«Король и Шут» стал одним из самых популярных сериалов весны 2023 года, набрал 410 тысяч просмотров в первый день показа и установил рекорд на стриминговом сервисе «Кинопоиск». Пока одни с интересом следили за распадом личности Михаила (Горшка) Горшенева, а другие спорили о соответствии образов сериала прототипам, нашлись те, кто решил упрекнуть сериал в том, какими показаны политические взгляды панков, поющих об анархистах и всякой чертовщине. Почему в идеях «КиШа» не было анархизма, во что на самом деле верили лидеры группы и почему их странная идеология была для России вполне типичной — в материале «Ленты.ру».
Группа молодых людей ошивается на заднем дворе рок-клуба. Вокруг — мусор, ящики с пустыми пивными бутылками, тумба с выцветшими афишами концертов, старый пес и справляющая малую нужду девушка. Все несвежо, потрепано, обшарпано и затерто. Вид нетрезвой мочащейся на асфальт рокерши заставляет одного из парней задуматься о несовершенстве мироустройства. «Да, пацаны, не готовы мы еще к анархии», — произносит он и улыбается ртом, в котором не хватает нескольких передних зубов.
Беззубый юноша — Горшок, рядом с ним — другие члены «Короля и Шута» образца 1996 года, какими их увидели создатели одноименного сериала.
Киновоплощение Горшенева развивает свою мысль об анархизме: «Я просто хочу, чтобы вы правильно понимали анархическое движение, блин. Государство, оно не нужно на самом деле, понимаешь? При анархии каждый — я, ты, она — все ведут себя достойно», — рассказывает Горшенев приятелям.
Панки относятся к таким речам с иронией — судя по репликам, любимый конек Горшенева им уже поднадоел, но тот не сдается. «Кропоткин на самом деле нормально хотел эту тему двинуть — не то что у Дарвина вот это "выживает сильнейший". Наоборот — взаимопомощь, каждый живет, кайфует, блин», — пытается соблазнить анархизмом товарищей-панков Горшенев.
Пытается он проповедовать и в другой среде — среди правых скинхедов, заявившихся на концерт «Короля и Шута» и явно оценивших творчество группы. Сериальный Горшок ввязывается в спор с бритоголовым собеседником, призывавшим панков присоединиться к борьбе за «чистую кровь».
Так сериальный анархист из «Короля и Шута», который еще недавно отстаивал построенное на взаимопомощи сосуществование людей, в котором логически нет места национальностям, подрался со скинхедом за право называться настоящим русским.
В такого Горшенева поверили не все. Консервативный публицист Роман Антоновский, колумнист RT и «Царьграда», после просмотра сериала заявил, что и Горшок и Князь были «ватными имперскими патриотами», а рассуждения сериального Горшенева об анархизме — «беспомощные телеги», придуманные сценаристами. В качестве доказательства своего утверждения он опубликовал фрагмент интервью фронтменов группы телеканалу A1, где Горшок высказывался о ненавидящих Россию бандеровцах-украинцах.
Однако приведенные в сериале беседы об анархии на самом деле воспроизведены сценаристами едва ли не с документальной точностью. Создатели сериала использовали реальные реплики вокалистов группы о скинхедах, учли присущее Михаилу Горшеневу неравнодушие к русскому вопросу, его любовь к Кропоткину и Бакунину, легкую иронию членов коллектива по отношению к высказываниям Горшка об анархии и общую спутанность его политических взглядов. Так, например, в одном из интервью он говорил о себе следующим образом:
В другом интервью, одном из последних, Горшенев с томагавком в руке и в измененном состоянии сознания описывал свое представление об анархизме не менее спутанно:
«Анархия — это отправить людей в другие миры, — говорил он. — Построить корабли большие и как канализация… [интервьюер подсказывает, что другим планетам, вероятно, нужна не канализация, а колонизация] Да! Это и есть моя идеология. Я скорее за левую тему, нежели чем за правую, [нежели] чем убивать просто людей, мочить как мясо».
Однако музыкальный критик Феликс Сандалов считает, что ничего анархического в самом творчестве Горшенева и Князева нет.
«Наследие "Короля и Шута" с анархизмом связывают только (как правило) нетрезвые высказывания Горшенева о симпатиях к Кропоткину и о том, что анархизм и коммунизм — лучшие модели сосуществования людей. Был ли он глубинно верен этим идеям, сказать сложно, но если воспользоваться как мерилом расхожим выражением Бердяева, то — нет. Он, напомню, писал: "Исключительная погруженность в кризис личного творчества и страх собственного бессилия — безобразно самолюбивы". А самолюбие — главное препятствие на пути анархизма», — заявил он в беседе с «Лентой.ру».
С этим тезисом согласен и политолог Константин Калачев. По его мнению, заявленная приверженность анархизму — лишь «фишка» фронтменов «Короля и Шута».
«Мне кажется, это больше эпатаж и форма нежели содержание, как и у "Монгол Шуудана" с песнями про "батьку-атамана". Ни в какие политические действия это (анархизм) не выливалось. Вот "Гражданская оборона" действительно придерживалась левых взглядов, они играли на концертах коммунистов, чего там только не было. Вот это — да, это политика. Одно дело эпатировать, другое — быть политическим актором, даже не поддерживая ни одну из партий», — сказал корреспонденту «Ленты.ру» Калачев.
Политолог отметил, что читал интервью Горшенева, в которых тот высказывался об анархизме и в которых упоминал в качестве учителей Бакунина и Кропоткина, но не может быть до конца уверен, действительно ли Горшок понимал суть анархизма, а не конструировал его под себя.
Для определения политической позиции музыкантов политолог предложил изучить, симпатизирует ли коллектив прошлому — традиции, или будущему — прогрессу, а также отношение к иерархии, к власти и, наконец, к вопросу национального: проповедуют ли они национализм или интернационализм. Калачев считает, что по этим признакам «Король и Шут» — чистые правые.
В одном из интервью Андрей Князев, идеолог «Короля и Шута», автор подавляющего большинства текстов и создатель самой хоррор-концепции группы, заявлял, что «КиШ» поет «мистику и сказки», в которых тот видит способ разобраться с реальностью. И в этой мистичности и сказочности прослеживается идеологическая связь «Короля и Шута» с другими искателями традиции — романтиками второй волны, предтечами немецкого национализма — фольклористами Якобом и Вильгельмом Гриммами.
Андрей Князев признавал, что его традиционное восприятие мира действительно растет из «почвы»: деревни и фольклора.
«Я каждый год в деревне тусовался. Начиная с первого класса школы меня каждое лето отправляли к бабушке в деревню. (...) Псковщина, вот это вот. Там такие, мистические, может, в чем-то [места]. Бабок послушать интересно было, что они там глаголят. У них же и язык-то свой, вообще непонятный, (...) фольклорный. Весь ранний "Король и Шут" выходил из этой деревенской темы», — рассказывал он.
Родство сюжетов группы с исканиями немецких романтиков подтверждает и политолог Станислав Бышок.
«Можно ли вписать "Короля и Шута" в националистическую культурную волну? Конечно!» — сказал он «Ленте.ру».
Но если Гриммы — по их собственным словам — собирали фольклор бережно и не пытались ни приукрасить, ни обогатить его, то Князев создавал фольклор с нуля, предлагая слушателям европеизированный вариант бажовских сказов с примесью лишенных национального колорита заветных, то есть непотребных сказок, собранных Александром Афанасьевым. В песнях «Короля и Шута» встречаются персонажи всего европейского фольклора: тролли, вампиры, ведьмы и некроманты, лешие, монахи и разбойники.
Для объяснения этого фольклорного попурри Бышок предлагает взглянуть на две линии развития национализма в России. К первой он относит «кондовый ресентиментарный национализм», который направлен, с одной стороны, против предполагаемого «засилья евреев или Запада», против Европы как рассадника декаданса. Другой национализм — культурный — учил, что русские и русская культура — это часть европейской культуры, и поэтому проповедовал наведение мостов с европейскими мыслителями.
В качестве примера мыслителя второго течения Бышок предлагает философа Александра Дугина, который на раннем этапе своей деятельности знакомил российских читателей с трудами европейских традиционалистов, а европейских традиционалистов — с Россией.
Благодаря тому что почти во всех песнях — кроме «Собрания», «Помнят с горечью древляне» и «Хардкора по-русски» — не было упоминаний славян, России или русскости, творчество «Короля и Шута» хорошо вписывается в европейский культурный, то есть строящий идентичность от общего культурного наследия, национализм. Более того, оно вписывается даже и в политическую конъюнктуру России девяностых и начала нулевых, когда с Брюсселем Москва всерьез обсуждала создание общеевропейского экономического пространства и введение безвизового режима, а с НАТО — членство в альянсе.
«Национализм "Короля и Шута", он скорее деятельный, не разрушительный, потому что панк исторически ассоциируется с разрушительной или саморазрушительной активностью, а здесь (образ жизни оставим за скобками) именно посыл был очень созидательный», — подытожил Станислав Бышок.
Благодаря песне «Собрание» можно изучить и то, как «Король и Шут» изображали иерархию. От панков с анархическими нашивками можно было ожидать полного неприятия властной вертикали и самой идеи начальства. В подкасте «Яндекса» сам Андрей Князев заявлял, что любые изображения правителей в песнях группы — иронические.
«Один из смыслов идеологии "Короля и Шута" — человек внутри всегда человек, кем бы он ни был, под какой бы личиной [ни был]. И король для нас тоже — есть сказочный король, но, как правило, король — это власть, жажда власти, жажда наживы. Король у нас — объект насмешек. Это то, что способно погубить этот мир», — говорил он.
Однако насмешек над властью в песнях группы почти нет. Так, в «Собрании» российский князь-колдун Василий — первый среди равных, но все же первый. Он правит, в том числе и застольем, и его власть незыблема.
В песне «Вор, граф и графиня», по сюжету которой преступник в шутку собирался вырезать с картины из богатого дома изображенную на ней супругу графа, «увести ее», нарисованный граф торжествует, а плевавший на общественные нормы грабитель, которому по идее должны сочувствовать певцы и слушатели, посрамлен. В «Хозяине леса» же лирический герой хвастается, что все лепреконы, а также задиры, люди, волки, медведи и даже вампиры признают его власть, и в этом они правы.
Даже в заглавной песне «Короля и Шута», где скоморох рассмешил до смерти короля и все его царство, иерархия не рушится — новым правителем становится сам шут: «Не стало больше короля, все, как один, сошли с ума / Летели месяцы, года, в веселом царстве карлика-шута».
Пусть порой и в извращенной форме, но Князев также сообщает своим слушателям о важности преемственности, ученичества, традиции. Так, в песне «Свой среди чужих» герой-маньяк, плохо постигший ремесло маньячества, пал жертвой своего учителя. Старый маньяк произносит над телом ученика: «Мой ученик, ты плохо ремесло постиг! Зашел в тупик (...) Для того чтобы был кто-то равный мне, я ему открыл все тайны, и он виновен вдвойне». А в песне «Мастер приглашает в гости» слуга настолько верен своему хозяину, что разделяет его «увлечение» каннибализмом, используя кости и черепа съеденных гостей для создания поделок.
Уважение к иерархии и к патриархату как частному ее проявлению встречается и в интервью музыкантов. Горшок и Князь признавались, что благодаря патриархальным представлениям о жизни чувствуют себя увереннее и лучше.
«Мы не делаем практически ничего, что касается бытовухи. Это то, что должно касаться жен, это убивает творчество, человеку, который сочиняет, не нужно ничего знать об этом. Но мусор выношу», — сообщал журналистам Горшок.
«Недавно мы собрались на гастроли выезжать, я весь свой момент утренний-вечерний проделал сам. (...) Пацанов приучают в армии это делать, а девчонок приучают с детства», — подтверждал Князь.
Музыкальный критик Сандалов объясняет сосуществование заявленного анархизма с государственничеством и симпатией к иерархии самой психологией «говнарей» — так он окрестил слушателей группы — и их стремлением присоединиться к более крупному коллективу.
По мнению музыкального критика, эта непоследовательность является одной из главных черт «говнарей» — в толерантной среде они бунтуют, а в среде, способной на репрессии, проявляют конформизм. Вслед за политологом Калачевым Сандалов также согласился с оценкой «Короля и Шута» как правой группы.
Несвойственное анархистам уважение к иерархии может уходить корнями в детство и юность Горшенева и Князева. Отец первого — советский офицер-пограничник, с которым семья кочевала по рубежным регионам Союза, детей он воспитывал жестко и пытался сделать из них достойных советских граждан. А Князев и сам два года отслужил в армии, где, по собственному признанию, четко усвоил армейские принципы жизни, и вообще не понимает, как общество может существовать без армии.
Возможно, из этого обычно несвойственного анархистам милитаризма родились такие песни «Короля и Шута», как «Хардкор по-русски», «Раненый воин» и «Северный флот» (одна из немногих, текст к которой написал Горшенев). В них — культ силы, прославление предков-героев, презрение к врагами и стремление силой отнять их богатства.
Однако Станислав Бышок не считает проявления иерархичности и милитаризма в творчестве «Короля и Шута» теми признаками, которые однозначно указывали бы на правую направленность группы. По мнению политолога, прославление силы на сцене и одобрение армейских структур в интервью — лишь составной элемент «тяжелого» музыкального стиля.
«Музыка тяжелая, настрой такой — боевой, и что больше всего ассоциируется с боевым настроем? Наш русский танк. А когда этот танк месит тела, то это вовсе не то же, что воспевали бы эти музыканты», — заявил Бышок.
Он добавил, что следует разграничивать образ и реальное действие, и привел два примера — группу Slayer и Владимира Жириновского. Политолог отметил, что в случае со Slayer, у которой «каждая песня про войну, убийства, смерть и садизм», в реальной жизни музыканты наверняка окажутся «146-процентными пацифистами», а с Жириновским все, по его мнению, иначе.
«[Публицист] Александр Баунов, когда умер Жириновский, сказал, что если бы его спросили, какую бы эпитафию он поместил на могилу Жириновского — а он же умер в самом начале СВО, — то эпитафия была бы по-латыни, а русский перевод такой: "Лучше казаться страшным, чем быть". Мне кажется, что эта эпитафия — она в культурную и имиджевую часть "Короля и Шута" очень вписывается. Лучше казаться боевым, не убивая, а скорее объединяя», — подытожил он.
Последний и самый весомый аргумент в поддержку государственнической ориентации «Короля и Шута» — отношение группы к национальному вопросу, от которого отталкивался и консервативный публицист Антоновский, с одобрением назвавший Горшка и Князя «ватными».
Если в самих текстах группы славяне и русские упоминаются лишь несколько раз, в своих интервью солисты делали более подробные, хоть и пространные заявления о славянстве.
В интервью, на которое обратил внимание Антоновский, Михаил Горшенев называет своего коллегу, рок-музыканта Святослава Вакарчука из «Океана Эльзы» бандеровцем и плохим украинцем, с чем Андрей Князев молчаливо соглашается. А в другом Горшенев беседует с журналисткой и сообщает ей, что и Харьков, и Киев — русские города.
Как считает политолог Станислав Бышок, подобное отношение к Украине и украинцам было сверхтипичным для того времени, в том числе и в культурной среде.
«Такое отношение свысока, пренебрежительное украиноотрицание, это была вполне себе общая история, у многих она была даже до Майдана 2014 года, — рассуждает он. — Легкая украинофобия типа известного сюжета из "Брата-2" сейчас смотрится совершенно иначе. Сейчас понятно, что привязывать "Брата", покойного режиссера (Алексея Балабанова) или покойного Сергея Бодрова [младшего] к нынешней истории, конечно же, нельзя», — считает собеседник «Ленты.ру».
Опрошенные политологи расходятся в оценках политической направленности «Короля и Шута» в целом и ее фронтменов по отдельности. Однако и Станислав Бышок, и Константин Калачев согласны с тем, что взгляды и творчество «КиШ» были крайне эклектичны, что объяснялось контекстом эпохи, в которую появилась группа и формировалось мировоззрение Горшка и Князя.
Эклектичным был культурный ландшафт позднего Советского Союза и ранней Российской Федерации, одним из ярких представителей которого был художник-патриот Илья Глазунов с его картиной «Вечная Россия», где рядом со священной горой ариев соседствуют Николай II, Сталин, Достоевский и Павлик Морозов. Столь же эклектичной была и российская политика.
Политолог Бышок говорит, что когда упал железный занавес, и в России появилась возможность участвовать в политической жизни, то идеологические термины были на слуху, но их внутреннее содержание далеко не всегда и не всем становилось понятно.
«Как чувствовали, так себя и называли, а уже внутри происходила какая-то мутация в своем собственном, не связанном с дихотомией правых-левых направлением», — уверен он.
В качестве примера эксперт приводит партии ЛДПР и КПРФ. Первая, по его убеждению, никогда не была ни либеральной, ни демократической, а вторая оказалась достойной преемницей КПСС, после Троцкого утратившей революционность и становившейся все более этатистской.
«В этой же русской парадигме и анархизм может быть вполне имперским, ирредентистским и так далее», — отметил Бышок. Аналогичные процессы, добавил он, проходили не только в России.
С этим согласен и политолог Калачев.
Оба эксперта уверены, что относиться к группе как к чисто идеологическому проекту нельзя.
«Россия — страна контрастов, можно взаимоисключающие параграфы пропагандировать, и это нормально, — подвел итог Бышок. — Если даже на более высоком уровне пропагандируются взаимоисключающие параграфы, что уж говорить о панках, о творческих людях, у которых свои представления о мире. Я вспоминаю большое интервью Константина Кинчева, которое он дал Юрию Дудю (признан в России иностранным агентом), и когда он говорил об идеологии, это была какая-то околесица. Но любим мы его не за это».