«Что так сердце растревожено» Музыку Хренникова любят миллионы. Как он выбрался из нищеты и прославился на весь СССР?
12:41, 16 января 2025
Мало какой человек с постсоветской территории не слышал музыки Тихона Хренникова. Его шлягеры, такие как «Давным-давно», «Что так сердце растревожено», «Московские окна» и «Лодочка», помнят и любят миллионы россиян. Тихон Николаевич Хренников — один из самых прославленных в Советском Союзе композиторов, который, помимо прочего, был назначен на высший пост главной музыкальной институции страны — возглавил Союз композиторов СССР, хотя сам он совершенно к этому не стремился. Долгие годы он был вынужден совмещать эти две публичные ипостаси — музыканта и функционера, порой идя на на трагические для себя компромиссы. О том, что скрывала его личность, спрятанная между этими публичными масками, «Лента.ру» рассказывает в рамках проекта «Жизнь замечательных людей».
В два часа ночи в дверь дачи семьи Зубовичей, расположенной где-то под Пушкино, заколотили четыре кулака. Разбуженные домочадцы чуть было коллективно не поседели (кроме, разумеется, уже беловолосой Розалии Васильевны, матери инженера Зубовича). На дворе — 1936-й, время Большого террора, когда соседи просто бесследно исчезали после приезда «черного воронка». Клара Зубович, заведующая пресс-бюро Союза композиторов, в страхе открывает дверь. Но на пороге вовсе не энкавэдэшники, а два ленинградских композитора — Иван Дзержинский и Василий Соловьев-Седой. Вид у них крайне встревоженный.
«Мы попали в страшную аварию, Тихон жив, но тяжело ранен, он лежит в машине», — объявляют незваные гости
Новость производит такой переполох, какого, вероятно, не добилась бы и целая бригада НКВД у дверей. Розалия Васильевна хватает простыню и принимается разрывать ее на бинты. Клара в ночной рубашке бежит на улицу к припаркованному у калитки такси, крича: «Тишенька, любимый, что с тобой?» Тихон Хренников — не только подающий огромные надежды молодой композитор, о котором слышали даже на Западе, но и тайный любовник Клары. Впрочем, уже не такой уж и тайный: за Кларой пытается поспеть ее законный муж инженер Зубович: «Кларочка, успокойся, соседи услышат!»
Но первой у такси магическим образом образовалась свекровь Кларочки Розалия Васильевна с бинтами наготове. Она бросилась к заднему сиденью, где лежал Тихон. Ощупав намокшую от пота рубашку, она в ужасе отпрянула: «Кровь!»
Хренников был готов провалиться сквозь землю от стыда. Он вскочил и принялся объяснять всем, что это лишь дурацкая шутка. История, к счастью, закончилась общим ночным застольем на террасе. Но на самом деле это было только начало истории Тихона и Клары.
«Дурацкая шутка» была на самом деле плохо спланированной попыткой Хренникова выкрасть любовницу с дачи ее мужа. Тихон затем предпримет еще одну — менее креативную, но не менее драматичную, но более успешную попытку, а его союз с Кларой продлится всю оставшуюся жизнь.
Клара сыграла в жизни Хренникова роль не менее важную, чем музыка. На самом деле Клара и музыка для Тихона были тесно сплетены. Но чтобы рассказать эту историю, начать придется с самого начала.
Костыльник-поскребыш
Тихон Хренников, как подобало настоящему пролетарскому композитору, происходил из простой и большой семьи. Мать его Варвара Васильевна вышла замуж в 15 лет, отец Николай Иванович всю жизнь служил приказчиком у разных хозяев, местных купцов. Когда на свет появился Тиша, Варваре было уже за сорок. Он был самым младшим, десятым ребенком в семье Хренниковых.
Я, как говорят, поскребыш в своей семье
Место рождения — Елец, небольшой уездный город с полсотней тысяч жителей, ныне в Липецкой области. Это место для него до конца жизни оставалось «самым святым на земле». Близко к дому располагался храм, в который набожные родители отправили шестилетнего Тишу служить костыльником.
Родился Тиша в начале лета 1913 года. Это время несло большие перемены, войны и невзгоды. Но его ближайших родственников злая участь обошла — всех, кроме брата Глеба, певца, окончившего Московскую консерваторию и погибшего на фронтах Первой мировой войны в годы революции. Его Тиша совсем не помнил, но пошел по его стопам, решив стать музыкантом.
Музыку в семье Хренниковых любили все — старшие братья и сестры играли на гитарах и мандолине, пели. Школьником Тихон попал в любительский оркестр, в составе которого однажды удивил всех, исполнив мелодию на стаканах, наполненных разным объемом воды. Когда одна из сестер купила в дом подержанное пианино, засиживался за ним в основном именно младший Хренников. И даже сам начал сочинять музыку.
Родные поддерживали музыкальные искания Тиши, поэтому в 15-летнем возрасте юный Хренников был отправлен в Москву, к одной из сестер, поступать в музыкальный техникум имени Гнесиных. Перед отъездом отец дал Тихону наказ:
Живи сам и давай жить другим
Этот завет Хренников запомнил на всю жизнь.
Невозможное возможно
Когда я подъезжал к Москве, увидел эти огромные дома — и мне стало страшно. Как можно в таком огромном городе жить и тем более прославиться? Как можно, приобретя специальность музыканта, чтобы тебя в этом городе узнали? Такое количество людей! Это невозможно
Но невозможное возможно. Иначе как Хренников, не имея ни профильного образования — музыкальной школы, ни вообще каких-либо теоретических познаний, сумел поступить в гнесинский техникум? На самом деле тут надо отдать должное самим Гнесиным, которые поддерживали в своем учебном заведении невероятно дружелюбную, семейную атмосферу. Хренников лично убедился, что, к примеру, Елена Фабиановна Гнесина знала в техникуме всех по имени — на тот момент их было не меньше трехсот юношей и девушек!
Тихону же выделили целого студента-старшекурсника, который за неделю прогнал мальчишку по азам музыкальной теории. Переварить всю эту информацию Хренникову помогла великая жажда приобщиться к музыке.
Быстро проглотил все, что мне надо было, выдержал все экзамены. Если бы не выдержал, все равно бы приняли — во мне видели способного мальчишку и старались способным людям помогать
Жить приходилось впроголодь, заниматься — до исступления. Тихон пользовался временем, когда сестра и ее муж уходили на работу, чтобы музицировать у них дома. В итоге техникум Хренников окончил за три года вместо четырех, а затем еще и поступил сразу на второй курс Московской консерватории. Там юный самородок начал писать свои первые крупные произведения.
Творческую деятельность не остановила (а, возможно, даже подстегнула) кончина отца от рака желудка в 1933 году. Здоровье Николая Ивановича подкосил арест: несколько месяцев старика из-за доноса держали в застенках НКВД, требуя выдать золото, которого у него отродясь не было.
Сначала Хренников написал фортепианный концерт, вызвавший в прессе много восторгов. Затем — первую симфонию, которая была завершена в 1935 году и с огромным успехом исполнена Большим симфоническим оркестром Всесоюзного радио, а затем из США студенту поступил запрос на партитуру от дирижера Леопольда Стоковского. Британец исполнял произведение в Штатах, объявляя слушателям:
Большевики у себя переделали все, но переделать русскую душу не могут — она в этой симфонии
Это произведение стало дипломной работой Хренникова, с которой он выпускался из консерватории. Председателем комиссии был легендарный композитор Сергей Прокофьев, который поставил ему четверку, апеллируя к устаревшему языку симфонии. Остальные преподаватели, души не чаявшие в юном даровании, перечить именитому пианисту не осмелились. Для Тихона, считавшего Прокофьева лучшим композитором XX века, это, судя по всему, стало большим ударом — по крайней мере «синий» диплом из консерватории он забирать отказался.
Но таить обиду времени не было: дел у прославившегося Хренникова было хоть отбавляй. Театр имени Вахтангова заказал ему музыку к спектаклю «Много шума из ничего» по Шекспиру. Песни из постановки станут настоящими советскими шлягерами. С одной из них, серенадой «Как соловей о розе», связана и важнейшая в жизни Тихона романтическая история: помимо творческой деятельности, Хренников не забывал и о личной жизни, устроить которую решил так твердо, что ему не помешало даже замужество избранницы.
Украл Клару
Клара была на четыре года старше. В начале 1936-го она работала в пресс-бюро Союза композиторов и фамилию Хренникова знала очень хорошо. Там они и познакомились, когда Тихон пришел посмотреть критику его произведений — Клара собирала и хранила в архивах вырезки из газет. Молодой композитор запомнился ей тем, что, почитав про себя, вырезки затем вернул обратно. Между ними пробежала искра. Они стали тайком встречаться.
Однажды, прогуливаясь с Кларой, Тихон хвастался работой над «Много шума из ничего» и любовной серенадой, которую готовит для спектакля. Она захотела послушать. Когда Хренников сыграл ей раннюю версию «Как соловей о розе», она была разочарована: «Это любовная серенада? Это так ты меня любишь? Это же просто плохая музыка, она ничего не выражает».
Раскритиковала в пух и прах, ушла расстроенная, что я сочиняю любовные песни, в которых нет любви никакой. Я тут же сел, и на следующий день у меня была сочинена другая песня
«Так это же совсем другое дело», — прослушав композицию, заявила возлюбленная. Для Тихона эта песня навсегда осталась лучшей в его творчестве.
После истории со «страшной аварией» Клара на время перебралась от мужа к матери. Туда Тихон приехал на такси уже в одиночестве и не лежа, а в сидячем положении. Однако в доме у будущей тещи, к своему удивлению, встретил Зубовича. Хренников прямо сказал, что любит Клару и хочет на ней жениться. Собирайся, говорит, едем в Елец, знакомиться с семьей.
Муж ее рыдал и плакал, мать ее рыдала и плакала. Я тоже рыдал и плакал. И она рыдала и плакала! Но тем не менее собрала свои вещички. У меня стояло такси. Раньше увозили на тройке невесту, а я увозил ее из дома на такси
Драматичная сцена закончилась без эксцессов. А с Зубовичем Хренниковы впоследствии даже дружили и помогали его новой семье.
Тройка и пастух
Для Хренникова кража Клары оказалась не единственной драмой тех лет. В 1937-м репрессии все-таки коснулись его семьи: в Ельце арестовали двух его братьев, Николая и Бориса. Тихону удалось добиться, чтобы Николая судили в открытом суде, и привезенный из Москвы именитый адвокат вырвал его из лап «машины правосудия». Бориса спасти не удалось: его судила тройка, и он сгинул в ГУЛАГе.
Поразительно, но Хренников, несмотря на все эти невзгоды, не переставал упорно трудиться. Вскоре создатель Московского художественного театра Владимир Немирович-Данченко предложил ему написать оперу. «В бурю» была откровенной политической спекуляцией: либретто было написано по роману, который очень нравился Сталину, музыка — по мотивам оперы, которую вождь публично одобрил. Но Хренников выбрал ту тему, которая искренне его волновала.
В сюжет о противостоянии сельчан-коммунистов антоновщине даже вписали персонаж Владимира Ильича Ленина, который, к счастью, не пел. В общем, неудивительно, что на премьеру явился Сталин в компании Молотова и Ворошилова, что по тем временам означало высшую степень признания произведения.
Хренникову это сулило как минимум безопасность его близких в самое мрачное время кровавых репрессий
Следующей работой композитора стала музыка к фильму Пырьева «Свинарка и пастух». Кинокартина о дружбе народов вышла на экраны через несколько месяцев после начала Великой Отечественной войны и стала всенародно популярной.
Поезд в огне
В годы войны Хренников писал патриотические песни: «Марш артиллеристов», «Все за Родину», «Есть на свете хороший городок», «Прощание». Вскоре он с увеличившейся семьей — Клара в 1941-м родила дочь, которую назвали Наташей в честь героини оперы «В бурю», — был эвакуирован в Свердловск, где заведовал музыкальной частью Центрального театра Красной армии. А еще — писал музыку к пьесе «Давным-давно», к фильму Пырьева «В шесть часов вечера после войны». Хренников выезжал на фронт, давал концерты для солдат, а в мае 1945-го самые популярные его военные песни звучали из полуразрушенной берлинской радиостанции.
Музыка Хренникова, зачастую легкая и веселая, в самые тяжелые для советского народа времена стала светочем надежды, окном в мирное прошлое, к которому во что бы то ни стало нужно вернуться. Благодаря этому композитор Хренников стал популярным народным героем. В 1947 году он еще и впервые появился в кинофильме, для которого писал музыку: в картине Юлия Райзмана «Поезд идет на восток» он исполнил эпизодическую роль матроса и спел песню «Поезд идет все быстрей».
Но вся эта слава в итоге сыграла с Хренниковым злую шутку
С окончанием Второй мировой войны завершилась и дружба Сталина с западными союзниками. Началась большая и кровавая кампания укрепления единоличной власти. Боевые офицеры, ставшие маршалами и генералами, должны были вспомнить свое место, — так появилось «трофейное дело», в круговорот которого, помимо прочего, затянуло народную певицу Лидию Русланову.
Красноармейцы, контактировавшие во время войны с другим миром, должны были забыть о том образе жизни, который увидели: советская пропагандистская машина взяла курс на культурную изоляцию и принялась прославлять русский народ как наиболее выдающуюся нацию в СССР, что способствовало резкому усилению национализма в стране.
Интеллигенция должна была избавиться от «низкопоклонничества перед Западом» — так началась борьба с «антипатриотическим космополитизмом», под каток которой попали в основном деятели искусства еврейской национальности. Возобновились массовые аресты, усилилась культурная цензура. Советская пресса громила культовых поэтов, писателей и художников, модернистов и «эстетику буржуазного декаданса».
Взялись и за музыку. В феврале 1948 года Политбюро Центрального комитета выпустило постановление с критикой оперы «Великая дружба» Вано Мурадели, в котором объявило войну формализму в музыке. Были распущены оргкомитет и президиум Союза советских композиторов. Деятельность талантливейших музыкантов (в особенности популярных на Западе), таких как Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев, Арам Хачатурян (занимавший тогда должность генерального секретаря Союза композиторов), подверглась проверкам и осуждению, их произведения перестали исполнять.
А Тихона Хренникова сделали глашатаем этой новой политики.
«Щас узнаешь»
Вдруг меня вызывают вечером в ЦК, после постановления.
Я никогда там не был, ни к кому туда не ходил, ничего не знал. Приезжаю — в приемной Хачатурян. «Зачем нас вызвали?» — «Не знаю». Первым пригласили Хачатуряна. Он вышел оттуда взволнованный, красный. Подошел ко мне: «Тихон, я тебя поздравляю!» — «С чем ты меня поздравляешь?» — «Щас узнаешь»
По личному распоряжению Сталина 35-летний Хренников стал генеральным секретарем Союза композиторов СССР, главной в стране музыкальной институции. Тихон, по его словам, обалдел — он никогда не занимался общественной деятельностью, никем никогда, кроме как во время войны в Театре Красной армии, не руководил. А главное — как же музыка? На его возражения ответ был однозначный: от назначений вождя не отказываются.
Хренников приехал домой и целую ночь горько плакал. Вместо пути к музыкальной славе ему предстояло стать функционером при власти, которая только что объявила очередную войну инакомыслию в искусстве.
Я много раз размышлял о той двойственности своего положения, в которое я попал в результате событий 1948 года, обреченный необходимостью вести их линию. Но я считаю, что, может быть, мое назначение на пост в Союзе композиторов СССР было лучшим выходом из положения в те годы. Ибо единственное, к чему я стремился и тогда, и потом, — смягчить все удары, которые сыпались на нашу композиторскую организацию и конкретных людей
Начало чиновнической карьеры Хренникова было омрачено Первым съездом композиторов СССР. Сразу же после назначения на должность генсеку предоставили зачитывать с трибуны доклад, в котором развивалось решение партии о борьбе с формализмом в музыке.
Хренников со сцены хаял советский авангардизм, разносил Шостаковича за то, что тот «бил кулаком по пианино», называл его, а также Прокофьева, Хачатуряна и других коллег авторами «формалистических извращений», поминал лихим словом Игоря Стравинского, а уж от «музыкального искусства Западной Европы и Америки» и камня на камне не оставил.
В музыке откровенно провозглашается возвращение к первобытным варварским культурам доисторического общества, воспеваются эротизм, психопатия, половые извращения, аморальность и бесстыдство современного буржуазного героя XX столетия
С таких слов началось правление Хренникова в Союзе композиторов, которое завершилось лишь с распадом СССР. За эти слова, написанные другими людьми, он впоследствии приносил извинения. «Я сожалею о том, что в 48-м году попал в такой переплет, что мне пришлось выступать с таким докладом, который никак не соответствовал моему отношению к этому делу. Я как член партии должен был его прочитать, хотя я его не писал. Я знал, кем он писался, он составлялся в Центральном комитете партии. Сожалею только об этом — что я вынужден был озвучить. Там критиковались наши великие композиторы — Прокофьев, Шостакович и другие. Я потом старался всячески помочь им. И через год-полтора Прокофьев и Шостакович стали получать Сталинские премии, а я в сталинском комитете играл очень крупную роль», — говорил он в одном из поздних интервью.
Помимо поста генсека, Хренников также был назначен заместителем председателя музыкальной секции комитета по Сталинским премиям. Сергей Прокофьев после этого назначения действительно стал лауреатом одной премии (всего у него их было шесть), Шостакович — двух (всего у него их было пять).
«Куплен евреями»
Многие биографы Хренникова сходятся во мнении, что хотя при его правлении талантливейших советских музыкантов травили и запрещали, но практически никто из членов Союза композиторов не был посажен или расстрелян, в то время как в других культурных сферах страны такое случалось. Карательным репрессиям, без сомнения, подверглось великое множество музыкантов Союза (исследованием таких случаев, к слову, не первый год занимается внук Хренникова, журналист и писатель Андрей Кокарев), однако Тихон Николаевич к этому причастен не был, притом что в сталинские годы в обязанности глав творческих союзов входило одобрение списков подлежавших репрессиям членов.
За все время, пока Хренников находился на посту генсека, арестованы были только два члена Союза композиторов — Александр Веприк и Моисей Вайнберг, обвиненные в «еврейском национализме» в начале 1950-х. Тихон Николаевич годы спустя рассказывал, что за заступничество его самого «люди консервативные обвиняли в том, что он был куплен евреями».
Мне хотелось помогать своим товарищам во все годы. Это было время очень противоречивое — времена космополитизма. Я старался помогать всем людям, которых пытались обвинять. Старался, чтобы они не привлекали внимание соответствующих органов и не были бы репрессированы. И мне это удавалось ценою своих переживаний
«Это пытка была — каждый день вынимать из своего почтового ящика: то я сижу на электрическом стуле, то меня везут на кладбище, то отрезают голову. То напишут "Тишка — лопух". И так далее. Меня довели до того, что я год не работал, у меня было истощение нервной системы», — рассказывал он.
В конце 1970-х в свет вышли мемуары Шостаковича «Свидетельство», в которых композитор описал в подробностях свои крайне напряженные отношения с Хренниковым. Их кулуарная вражда порой достигала пугающего накала: Шостакович обвинял Хренникова в попытках его уничтожить, Хренников же впоследствии рассказывал, что Шостакович и компания делали из него «отбивную котлету» за его произведения. Противостояние это осложнялось не только разницей в позициях, которые они занимали в Союзе композиторов, но и в том, что оба искренне презирали творчество друг друга. Хренников был сторонником мелодичности и категорически не принимал модернистскую музыку вкупе со всем отечественным авангардизмом, а Шостакович считал, что его оппонент создает неоригинальные и простоватые произведения в угоду Сталину и партии.
Так или иначе, Шостакович позже стал лауреатом Сталинской премии, выступал в США и продолжал творить в СССР, где получил звание народного артиста, а в 1957 году даже стал секретарем Союза композиторов. Хренников же, при всей своей нелюбви к современной музыке, сумел привезти на родину Стравинского, которого в 48-м распекал в том самом докладе, а в 1958-м даже добился у Хрущева отмены печально известного постановления ЦК.
Семерка и вратарь
Казалось бы, из-за всей этой чиновничьей суеты писать музыку не было времени. Как бы не так! Написанная в 1950-м опера «Фрол Скобеев» была запрещена как «идейно порочная», но Хренников вновь обратился к кинематографу: в 1954-м он написал музыку для фильма «Верные друзья» Михаила Калатозова, песня из которого «Что так сердце растревожено» приобрела большую популярность.
Хренников совмещал административную и творческую деятельность еще и с преподаванием в Московской консерватории. В 1957-м вышла соцреалистическая пафосная опера «Мать», в 1959-м — Первый скрипичный концерт, в 1964-м — Первый виолончельный концерт, в 1971-м — Второй фортепианный концерт, Третья симфония — в 1974-м, Второй скрипичный концерт — в 1975-м, балеты «Любовью за любовь» (1976) и «Гусарская баллада» (1979). Еще одним шлягером стала песня «Московские окна» в исполнении Леонида Утесова.
В ноябре 1979-го функционерская деятельность Хренникова вновь совершила рискованный виток: на VI съезде Союза композиторов он в худших традициях 48-го раскритиковал семерых советских авангардистов, «недостойных представлять советскую музыку за рубежом», за «поток неистовых шумов, резких выкриков и невразумительное бормотание». «Семерка Хренникова», как ее иронично прозвали в западной прессе, впоследствии подверглась бойкоту со стороны концертных организаций и госпремий, многие из этих композиторов после распада СССР эмигрировали. В списке неугодных были талантливейшие представители современной музыкальной сцены, в том числе Елена Фирсова, Александр Кнайфель, Виктор Суслин, Вячеслав Артемов, Дмитрий Смирнов, София Губайдулина и «Моцарт XX века» Эдисон Денисов.
Хренников на обвинения в травле композиторов отвечал, что он их просто «не поддерживал, поскольку просто не любил авангардную музыку».
Это чушь, никто их не преследовал. Скорее не поддерживал, поскольку просто не любил авангардную музыку. Но ведь этих композиторов, слывших музыкальными диссидентами, активно поддерживал Запад. Когда оформление к постановкам на музыку Шнитке где-то задерживалось, ко мне приезжал немецкий посол и начинал требовать объяснений
Музыка полураспада
В 1980-е СССР начал трещать по швам; в прессе появилась достаточно громкая критика деятельности Союза композиторов, а бойкотируемые музыканты, многие из которых ушли из академической среды в кинематограф, приобрели неимоверную популярность на Западе и даже стали «новым истеблишментом», от которого взвыли более молодые композиторы.
Тихон Хренников в этот период не оставлял сочинительской деятельности: написал Третий фортепианный и Второй виолончельный концерты, целую череду комических опер, а после перешел к камерным жанрам. В 1991-м, после распада СССР, пришел конец и Союзу композиторов. Хренников, возглавлявший организацию более 40 лет, сложил с себя полномочия руководителя. Но до последнего не оставлял композиторства: написал Четвертый фортепианный концерт, Второй струнный квартет, пять романсов на стихи Бунина, а также музыку к балетам «Наполеон Бонапарт» и «Капитанская дочка».
Клара ушла из жизни в 2001 году
Для Тихона Николаевича это была невосполнимая потеря. Даже исчезновение Союза композиторов и медленное разрушение всей той системы, что он создавал десятилетиями (со всеми ее положительными и негативными сторонами), композитор воспринимал мужественно («Время все расставит на свои места»), но уход самого близкого человека стал для него большой трагедией.
Хренников после этого прожил еще шесть лет. Его похоронили в 2007-м, на 95-м году жизни, в Ельце — на родине, навсегда оставшейся для него самым святым местом на земле.
...
Личность Тихона Хренникова в отечественной музыке сыграла, безусловно, неоднозначную роль. Это была фигура своего времени, слепленная этим временем и сформированная обстоятельствами. «Его выбрало время» — так называлась одна из ранних, написанных еще в Советском Союзе биографий композитора, и название это афористически точно передает судьбу Хренникова. Отцовский завет «живи и дай жить другим», которому композитор старался следовать, настолько четко вписывается в обстоятельства его функционерской деятельности, что его впору как лозунг размещать в кабинетах начальников любой творческой (да и не только) институции.
Едва ли мог предположить Тиша из Ельца, отправляясь покорять Москву, какие невероятные приключения его ждут, какие сложности ему предстоит преодолеть самому и какие трудности устроить другим. Но, несмотря на все злоключения, через всю свою жизнь он пронес любовь к музыке и семье. Судьба подарила Хренникову яркую, полную интересных встреч творческую жизнь. Он творил практически во всех жанрах, но его музыка никогда не теряла мелодичности, радости и оптимизма.
С распадом СССР роль Хренникова в академической музыке не уменьшилась, хоть и отошла на второй план. Он навсегда останется знаковым композитором эпохи Советского Союза, а его песни всегда отзовутся в сердцах рожденных в той исчезнувшей стране.
