытки контратак.

Во время одной из таких вылазок мы потеряли двух хороших парней — командира взвода и одного бывшего контрактника, который служил в Сирии и привез домой много медалей.

Сначала украинские военные нас подпустили, но затем огнем сумели отрезать от другой группы. У них был бетонный «опорник», который почти невозможно разнести из РПГ и легких пушек.

Пока двигались к цели, взводного подбила польская бесшумная мина, «прилет» которой просто невозможно распознать. Летит абсолютно без свиста. Осколки угодили под бронежилет, он упал и стал истекать кровью. Наш товарищ полез доставать раненого, но сам попал под огонь. Тогда мы были вынуждены отойти, не сумев забрать тела.

Мы сидели в полном шоке, но знали, что отомстим. Кровь, конечно, кипела. Хотелось прямо с места ринуться в атаку, но мы понимали, что это не будет иметь успеха и мы потеряем еще больше людей.

Слава Богу, с тех пор у нас в отряде не было потерь. Главное, что мы поняли тогда, нужно сохранять холодную голову.

«Мы сами принимаем решения»

В нештурмовые дни обычно стоим на передовых позициях. Враг знает, когда у нас кончается смена и в это время начинает засыпать снарядами. Как по часам бьют, обычно в четыре утра все начинается.

Был случай, только подошли к окопам, нас сразу начали насыпать минометами. Сдал кто-то, вероятно. А когда выходили, начали бить фосфорными зарядами. Когда эти брызги попадают под кожу, то все равно продолжают гореть.

Это похоже на осветительные боеприпасы, только с фосфором. Прожигает почти любую броню, включая танковую. Тогда метрах в 15 от нас упала.

В другой раз по нашим товарищам ударили из танка. От взрыва у одного отслоилась сетчатка глаза. На время практически ослеп. У второго лопнула перепонка и разорвался слуховой нерв, получил тяжелую контузию. Сейчас они подлечились и воюют дальше.

Вообще попасть домой с ранением сейчас практически нереально. Либо мертвым, либо оторвать что-то должно. Полежишь в госпитале, вернут служить, но поставят на задачи попроще. На эвакуацию, например, или снаряды разгружать.

Был случай, мы взяли позицию, и к нам спешило подразделение на ротацию. Но из-за суматохи мы потеряли точку, наши подойти не успели. Враг оказался там раньше.

Но что забавно, ровно в тот же день аналогичная история приключилась с украинскими военными. Мы заняли ее снова вообще без сопротивления. Правда, после боя там оказалось настолько все разбито, что даже спрятаться негде. Сидишь под обстрелом и молишься, чтоб не зацепило.

По факту, когда нас отправляют на задание, ситуации детально не знает никто. Лучше нас обстановку все равно никто не смыслит. Поэтому перед выходом мы сами все обдумываем и принимаем решения.

То есть командование ставит задачу, а мы сами думаем, как ее решить.

Хорошо, что у части из нас за плечами боевой опыт. Кто в Чечне воевал, кто в Сирии. Иногда мобилизованными пополняют контрактные подразделения, там они быстрее учатся военному делу и привыкают жить под огнем. А нам приходится друг у друга учиться! Но учимся мы быстро.

«Каждый нашел мотивацию сражаться»

Иногда думаешь, как же мы жили до специальной военной операции? Боевые действия сильно ломают людей, и до конца привыкнуть к этому невозможно. Некоторым действительно тяжело адаптироваться, до сих пор привыкнуть не могут. Крышу срывает, и все — ступор.

При нас один бросил пулемет, начал трястись. Кричит, хоть тут меня бросьте, а в глазах слезы. А до наших позиций оставалось буквально 30 метров. Мы это понимаем, конечно, и стараемся поддержать.

Тяжелее всего тем, кто до мобилизации жил в тепличных условиях. Но мы другие, жизнь и раньше не была сахаром. Мы сами деревенские, нам ничего совсем диким не казалось, быстро смогли привыкнуть и к окопной грязи, и к другим трудностям.

Выживает тот, кто приспосабливается. Например, мы быстро сообразили, что скрываться от тепловизоров неплохо помогает палаточная ткань. Стали брать ее с собой на задания, чтобы прятаться от дронов. Ведь если не сумеешь скрыться, сто процентов через три-четыре минуты по тебе начнут стрелять.

У него много техники, включая хорошие коптеры. Гранатами из них так вообще постоянно засыпают. А у нас поначалу было с этим туго. Не хватало ни приборов ночного видения, ни тепловизоров, ни другого снаряжения. Идешь ночью, а темнота хоть глаз выколи. Постепенно привыкли, время такое, хотя сейчас с этим стало получше.

Вообще главной проблемой пока остается защищенная связь. Мы точно знаем, что нас прослушивают и стараемся коммуницировать другими способами. Надеемся, что и это скоро изменится.

А иногда из-за ошибок приходится отдуваться за соседние подразделения. Банально поломка техники или другие напасти. Вот и получается, что никто кроме нас, как говорят. Но бывает и наоборот.

На днях к нам приехал генерал — оценить обстановку своими глазами. Посмотрел на всю эту дичь, позвонил куда-то, а через час украинским военным устроили буквально огненный ад. Били из всех калибров и систем. «Опорники» горели еще очень долго. Технику им буквально всю выжгли. Ночью пошли — везде только тела валяются. Хоть без оружия заходи, все артиллерия вычистила. Всегда бы так.

Страшно, конечно, от всего пережитого. Очень хочется домой, но что ж поделать. У нас все еще впереди.

Скоро забросят на другое направление. Куда конкретно, не скажем, но знаем, что там будет гораздо жарче, чем здесь. Так потихоньку и привыкаем к войне, ведь знаем, что рано или поздно все это закончится.