Армия обороны Израиля (ЦАХАЛ) готовит невиданную по жестокости наземную операцию в секторе Газа в ответ на нападение палестинской группировки ХАМАС 7 октября — об этом сообщило агентство Reuters со ссылкой на восемь источников в Израиле, западных странах и на Ближнем Востоке. При этом представитель ХАМАС Абдель Латиф аль-Кану уже заявил, что группировка готова противостоять Израилю в случае проведения им наземной операции. О вторжении ХАМАС, ненависти палестинцев и россиянах, которые сегодня находятся в секторе Газа, «Ленте.ру» на условиях анонимности рассказал офицер ЦАХАЛ.
«Лента.ру»: Как вы оказались в Израиле?
Сергей (имя изменено): Я родился в Белоруссии, а в 1998 году, когда мне было 14 лет, вместе с родителями репатриировался в Израиль. Мы переехали в большой город, где на тот момент было много русскоязычного населения. Обстановка была спокойной, поскольку наш город находился относительно далеко от сектора Газа — где-то в 40 километрах.
У палестинцев в секторе Газа тогда не было ракет большой дальности — обстрелы велись только по ближайшим израильским поселениям. Поэтому в первые годы бомбежки нас не беспокоили. Контактов с палестинцами у нас тогда практически не было — они, конечно, могли где-то встречаться в городе среди работников.
Но в основном палестинцы занимались сельским хозяйством в приграничных районах. Причем между нами уже в то время были натянутые отношения. Это только старожилы рассказывают, что когда-то давно все ездили друг к другу в гости и жили хорошо. На деле к концу 90-х все отношения были испорчены, а ХАМАС стало угрозой.
Как ощущалась эта угроза до событий 7 октября?
Я всегда был настороже — ведь террористы порой совершали теракты, будь то взрыв автобуса в центре Тель-Авива или на дискотеке для русскоговорящего населения, причем даже в священные для евреев дни. У нас никогда нельзя чувствовать себя в полной безопасности: жить в эйфории — это не удел нашего народа.
Ты всегда оглядываешься, присматриваешься, стараясь поймать акцент или наречие. По тем же соображениям безопасности ни я, ни мои близкие никогда не ездили в Палестину: мы понимали, что можем просто не вернуться оттуда. Туда отправлялись только туристы с иностранным гражданством.
Как проходила ваша служба в ЦАХАЛ?
Меня призвали в 18 лет — я тогда окончил первый курс театрального факультета в израильском вузе и совсем не думал о службе, не хотел идти в армию и планировал связать свою жизнь с театром. Но в итоге служить все-таки пришлось: за три года срочной службы я поменял свое мнение о ЦАХАЛ и подписал контракт.
В израильскую армию берут всех — главное, чтобы у человека не было судимостей и проблем с наркотиками. У нас есть даже подразделение, куда призывают умственно отсталых молодых людей и их ровесников с синдромом Дауна. Они проходят службу в более сжатые сроки, но сама возможность служить у них есть.
Те, у кого есть проблемы со здоровьем, в ЦАХАЛ могут стать, к примеру, водителями или кладовщиками. Служить в Израиле идут все, поскольку наша армия как-то выравнивает людей: ты можешь спать в одной палатке с репатриантами из самых разных мест — от Эфиопии до США.
Говорят, что израильский солдат не расстается со своей винтовкой...
Это правда. В ЦАХАЛ новичков учат обращаться с оружием во время курса молодого бойца, который проходят все без исключения. А потом, на службе, наши солдаты ходят с винтовкой или автоматом всегда и везде. Когда мы спим — оружие под подушкой, когда купаемся — висит рядом на крючке. Ведь для солдат опасны не только арабы, но и бандиты, криминальный мир.
В ЦАХАЛ я тоже был неразлучен со своим оружием все долгие девять лет службы. Потом, уже в офицерском звании, я ушел на «гражданку» и стал работать в сфере логистики. Но как резервист каждый год, а порой и чаще, я проходил обязательные сборы и обучение вместе со своей частью.
Вам приходилось сталкиваться с палестинцами во время службы?
Конечно. Есть территории, которые мы называем A, а есть — B. Первые — это территории, полностью принадлежащие Палестине, мы не имеем с ними никаких отношений. А вот B — это наши приграничные территории, на которых расположены блокпосты ЦАХАЛ.
Мне доводилось охранять поселение, находящееся непосредственно у границы с сектором Газа. Там я увидел палестинцев во всей красе: люди, которым мы давали работу, при любой возможности проявляли агрессию, а порой и бросались на нас с ножами.
В таких местах всегда жарко — и хорошо, что это так: если бы наши бойцы забыли, где находятся, могли бы произойти страшные вещи. Например, однажды нас с товарищем пытались сбить арабы на машине, причем еще до вторжения ХАМАС такое происходило постоянно. На службе ты чувствуешь всю ненависть арабского народа, среди которого много врагов.
В Израиле нет такого человека, который среди своих близких и друзей не потерял бы кого-то от рук арабов. И это — одна из главных причин сплоченности израильтян.
Почему боевикам ХАМАС удалось вторгнуться в Израиль?
Они отвлекли внимание армии ракетами — а затем, под прикрытием мощного обстрела, устроили наземное вторжение, в том числе на дельтапланах. Это первый подобный случай: боевики застали всех врасплох, причем они проникли к нам в огромном количестве.
В первой волне зашли хорошо обученные боевики: они устроили резню на нашей земле и взяли заложников. За ними, во вторую и третью волну, шли те, кто порой ни разу не стрелял из автомата. Это была тщательно спланированная операция: я думаю, боевики хотели совершить что-то вроде печально известных терактов 11 сентября 2001 года в США.
Это вторжение должно было потрясти мир. Но террористы сами не рассчитывали, что смогут зайти так далеко — это стало сюрпризом даже для них самих.
Как вы узнали о вторжении ХАМАС?
У каждого израильтянина на телефоне установлено мобильное приложение с оповещениями о ракетных ударах. В 6:20 утра 7 октября по моему городу нанесли первый удар — и все проснулись от звука сирены. Причем наш город серьезно обстреливают, наверное, уже лет десять — ракеты летят на нас при каждой эскалации конфликта с палестинцами.
Поэтому мы действуем на автомате, не теряя ни секунды: быстро берем детей и идем в подвал. Несколько часов спустя меня вызвали на работу, а уже в обед мне на телефон пришло сообщение о том, что я должен быть готов к армейскому призыву. Вечером 7 октября я был в своей части и нахожусь в ней до сих пор.
Много ли резервистов из России в рядах ЦАХАЛ?
В Израиле очень много русскоязычных репатриантов — а потому много и резервистов как из России, так и из других стран бывшего СССР. Практически все они прошли службу в армии и приходили на резервистские сборы. Поэтому сейчас меня окружает много людей, которые когда-то приехали в Израиль из России.
Правда, с репатриантами, которые находятся в нашей стране лишь несколько месяцев, другая история — некоторые из них хотят уехать. Но их меньшинство: сегодня к нам едут люди со всего мира. Я лично знаю тех, кто прервал все свои занятия за границей и вернулся в Израиль. Это люди, прошедшие службу в ЦАХАЛ — без этого попасть в наши ряды невозможно.
А есть ли сейчас россияне в секторе Газа?
Там много людей из России, Украины, Молдавии и Белоруссии. В основном это девушки и женщины, которые вышли замуж за местных жителей. Многие арабы из сектора Газа когда-то учились в российских вузах, поэтому знают русский язык, а потом обманом завлекают к себе русскоязычных девушек и даже вербуют некоторых из них.
Правда, завербованным не позавидуешь: лидерам ХАМАС и других террористических организаций плевать на людей. То, что они устроили 7 октября, было настолько кровожадно и бесчеловечно, что говорить об этом мы сможем лишь через многие месяцы. От последствий нападения больше всего страдают мирные жители.
Сегодня все задачи армии Израиля распределены по двум направлениям: южной границе с сектором Газа и северной границе с Ливаном и Сирией. На юге идет война, а на севере, где я нахожусь сейчас, все в полной боевой готовности для обороны. Я не могу распространяться о том, что сейчас происходит в ЦАХАЛ. Но скажу лишь одно: главари террористов прекрасно знали, как будут развиваться события после атаки 7 октября. Теперь они испытают это на себе.