Борьба с хиджабами и ковер для Путина. Выборы в Иране могут изменить судьбу страны. Что об этом думают сами иранцы?

28 июня в Иране пройдут чрезвычайные президентские выборы в связи с гибелью в авиакатастрофе Эбрахима Раиси. Хотя основными кандидатами на пост традиционно стали консерваторы — на этот раз в лице соратника духовного лидера Саида Джалили и спикера парламента Мохаммада-Багере Галибафа, — в списке «любимчиков» народа неожиданно оказался реформатор, бывший министр здравоохранения и вице-спикер парламента, этнический азербайджанец Масуд Пезешкиян. Его популярность связывают с недавними массовыми протестами против исламского дресс-кода и ростом запроса на расширение прав и все чаще представляют как политика, способного изменить страну. Какие настроения царят в Иране после масштабных антиправительственных выступлений и гибели президента — в материале корреспондента «Ленты.ру», который посетил страну незадолго до президентских выборов.

— Можно ли нам взять с собой в Иран фотоаппарат? — спросила сотрудника посольства Ирана в Москве российская туристка в очереди на визу.
— Простите? — ответил на русском служащий-иранец, явно удивившись вопросу.
— Я слышала, что в Иране у всех иностранцев отнимают фотоаппараты, а мы с мужем в горы же поедем... Как мы без фотографий оттуда? На телефон хорошие снимки не получится сделать... Так можно взять?
— Ну вы попробуйте, — уже не скрывая улыбки ответил девушке сотрудник посольства.

Рейс Санкт-Петербург — Тегеран задерживался. Ожидали опаздывающих иранских туристов. Меня это несколько удивило — несколько лет назад самолет на Прагу спокойно улетел из Пулково без меня, пока я пробирался через толпы китайских туристов на паспортном контроле. Всех опаздывающих самолет встречал бурными аплодисментами. Причем на борту было всего лишь несколько русских туристов. Рядом со мной села иранская тетушка и сразу попросила сделать селфи. Полет обещал быть веселым...

В Иране я оказался в любопытное время, накануне внеочередных выборов президента (в политической системе Ирана — второго по значимости официального лица после духовного лидера).

В Тегеране я встретился со своей давней приятельницей Ясмин (имя и некоторые биографические данные изменены в целях конфиденциальности — прим. «Ленты.ру»). Мы познакомились много лет назад в молодежном языковом лагере во Франции. И вот нам наконец удалось снова встретиться...

Ясмин 30 лет, она из зажиточной иранской семьи, связанной с политической и экономической элитой страны, работает в сфере искусства.

Мы встретились в большой кофейне в центре Тегерана — такую легко представить в любом крупном европейском городе: большая терраса, светлые бетонные стены, длинная витрина с соблазнительными десертами, на стенах картины местных современных художников.

За столиками юноши и девушки пьют чай, холодный кофе и моктейли — безалкогольные версии классических коктейлей. В Иране в соответствии с исламскими нормами действует сухой закон, запрещающий как производство, так и употребление спиртного.

— Многие делают домашний самогон — это самый распространенный вид спиртного. Потому что, покупая якобы импортную бутылку на черном рынке, есть риск нарваться на подделку. Со своим надежнее. Настоящий импортный алкоголь тоже есть — просто стоит он чуть дороже. Мы пьем на домашних вечеринках, там можно и потанцевать. Ты же знаешь, что в Иране запрещены публичные танцы? Мне кажется, из всех ограничений это самое обидное, потому что мы любим танцевать и в этом чем-то похожи на итальянцев, — говорит моя собеседница.

Как и многие другие девушки в кафе, Ясмин сидит с распущенными волосами и без платка — он стильно повязан на шее.

Антиправительственные протесты, о которых говорит девушка, начались несколько лет назад.

14 сентября 2022 года патруль полиции нравов задержал в Тегеране и доставил в отделение 22-летнюю девушку курдского происхождения Махсу Амини. Причиной, как позже утверждали правоохранители, стало то, что девушка не соблюдала нормы ношения хиджаба. Позже ее увезли в больницу, где она скончалась. По официальной версии, у девушки случился сердечный приступ, однако оппозиционные активисты были уверены: в отделении Махсу жестоко избили, и именно из-за полученных травм она скончалась.

Участвующие в протестах девушки снимали хиджабы, топтали их или сжигали.

Активисты координировали свои действия в социальных сетях. Улицы перегораживали мусорными баками, баки поджигали, происходили столкновения протестующих и правоохранителей. В разгонах протестов участвовали не только полицейские, но и спецподразделения Корпуса стражей исламской революции (КСИР, самодостаточное вооруженное формирование, которое подчиняется напрямую духовному руководству страны), отряды «Басидж» (резервистов-ополченцев) и даже военные.

Однако произошло все наоборот. Акции протеста достигли своего численного пика, активная часть молодежи не получила поддержки широких слоев населения (особенно военных и части политической элиты), репрессивные действия усилились, и в результате протесты сошли на нет.

Таких девушек, как Ясмин, которые всюду ходят без головных платков, в Тегеране теперь можно увидеть тысячи. Совершенно немыслимое дело еще недавно...

При этом некоторые правила после протестов хотя и формально, но ужесточились: соблюдение закона об обязательном ношении хиджаба теперь пытаются контролировать через камеры наблюдения, а парламент одобрил строгий законопроект «О защите семьи путем пропаганды культуры целомудрия и ношения хиджаба», который, однако, пока еще не утвердил Совет стражей конституции.

Я обратил внимание на плакаты, призывающие девушек носить хиджаб. Такие висят во многих публичных местах.

— В эти плакаты не верят даже те, кто заставляет их развешивать. Все это лишь фикция и фальшь. Это так же, как и эти траурные плакаты в городе. Думаешь, кто-то реально соболезнует? Ты знаешь, даже Али Хаменеи на похоронах Эбрахима Раиси не пустил слезинки, хотя на всех подобных траурных мероприятиях всегда демонстративно стоял в слезах. У нас это считывают как послание другим политикам не идти вразрез лидеру. Для многих иранцев очевидно, кто стоит за этой катастрофой. Президент имел амбиции на этот пост, перешел дорогу высшему руководителю, и его устранили, — говорит Ясмин.

Однако подготовка к президентским выборам проявила своеобразный сдвиг в настроениях элит, и, вероятно, не в последнюю очередь это связано как раз с запросом на расширение социальных прав для женщин.

Изменение ценностей, произошедшее в консервативной части элит, сделало допустимым не просто участие женщин-кандидатов на президентских выборах, но и их открытую поддержку со стороны политических организаций.

Наблюдательный совет, впрочем, еще 9 июня утвердил шесть кандидатов для участия в президентских выборах, среди которых женщин не оказалось...

В кафе к нам присоединилась большая группа друзей Ясмин, они провожали своего друга, эмигрирующего в Канаду. «Он совершает большую ошибку», — улыбаясь, говорит моя приятельница.

Ясмин выступила переводчицей между мной и своими друзьями: «Ты знаешь, они на самом деле нормально владеют английским, просто волнуются. Наверное, это у нас идет из семьи. Часто в Иране родители оказывают сильное давление на детей, чтобы они были лучшими во всем. Дети потом очень переживают, когда чего-то не достигают. Вот и сейчас они волнуются и не говорят на английском только из-за этого».

Выпив стакан холодного кофе и безалкогольную вариацию «Маргариты», мы распрощались с друзьями и отправились гулять дальше.

Надо отметить, что я был лишен всякой возможности угостить свою спутницу и даже оплатить свою часть счета. «Это исключено! Гостеприимность один из столпов персидской культуры. Если работники кафе или гости увидят, что я была с иностранцем и позволила ему самому оплатить счет, то меня просто перестанут уважать, будут судачить. Я просто не смогу здесь больше появиться. Понимаешь, мы в целом очень гостеприимный народ, а сейчас к нам не так много иностранцев приезжает — от этого люди еще внимательнее к ним», — сразу сказала мне Ясмин.

По пути к следующему заведению мы остановились у очередного магазина персидских ковров — этот был особенно величественным и роскошным. К нам вышел хозяин. На прекрасном английском (редкость для этих мест) он пригласил сделать фотографии не только снаружи, но и внутри. «Не переживайте, это бесплатно», — с улыбкой сказал он.

На стенах — персидские ковры с изображением картин русских классиков, ковры с местными мотивами. Ручная работа, шерсть, шелк...

«Может, выпьем чаю?» — предложил хозяин. Мне было неловко злоупотреблять гостеприимством, но по щелчку пальцев его младший помощник, напоминающий Мустафу-Зеро из фильма «Отель "Гранд Будапешт"», уже накрыл стол на троих, как полагается — с финиками и изюмом. На шкафу у рабочего стола высился самовар, распространенный предмет обихода в Иране, который давным-давно пришел в Персию с севера. Сейчас это неизменный спутник персидского чаепития, и местные называют его по-русски.

Я же ответил рассказом о персидском шерстяном ковре с изображением императорской семьи из Ливадийского дворца — его Николаю II в 1913 году (то есть в честь 300-летия царствующего дома) подарил султан Ахмад-шах. «Отменная работа», — постановил хозяин лавки, разглядывая фото на моем телефоне.

Мы так увлеклись чаепитием и разговорами о прошлом, что нам пришлось взять такси, чтобы успеть в следующее место. И пока мы ехали, я решил расспросить свою приятельницу о ее видении будущего Ирана, точнее о том, как, по ее мнению, предстоящие выборы могут повлиять на страну...

И хотя с адекватной социологией в Иране есть проблемы, 16 июня Национальный институт культуры, искусств и коммуникаций опубликовал довольно неожиданные результаты телефонного опроса по поводу поддержки кандидатов.

Самым популярным среди них оказался представитель Высшего руководителя Ирана в Высшем совете национальной безопасности Саид Джалили (36,7 процента), вторым — спикер парламента Мохаммад-Багер Галибаф (30,4 процента), третьим — бывший вице-спикер парламента и министр здравоохранения, единственный реформатор в этом списке Масуд Пезешкиян (28,3 процента). У остальных поддержка находится на уровне ниже 1,4 процента.

Если исходить из того, что опрос может отражать реальность (хотя ситуация с социологией в Иране сложная), то в президентских выборах из-за отсутствия явного фаворита появилась пускай и небольшая, но интрига — а именно, будет ли второй тур и сможет ли реформатор Масуд Пезешкиян занять второе место.

Впрочем, для моей приятельницы все это не имеет никакого значения.

— Я думаю, что ничего не изменится. Еще в первом своем заявлении после гибели президента Али Хаменеи четко сказал: «Не переживайте, ничего не поменяется».

— Вдруг тебе интересно... Хочешь, я спрошу мнение таксиста по поводу выборов? — спрашивает меня приятельница.

Я одобрительно киваю.