«Неужели КГБ прекратил погоню?» Как самый могущественный беглец из СССР стал миллионером, жил в страхе и умер в нищете

Ровно 25 лет назад, 28 февраля 1998 года, в США скончался от цирроза печени бывший советский дипломат Аркадий Шевченко — экс-заместитель генсека ООН по политическим вопросам и самый могущественный советский перебежчик послевоенной эпохи. Он сделал блестящую карьеру, в 40 лет став советником министра иностранных дел Андрея Громыко. Пользуясь его покровительством, Шевченко перебрался в Нью-Йорк и согласился сотрудничать с ЦРУ, передавая американцам важные сведения о СССР. Звезда советского дипкорпуса шпионил в пользу США в течение нескольких лет, причем доверие к нему в советском МИД было настолько высоким, что там игнорировали все предостережения внешней разведки. Предательство Шевченко вскрылось только в апреле 1978 года после его отказа возвращаться в Москву. В США он стал миллионером, но весь остаток жизни прожил в страхе, который глушил алкоголем, и умер в нищете. «Лента.ру» — об одном из самых громких дипломатических скандалов в истории СССР.

Нью-Йорк, поздний вечер 6 апреля 1978 года. Заместитель генсека ООН Аркадий Шевченко открыл дверь на пожарную лестницу и, вытирая пот со лба, помчался вниз по неосвещенным ступенькам. Воспользоваться лифтом он не рискнул — можно было столкнуться с кем-то из соотечественников. Ноги 47-летнего мужчины дрожали от непривычного напряжения, сердце выпрыгивало из груди, портфель лупил по коленям. Шевченко спотыкался и несколько раз останавливался передохнуть, пока наконец не оказался на улице с задней стороны дома. В темноте ему чудились притаившиеся сотрудники КГБ, выслеживающие предателя для ликвидации. Но все было тихо, никто еще не догадывался о дерзком побеге высокопоставленного дипломата.

Не в силах совладать с эмоциями, Шевченко побежал к поджидавшей его машине. Как только он очутился в салоне, агент ЦРУ вдавил педаль газа, и автомобиль, взвизгнув, рванул по ночным улицам Нью-Йорка. Курс взяли на Пенсильванию — там Шевченко предполагали спрятать в надежном месте.

Дипломатия и бриллианты

Из Советского Союза бежали с первых лет его существования. К 1930-м это явление стало уже настолько привычным, что для советских граждан, отказавшихся вернуться на родину после пребывания за границей, придумали название — невозвращенцы. Бежали артисты и военные, чекисты и деятели культуры. Даже помощник Сталина Борис Бажанов, разочаровавшись в коммунизме, разработал план побега на Запад и успешно его реализовал.

Представителей дипломатического корпуса проверяли на благонадежность с особым усердием. Каждый случай бегства дипломатов, не говоря уже об их связи с иностранными разведками, наносил ощутимый удар по репутации и престижу СССР. Пожалуй, самым известным дипломатом-невозвращенцем до Второй мировой войны был Федор Раскольников, служивший советским полпредом в Афганистане, Эстонии, Дании и Болгарии. В 1938 году он отказался возвращаться в Москву по требованию наркомата иностранных дел, опасаясь ареста, а через год погиб при крайне загадочных обстоятельствах.

В послевоенный период самым высокоранговым чиновником, бежавшим на Запад, стал именно Шевченко. До побега карьера уроженца Горловки была блестящей. Он окончил МГИМО с красным дипломом, на дворе стоял 1954 год — оттепель, большие надежды, новые возможности. Железный занавес готовился немного приподняться и дать Востоку и Западу еще один шанс. В то время СССР как никогда требовались талантливые дипломаты.

В аспирантуре Шевченко близко сошелся с Анатолием Громыко, сыном заместителя министра иностранных дел СССР. Они оба интересовались вопросами разоружения, вместе написали научную статью для журнала. С какого-то момента Шевченко стал вхож в дом Громыко и сумел произвести положительное впечатление на видного советского дипломата, который после очередных перестановок в руководстве страны в 1957-м возглавил советский МИД. Совпадение или нет, но одновременно происходил стремительный взлет Шевченко. В 1963 году он вместе с семьей отправился в Нью-Йорк в качестве первого секретаря представительства СССР при ООН.

Его супруга Леонгина тем временем сдружилась с женой Громыко Лидией. Поговаривали, что женщин объединяли деловые отношения: Шевченко якобы скупала в Америке шубы, дубленки и драгоценности, а ее старшая подруга все это выгодно перепродавала в СССР.

По дипломату не ударили отставка Никиты Хрущева со всех постов в октябре 1964-го и приход к власти Леонида Брежнева, который стремился перетряхнуть кадры. Скорее позиции Шевченко только окрепли. После завершения командировки в США Громыко-старший назначил его своим советником. Он обрабатывал телеграммы и сообщения, поступившие за ночь, и утром докладывал самую важную информацию лично министру. В своем новом статусе Шевченко бывал на заседаниях Политбюро ЦК КПСС и знал, о чем говорят первые лица партии и государства.

А потом, по словам писателя, Громыко предложил ему снова отправиться в Нью-Йорк, на этот раз в качестве заместителя генерального секретаря ООН Курта Вальдхайма.

Если верить сыну Шевченко Геннадию, его отец был обязан назначением в ООН Леонгине, которая за это подарила Лидии Громыко брошь с 56 бриллиантами. По мнению Шевченко-младшего, для достижения высшего дипломатического ранга и поездки в хорошую страну в те времена нужно было иметь высоких покровителей или делать подарки.

«Шевченко выдали сами американцы»

Как бы то ни было, в 1973 году Шевченко вновь отправился в Нью-Йорк, но теперь в ранге чрезвычайного и полномочного посла СССР. Много лет возглавлявший советское посольство в США Анатолий Добрынин тоже когда-то занимал этот пост, поэтому протеже Громыко пророчили повторение его карьерного пути.

Однако Шевченко решил поступить иначе и согласился сотрудничать с ЦРУ, передавая секретные сведения о Советском Союзе. Еще в 1975 году он попросил главу миссии США в ООН о политическом убежище, однако американцам требовался информатор в стане потенциального врага, а не беженец.

Проморгавшие утечку сотрудники КГБ по прошествии лет назвали измену Шевченко «большой удачей американских спецслужб». Они не скрывали, что за 32 месяца «добровольного, инициативного и сознательного» сотрудничества с ними он нанес СССР значительный ущерб. Так, при помощи Шевченко американские спецслужбы узнали имена нескольких сотрудников советской резидентуры, за которыми ФБР установило постоянное наблюдение. Он передавал сведения о работниках КГБ в ООН, о секретных шифрограммах послов СССР в различных странах.

В 1976 году постоянным представителем СССР при ООН стал Олег Трояновский. Громыко настоятельно просил его не вступать в полемику с представителями других стран. Обязанности заместителя Трояновского возлагались на Юрия Дроздова, для которого дипломатическая работа была лишь прикрытием: на самом деле он служил в КГБ и руководил резидентурой советской разведки в Нью-Йорке. На пенсии этот человек написал несколько книг. Если верить Дроздову, он с самого начала своей работы в США чувствовал присутствие предателя и активно искал его. Шевченко был одним из тех, на кого упали подозрения.

Сам Шевченко впоследствии отрицал слухи о своем алкоголизме и романе с американкой, называя это привычной уловкой КГБ с целью опорочить его и выставить в неприглядном свете — дескать, из СССР сбежал морально разложившийся человек, думающий лишь об удовлетворении низменных потребностей. По мнению американского журналиста Теда Шульца, побег Шевченко был явно «политической и пропагандистской неожиданностью» для Кремля. Несмотря на массу аналогичных примеров, в Кремле толком не знали, как реагировать на случившееся.

Если верить Дроздову, в поведении Шевченко было немало подозрительного. Например, на одном из совещаний у Трояновского он подверг критике директивы Москвы, выданные советской делегации на сессии ООН в конце 1977 года, что «явно играло на руку США». Разведка докладывала о своих подозрениях на Лубянку и предлагала отозвать Шевченко в СССР, но в МИД заняли сторону дипломата и потребовали прекратить за ним слежку. Как уточнял Виктор Черкашин, в то время заместитель начальника второго отдела Управления «К» Первого главного управления КГБ, отвечавшего за внешнюю разведку, документальных доказательств у Дроздова тогда не было, поскольку информацию, доказывающую вербовку Шевченко спецслужбами США, можно было получить только из ФБР.

«Остальная же информация могла быть оперативного характера, — говорил он газете «Завтра». — Когда человек находится в коллективе, многие его поступки видны и поддаются анализу. Шевченко располагал хорошими связями во властных структурах нашей страны и очень хорошими контактами в Вашингтоне. Его увлечения и пристрастия определенного характера были известны нашим сотрудникам, как и то, что к нему есть интерес со стороны спецслужб США. О том, что он завербован американской контрразведкой и, встречаясь с представителями американских спецслужб на конспиративных квартирах, передавал им интересующую их информацию, а те способствовали в организации его отдыха, до определенного момента не было известно».

«Просыпался ночью, вставал с постели и шел выпить водки»

В конце марта 1978 года Шевченко срочно вызвали в Москву для консультаций в связи с приближающейся специальной сессией Генассамблеи ООН по разоружению, а также «для обсуждения некоторых других вопросов». Телеграмма повергла Шевченко в панику: его смутили размытые причины вызова, он даже стал подозревать, что в Москве догадались о его работе на ЦРУ. Дипломат помнил о судьбе второго секретаря посольства СССР в Колумбии Александра Огородника, который несколько лет передавал американцам ценные сведения и неожиданно умер при задержании в Москве 21 июня 1977-го. Да мало ли было подобных примеров.

Уже в наше время сын дипломата Геннадий заметил в фильме «Предатели», что, если бы его отец прибыл в Москву, «чтобы получить замечания от Громыко за злоупотребление спиртными напитками», у Дроздова не оказалось бы доказательств против Шевченко — и резидента внешней разведки могли наказать за клевету.

Знавшие Шевченко люди считали, что ему нравился образ жизни заместителя генсека ООН и связанные с этой должностью почет, привилегии и комфорт. Да и сам он в своей книге не скрывал восхищения Америкой.

В общем, Шевченко решил ни в коем случае не возвращаться в Москву, даже несмотря на опасные последствия такого поступка для членов своей семьи. Оповестив своих знакомых в ЦРУ о принятом решении, дипломат начал морально готовить себя к побегу, тем более времени до запланированного вылета в Москву оставалось все меньше. Поздним вечером 6 апреля 1978 года он дождался, пока Леонгина уснет, накидал в сумку вещи, схватил портфель и прокрался к пожарной лестнице.

Очутившись в Пенсильвании, Шевченко вновь воспрял духом и первым делом решил написать письмо Брежневу. Сухим официальным языком он сообщал, что отказаться от членства в КПСС его вынудило происходящее в СССР «предательство идеалов Октябрьской революции» и «чудовищные нарушения прав человека со стороны КГБ». При этом беглец не собирался покидать пост замгенсека ООН, по крайней мере, пока к нему не переправят семью. Вскоре при посредничестве американцев состоялась встреча Шевченко с Добрыниным и Трояновским, которые пытались выяснить мотивы, которые двигали беглецом. Беседа закончилась ничем, хотя с советским послом в США замгенсека ООН связывали приятельские отношения. Кстати, в своих мемуарах, опубликованных в 1990-е, Добрынин ни разу не упомянул Шевченко и его дело.

Газеты прознали об инциденте только через несколько дней. 11 апреля 1978-го о побеге заместителя Вальдхайма своим читателям рассказала первая полоса New York Times.

Бегство Шевченко привело к грандиозному международному скандалу и поставило в неловкое положение Громыко, которому пришлось оправдываться за то, что взрастил предателя. Вроде бы министр утверждал, что помощников и советников у него так много, что он не помнит всех по фамилиям и тем более не общается с ними вне работы. Многочисленные совместные фото Шевченко и Громыко, впрочем, заставляли угадывать в этих словах некоторое лукавство.

Уже во время перестройки многих интересовало, почему для бессменного главы МИД предательство Шевченко не имело никаких последствий. В пример приводили канцлера ФРГ Вилли Брандта, которому пришлось уйти в отставку после выявления агента Штази в его ближайшем окружении. По мнению Геннадия Шевченко, Брежнев всегда больше прислушивался к мнению своего министра иностранных дел, чем к Международному отделу КПСС.

«Кроме того, у Громыко были прекрасные отношения с Юрием Андроповым, сына которого он принял на работу в МИД и "не мешал" весьма скорому получению им ранга посла, — говорил он «АиФ». — Это позволило Громыко усидеть на своем месте, несмотря на "неблагодарность" своего выдвиженца Шевченко».

6 мая 1978-го в Москве пропала Леонгина Шевченко. Родственники сбились с ног, разыскивая ее, к поискам подключились сотрудники КГБ, но и их усилия не приносили плодов. 8 мая ее дочь Анна учуяла в квартире на Фрунзенской набережной странный запах и вызвала милицию. Прибывший участковый, однако, не почувствовал ничего необычного и заверил девушку, что так пахнет нафталин. Тогда сын, Геннадий, решил сам найти источник зловония. Оказалось, что тянет из стенного шкафа. Мужчина открыл дверцу, раздвинул шубы с дубленками и увидел холодную руку своей матери. Вскоре в квартиру уже звонили следователи КГБ.

Аркадий Шевченко узнал о смерти своей жены только 11 мая. Он не поверил в самоубийство Леонгины и предполагал, что к ее гибели может быть причастен все тот же КГБ. В своей книге Шевченко выдвинул собственную версию случившегося в Москве — Леонгина угрожала раскрыть известные ей малоприятные секреты из жизни высокопоставленных советских официальных лиц, стала «угрозой для чьих-то карьер» и сделалась кандидатом на уничтожение.

Судя по всему, в момент получения известия Шевченко уже жил с другой женщиной — американские спецслужбы приставили к нему проститутку Джуди Чавес, которая, помимо выполнения прямых обязанностей, должна была передавать информацию о своем клиенте. Впоследствии она написала мемуары, в которых призналась, что была потрясена неопытностью советского дипломата в интимных отношениях.

В Москве тем временем Шевченко судили заочно, приговорив к смертной казни. Сам же он, разумеется, не собирался предоставлять советским властям возможности для исполнения наказания и старательно интегрировался в американскую действительность — читал лекции по внешней политике СССР в Гарвардском университете, писал статьи, познавал радости жизни, чего не смог или не успел на дипломатической службе.

Окончательно освоившись, Шевченко близко сошелся с журналисткой Эллен, писавшей о криминале, и даже решил жениться на ней. Брак, впрочем, продлился не очень долго — в 1990 году женщина умерла от рака.

После ее кончины Шевченко ударился в религию, начал посещать православный храм и познакомился с эмигранткой Натальей Осининой. Несмотря на более чем 20-летнюю разницу в возрасте, она стала очередной избранницей бывшего дипломата. Поговаривали, что этот союз в итоге привел Шевченко к полному разорению, и в 1996-м он, получивший когда-то миллионный гонорар за книгу, объявил себя банкротом.

Последние годы невозвращенец провел в скромной однушке на окраине Вашингтона. 28 февраля 1998 года он умер от цирроза печени в возрасте 67 лет.