После теракта в «Крокус Сити Холле» в России принялись усиливать контроль над мигрантами. Широко развернулись проверки, штрафы и депортации, депутаты и чиновники предлагают все новые меры по ужесточению миграционного законодательства, а каждый инцидент подается так, будто мигрантов вокруг все больше и они становятся все опаснее. В Госдуме из-за этого даже произошел скандал: глава СК Александр Бастрыкин, недовольный медленной работой по ужесточению антимигрантского законодательства, произнес с трибуны слова «Государственная дура» (потом в СК заявили, что их вырвали из контекста), на что парламентарии отреагировали не менее резко. Что происходит с мигрантами в России и действительно ли они все опаснее — разбиралась «Лента.ру».

Глава СК Бастрыкин 27 июня заявил, что в ходе рейдов в России выявили более 30 тысяч человек, получивших гражданство России, но не пожелавших встать на воинский учет. По его словам, каждого третьего — то есть около 10 тысяч — отправили на спецоперацию. В зоне СВО, впрочем, сказали, что тысяч мигрантов там не наблюдается.

Неславянские лица

2014 год, небольшой узбекский городок Гулистан. 22-летняя Сорвиноз собрала вещи и вышла из дома, а за дверью остались трое маленьких детей. Сорвиноз поехала в Россию к мужу на заработки. Она решилась на это ради семьи и не думала, чем этот шаг для нее обернется.

«Я поехала, потому что у нас была цель: накопить на свой дом, мы тогда жили с родителями, — рассказывает Сорвиноз. — Дома работы мало, денег не заработать, а муж один не справлялся. Решила, что помогу и буду рядом с ним. Мой дедушка еще во времена СССР регулярно бывал в Москве и очень тепло отзывался — говорил, что там все очень добрые. И я решилась».

У Сорвиноз есть специальность — она врач-косметолог, довольно неплохой. Как она говорит, на родине у нее были постоянные клиенты. Но в Москве ей так и не удалось устроиться по профессии. В одном салоне она работала месяц, а потом ее попросили. Как деликатно объяснила хозяйка заведения, некоторым посетителям не нравилось «лицо неславянской национальности».

За прошедшие годы Сорвиноз с мужем сменили много работ. Он водил такси, был грузчиком, строителем, разнорабочим; она — уборщицей в «Ашане», продавцом, кассиром, няней, сиделкой. Вскладчину с еще двумя земляками снимали квартиры в ближайшем Подмосковье.

Сорвиноз подтверждает, что в последние месяцы мигранты сталкиваются с усилением ксенофобии: «На улице незнакомые люди могут подойти и использовать оскорбительные выражения в мой адрес, такие как "чурка", "грязная", "вонючка", и посоветовать "вернуться в свой аул"». По ее словам, такое было и раньше, но больше исподтишка, не так явно.

«Зухра, жена моего брата, убирается в домах в Подмосковье. Она носит длинное платье и платок, — рассказывает Сорвиноз. — Хозяин сказал ей, что опасается, не террористка ли она, и попросил больше не приходить».

При этом Зухру выгнали из дома уже после того, как она закончила уборку и привела дом в безупречный вид, но за работу не заплатили.

Соседи по дому, где Сорвиноз с родственниками снимают квартиру, несколько раз звонили в полицию, требовали проверить, не террористы ли они. В результате хозяин сказал, что лишние проблемы ему ни к чему, и попросил квартирантов съехать. Новое жилье они так и не наши. Временно их приютили земляки, которые снимают на лето старую бытовку в СНТ под Москвой.

Вызывающее поведение

После того как были задержаны четверо предполагаемых исполнителей теракта в «Крокусе» с гражданством Таджикистана, МВД развернуло масштабную кампанию по выявлению фиктивной регистрации мигрантов. Правоохранительные органы проводят рейды, проверяя места проживания иностранцев. Управляющие компании обращаются к соседям по квартирам, которые сдаются в аренду, с просьбой сообщать анонимно о лицах, возможно, прописанных в квартире незаконно. Кроме того, проверяются сертификаты о знании русского языка, которые требуются для оформления трудового патента.

В 2024 году было одобрено почти на 41 процент меньше разрешений на временное проживание, чем за тот же период предыдущего года, а количество разрешенных видов на жительство уменьшилось на 20,1 процента. Кроме того, ведомство сообщает о почти пятикратном увеличении количества внеплановых проверок компаний, активно использующих труд мигрантов.

Параллельно в публичном пространстве снова развернулись дискуссии о том, что приезжие занимают рабочие места россиян, не уважают российские законы, плюют на традиционные российские ценности.

«Ситуация с мигрантами в нашем районе становится все более напряженной, — горячится Николай Н., житель московского района Люблино, рядом с которым расположены мигрантоемкие рынок «Садовод» и ярмарочный комплекс «Москва», известные как преемники «Черкизона». — Их количество растет, и они ведут себя все более вызывающе. Они собираются в группы, громко разговаривают и бесцельно бродят по улицам, как стаи диких животных».

Николай рассказал, что недавно в соседнем доме произошел трагический случай: мигрант зарезал молодого парня только потому, что тот сделал ему замечание из-за неправильной парковки.

В то же время в сети обсуждают скандал, случившийся в Ивановском государственном медицинском университете. Доцент факультета фармакологии Николай Жидомиров проводил экзамен для учеников своей группы. Одна из студенток пришла в хиджабе. Под ним она прятала наушники, через которые ей надиктовывали ответы на вопросы. Преподаватель это заметил и распечатал для девушки стихотворение «Хиджаб», которое сам написал:

Не нужно мне пафосно петь про закон шариата,
Я вижу, как гордо в хиджабе торчит голова!
Ведь ты же гуляешь одна, без отца и без брата,
И ты же мне по-европейски качаешь права!

В свободное от работы время доцент увлекается поэзией, у него даже есть страничка на портале «Стихи.ру». Девушка, которой он адресовал эти строки, рассказала об случившимся друзьям, после чего Жидомирову стали угрожать, рекомендовали рыть яму, в которую его закопают. Стихотворение «Хиджаб» преподаватель из сети удалил.

В Самаре губернатор Дмитрий Азаров (теперь уже бывший) оказался в центре внимания из-за конфликта, который произошел между подростками — местными школьниками и мигрантами. Инцидент перерос в массовую драку, видео которой распространилась в городских сообществах, вызвав возмущение жителей.

Губернатор был вынужден прокомментировать ситуацию. Он заявил, что конфликт произошел на бытовой почве. Однако вскоре после этого в сети появился ролик, где несовершеннолетний, используя нецензурную лексику, оскорбляет губернатора и утверждает, что ему ничего не будет ни за драку, ни за этот ролик.

Полицейская проверка установила, что семья подростка находилась на территории России незаконно. Несовершеннолетнего вместе с матерью депортировали в Таджикистан, а его старшего брата задержали по обвинению в участии в массовой драке.

Два процента

На одном из последних совещаний Следственного комитета сообщалось, что за первые четыре месяца текущего года мигранты совершили 14 070 преступлений. Количество изнасилований возросло на 40 процентов, тяжких преступлений — на 13 процентов. Число правонарушений, совершенных нелегалами, увеличилось более чем втрое. При этом количество преступлений, совершенных несовершеннолетними мигрантами, выросло на 70 процентов по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

Статистика пугает, особенно если не учитывать контекст.

Большинство преступлений, совершаемых мигрантами, происходят внутри их национальных сообществ и носят бытовой характер — например, конфликты на религиозной почве или драки на рынке.

Социолог-исследователь из Высшей школы экономики (ВШЭ) Даниил Александров подчеркивает, что при анализе поведения мигрантов важно сравнивать их не со среднестатистическими абстрактными россиянами, а с людьми их социального статуса и возраста. «Представим себе 25-летних рабочих парней любой национальности, которые приехали куда-то на временную работу, — приводит он пример. — Уровень преступности у них будет выше, и это связано с тем, что драки, насилие в отношении женщин у молодых мужчин такого статуса происходят чаще, чем в других возрастных группах. И гражданство тут существенной роли не играет».

Александров также рассказывает о случае, когда они с коллегами проводили исследование в одном из районных центров. Местная строительная компания объявила, что отказывается от мигрантов, и завербовала на свои площадки рабочих из дальних российских регионов. «Это реальная история успешного города с нефтяной промышленностью. Богатый город. Бизнесмены решили, чтобы не будоражить население, привезти не киргизов, а русских парней и поселить их в общежития», — объяснил профессор.

«У нас нет точных статистических данных, но, по моим наблюдениям, 25-летний рабочий мигрант обычно ведет себя более сдержанно, скромно и социально ответственно, чем его ровесник-россиянин, который работает разнорабочим», — добавил Александров. Он объясняет это тем, что «россиянин, как правило, считает, что имеет право устроить драку в любом месте, в то время как мигрант, вероятно, боится так поступить».

Но подобные аргументы демографов и социологов услышаны не были.
В мае министр внутренних дел Российской Федерации Владимир Колокольцев сообщил о начале подготовки реформы, которая будет жестче регулировать миграционные процессы и контролировать пребывание трудовых мигрантов на территории страны.

В Госдуму внесен законопроект, который может кардинально изменить правила пребывания иностранцев в России. Вместо нынешних 180 дней в году предлагается уменьшить срок пребывания на территории РФ до 90 дней.

Эти изменения — лишь часть обсуждаемой реформы миграционного законодательства. Предлагаются и другие меры — например, запрет на выезд из региона проживания без разрешения полиции.

Вице-спикер Госдумы Петр Толстой призывает к пересмотру всей системы привлечения трудовых мигрантов. Он выступает за отмену патентной системы и за то, чтобы срок пребывания низкоквалифицированных работников ограничивался сроком действия трудового договора. По окончании контракта они должны будут покинуть страну.

Министр внутренней политики Калужской области Олег Калугин считает, что мигрантам, поскольку они приехали работать, следует запретить привозить в Россию родственников. Он также предлагает пересмотреть гражданство, выданное в последние семь-десять лет жителям определенных территорий, и ужесточить борьбу с «резиновыми квартирами». По его мнению, Россия рано или поздно придет к таким решениям.

В российской действительности, по мнению социолога, укоренение людей происходит через семьи. Дети идут в школу, родители тоже вынуждены туда приходить, и школа становится для них точкой входа в российское государство.

«Школа — государственный институт, где объясняют правила жизни, отвечают на вопросы и так далее. Поэтому, если мы хотим, чтобы у нас был более устойчивый и предсказуемый контингент трудовых работников, приехавших из ближнего зарубежья, лучше, если они будут семейными и с детьми, которые ходят в детские сады и школы», — разъясняет Александров.

Кадровый голод

На этом фоне представители союзных республик, основных поставщиков трудовых ресурсов для России, начали говорить, что их земляки уже задумываются об отказе от работы в России. Во-первых, рубль падает и денежные переводы на родину обесцениваются. Во-вторых, многих пугают недружественно настроенные россияне.

Пресс-секретарь президента Узбекистана Шерзод Асадов заявил, что за последние годы число узбекских трудовых мигрантов в России сократилось минимум в четыре раза. По его словам, до 2016 года в России работало от четырех до шести миллионов граждан Узбекистана, а сейчас — около миллиона.

Отток земляков из России фиксировали и таджикские диаспоры. Однако эксперты считают, что это скорее временные колебания — как только закончится острая фаза полицейских проверок и ксенофобии, люди вернутся.

Руководитель портала с вакансиями для граждан СНГ в России migranto.ru Светлана Саламова в разговоре с «Лентой.ру» отмечает рост числа предложений для мигрантов из СНГ и одновременно с этим — серьезное снижение откликов на них со стороны соискателей.

По словам Саламовой, если ранее по тем вакансиям, что им давали в работу, было до 40 откликов в день, то сейчас количество снизилось до 7-15. Она связывает это с комплексом факторов: это и теракт в «Крокусе», и СВО, и изменения в законодательстве, в соответствии с которыми мигрантам нужно помимо трудовых договоров подавать еще и уведомления об осуществлении трудовой деятельности, и массовое аннулирование патентов не подавшим эти документы, и ужесточение правил приема экзаменов по русскому языку, а также «всплеск резко отрицательных публикаций о мигрантах в СМИ».

Еще одним фактором, усложняющим ситуацию, по словам Саламовой, стало введение запретов на работу иностранцев с патентами в ряде регионов, включая практически полный запрет, как в Краснодарском крае. В результате многие гастарбайтеры принимают решение уехать из России раньше срока и не возвращаться после отъезда.

В качестве позитивных моментов Саламова отмечает «рост количества откликов от мигрантов, которые сейчас еще находятся у себя на родине». Она считает, что значительное количество мигрантов занимает сейчас выжидательную позицию и надеется, что общая ситуация улучшится и можно будет вернуться.

По словам директора Института социально-экономических исследований Финансового университета при Правительстве РФ Алексея Зубца, теоретически Россия могла бы отказаться от использования дешевого труда мигрантов.

Вместе с тем Зубец отмечает, что для достижения более высокой производительности нужны долгосрочные инвестиции: потребуется не менее 20 лет и десятки триллионов рублей ежегодно.

«У России нет возможности столько времени ждать, — делает вывод Зубец. — Кроме того, для инвестиций необходимы дешевые кредиты, поскольку оборудование требует времени на окупаемость. В течение этого периода приходится выплачивать кредитные средства. При стоимости кредита в 20 процентов это становится невозможным. Проблему производительности труда необходимо решать прямо сейчас. Поэтому у нас нет другого выхода, кроме как привлекать мигрантов».

Без перспектив

Социолог Даниил Александров, заведующий Лабораторией социологии образования и науки ВШЭ в Санкт-Петербурге, считает проблему с «засильем мигрантов» надуманной. Уже много лет он исследует, как адаптируются дети мигрантов в российских школах, и изучает их семьи.

По его мнению, мигрантов могло быть много больше: «Во-первых, потребность экономики в трудовых мигрантах очень велика. Это самый важный фактор. Во-вторых, у нас общая граница со Средней Азией, общая история СССР и история миграции в СССР — это основа очень больших потоков».

Социолог подчеркивает, что в большом количестве мигрантов нет ничего плохого или особенно прекрасного, — это нормальное развитие страны. Также передергиванием он считает популярные разговоры о том, что в дворовых школах половина учеников — иностранцы.

По его словам в России учится сравнительно небольшое количество детей мигрантов — около 11-12 процентов по всей стране, и «государство вполне может справиться с нагрузкой, связанной с приемом новых учеников». Из них, по официальным данным, лишь около 12 процентов плохо владеют русским, и это, по оценкам Александрова, «незначительное количество».
Более того, по его мнению, незнание русского языка неспецифично исключительно для мигрантов.

По результатам исследований Александрова, по сравнению с детьми из неблагополучных российских семей, в которых родители страдают от алкоголизма и безработицы (а если работают, то на низкоквалифицированных местах, то есть имеют статус, схожий с мигрантами), дети-мигранты оцениваются учителями как прилежные ученики, потому что они стремятся к знаниям, в отличие от некоторых российских школьников.

Как отмечает Даниил Александров, проблема с русским языком есть и у представителей коренных народов России, которые являются гражданами страны. В качестве примера он приводит школы Санкт-Петербурга, в которых много детей из семей мигрантов, однако директора этих школ, опрошенных учеными, жаловались на сложную ситуацию с детьми из Республики Тыва. «Они слабо владели русским языком и не проявляли желания его изучать, — объясняет социолог. — Это вызывало в школах больше проблем, чем ситуация со школьниками из Узбекистана, Таджикистана или Киргизии».

Однако многолетний мониторинг школ позволяет сделать вывод, что лет 15 назад приезжавшие на работу иностранцы и их семьи были лучше знакомы с русским языком, чем нынешние мигранты. Многие из них получили образование в советскую эпоху и служили в Советской армии, их дети также хорошо говорили по-русски. Сейчас ситуация изменилась, и люди, которые жили и работали в советское время, приезжают реже.

«Есть ограничения: разрешение на работу дается людям на один срок, а зависимым членам их семьи — на меньший, — заключает Александров. — Это приводит к тому, что семьи мигрантов вынуждены отправлять детей на родину. Уровень мотивации к учебе и достижению успеха у семей и детей мигрантов в последнее время снизился. Родители не склонны заставлять детей учиться, потому что считают, что у них здесь нет перспектив. Мы видим, что у родителей снижается мотивация, а это, в свою очередь, влияет на мотивацию детей».

«С палками бегают и собирают деньги с мигрантов»

Президент фонда поддержки социальных проектов «Миграция XXI век», бывший замдиректора Федеральной миграционной службы (ФМС) России Вячеслав Поставнин сомневается, что очередная реформа миграционного законодательства принесет пользу.

«В 2016 году ФМС была расформирована и передана МВД именно с целью навести порядок и ужесточить миграционное законодательство, — комментирует он. — С тех пор законодательство постоянно ужесточается, но результаты становятся все хуже и хуже. Попытка решить проблему полицейскими методами успехом не увенчалась».

Поставнин считает, что нужно обеспечить мигрантам свободный доступ на рынок труда в соответствии с их квалификацией. Он также критикует закон о сдаче экзаменов на знание русского языка: «Не стоит думать, что мигранты смогут выучить русский язык, находясь в своих аулах или горах. В школах у них нет учителей русского языка, поэтому закон о том, что мигранты должны сдавать экзамены на знание русского заранее, был обречен на провал. Это коррупционный закон изначально».

По его мнению, необходимо защитить права мигрантов: «Для этого нужно развернуть адаптационные курсы на местном уровне. Мы должны интегрировать мигрантов в местное сообщество и научить их уважать местное население, а не органы МВД, которые с палками бегают и собирают деньги с мигрантов».

***

Недавно Сорвиноз ездила домой в Узбекистан. Она рассказала, что обратный рейс из Ташкента в Москву был практически пустым.

«Многие мои соотечественники опасаются возвращаться в Россию. Молодые люди, наслушавшись наших рассказов, ищут другие возможности для работы, — говорит она. — Например, моя двоюродная сестра уехала в Южную Корею. Она трудится на заводе, фасует косметические средства».

Сорвиноз говорит, что пока сестре там нравится. По ее словам, заработки раза в два больше, чем в России: в среднем за день можно заработать 90-100 корейских вон (5300-5500 рублей), у мужчин заработок процентов на 10-20 выше, даже если работа одинаковая. Чаще всего на предприятиях работодатель предоставляет обеды и ужины, даже жилье. Но попасть в Южную Корею — само по себе предприятие сложное и дорогое. Билет стоит от 800 долларов. Многие едут по туристическим визам и потом живут там нелегально.

«Мой знакомый, который раньше трудился в Москве таксистом, вернулся из Южной Кореи, где проработал больше года, — продолжает Сорвиноз. — Был разнорабочим на стройке. Сказал, что получал примерно на 500 долларов больше, но работа его измотала. Он хочет вернуться в Москву, там тоже не сахар, но хотя бы привычней. Россия все же остается самым доступным вариантом и по начальным затратам. Южная Корея — для более состоятельных, нужно больше потратить, чтобы попасть туда».