«От Ильича до Ильича» Он подарил стране эскимо, бургеры и спас мир от третьей мировой войны: как Микоян изменил СССР?

Неповторимый, незаурядный и незаменимый. Попав в высшие эшелоны власти, когда еще не закончилась Гражданская война, Анастас Микоян пробыл там до эпохи развитого социализма. И все это время с его мнением по любому вопросу считались. К нему прислушивался Сталин и очень ценил Хрущев, сделавший Микояна, как сейчас сказали бы, своим кризисным менеджером. Он более 30 лет входил в состав Политбюро ЦК КПСС — руководящего органа партии, который принимал все ключевые решения в стране. Именно благодаря Микояну в СССР научились производить холодильники и эскимо, он дружил с американскими бизнесменами и не считал зазорным перенимать опыт США, а в войну занимался снабжением блокадного Ленинграда. Однажды он даже спас мир от третьей мировой войны, сумев найти единственный разумный выход из Карибского кризиса. Об уникальном управленце, который проработал на высших государственных постах «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», «Лента.ру» рассказывает в рамках проекта «Жизнь замечательных людей».

В начале августа 1936 года Анастас Микоян предвкушал долгожданный отпуск: его жена Ашхен уже собрала чемоданы, ночью отходил поезд в Крым. Перед самым отъездом нарком пищевой промышленности СССР зашел к Иосифу Сталину — попрощаться и похвастался, как будет проводить время с пятью своими сыновьями. Вождь на секунду задумался.

«А почему бы тебе не поехать в Америку вместо Крыма?» — сказал он и проницательно посмотрел на своего наркома.

Микоян опешил. Развивая свою мысль, Сталин заметил, что было бы неплохо изучить опыт США в области пищевой промышленности и все лучшее перенести в Советский Союз.

«Это будет неплохим отдыхом», — услышал Микоян тон, не терпящий возражений.

Спорить нарком не стал, но заметил, что давно обещал Ашхен этот отпуск, а теперь, быть может, она выгонит его из дома. В итоге Сталин позволил взять за океан и супругу. Эта поездка Микояна стала определяющей для развития пищевой промышленности в СССР. Из США он привез эскимо на палочке, холодильник, мечту о гамбургерах и целую кучу других идей.

«Догнать и перегнать Америку»

Микоян возглавил делегацию советских специалистов, которые должны были не только ознакомиться с тем, как все устроено «у них», но и закупить образцы продукции и оборудование.

Пиво, сладкие воды и фруктовые соки, консервы, хлебопечение, стеклянная и бумажная тара, упаковка и транспортировка свежих фруктов, замораживание овощей, производство мяса и рыбы — американские директора, инженеры и рабочие с большой охотой показывали свои предприятия советским технологам и инженерам и отвечали на вопросы.

На прощание миллионер рекомендовал новому знакомому активно развивать в Советском Союзе производство автомобилей, что, по его мнению, ликвидировало бы разницу между городом и деревней, и утверждал: «В Америке автомобиль помог удержать рабочего от революции».

«В народе хорошее, радушное отношение к людям из Советского Союза, — сообщал Микоян на родину. — Я уже ознакомился с большим количеством пищевых предприятий, складов, магазинов, столовых. Всюду есть чему научиться. У американцев гигантский опыт во всех областях хозяйственной жизни. Есть многое, очень многое, что надо нам поскорее переносить в СССР, чтобы поскорее ликвидировать свою отсталость и стать самой передовой в техническом отношении и самой богатой страной».

Здесь же встречается фраза, которая 20 лет спустя в слегка измененном виде станет визитной карточкой Никиты Хрущева: «Догнать и перегнать Америку». Микоян констатировал, что для достижения этой цели и ему самому, и всему советскому народу нужно еще много работать.

Из США нарком вернулся окрыленный, привез технологию промышленного хлебопечения и производства мороженого, а также томатного сока, который в СССР прежде особо не употребляли.

Так появилась легендарная микояновская котлета, а булочка к ней в Советском Союзе отчего-то не прижилась, хотя изначально предполагалась.

Не меньше фастфуда понравились Микояну домашние холодильники, о которых в СССР к тому времени уже что-то знали и даже пытались изобретать. Поездка советских спецов позволила расширить эти знания. Первый холодильник советской сборки был выпущен на Харьковском тракторном заводе в 1937 году.

Тамада на дне рождения Сталина

Юность Микояна была по-настоящему боевой: он успел повоевать еще в Первую мировую, а в 1920-м устанавливал советскую власть в Баку. Тогда же большевику приглянулась красивая девушка Ашхен, соперничать за которую пришлось с учителем рисования Микаэлом Мазманяном, который готовился поступать на архитектурный факультет. Оценив ухаживания двух видных парней, Ашхен выбрала революционера. Отвергнутому же кавалеру их знакомство помогло в 1937 году, когда его, уже очень известного архитектора, репрессировали по обвинению в национализме, — Микояны помогли семье Мазманяна, оказавшейся на улице после его ареста, получить жилье.

«Анастас Иванович был очень патриархальным человеком: большая семья, родня, внуки, дети, бабушки — весь род должен быть вместе, — свидетельствует невестка Микояна Нами. — Внимательно и строго относился к воспитанию внуков, уделял этому все свободное время».

Каждый отпуск он брал свое многочисленное потомство вместе с няней в Пицунду или Крым, приучал их к дисциплине, воспитывал в них бесстрашие, учил прыгать в море, плавать, жить дружно в коллективе и есть все, что дают.

Анастас Иванович требовал, чтобы дети пробовали диковинные и очень острые блюда наравне со взрослыми независимо от того, нравится ли им эта еда.

Как к старшему в роду к нему часто обращались за советами. Однажды кто-то спросил у Микояна, вырастившего пятерых сыновей, как воспитывать детей. «Надо учить их видеть и любить природу, животных, растения», — последовал ответ.

В 1919 году в жизни Микояна произошло судьбоносное событие: он познакомился со Сталиным. Будущий вождь сразу оценил его организаторский талант, работоспособность, исполнительность и главное — отсутствие личных амбиций и желания верховенствовать. И он не ошибся в будущем наркоме, приобретя в его лице последовательного сторонника и деятельного участника борьбы с внутрипартийной оппозицией.

Довольно быстро Микоян стал вхож в ближнее окружение Сталина, пользовался его расположением и, судя по всему, доверием. Анастаса Ивановича даже поставили тамадой на дне рождения вождя, где собрались ближайшие соратники и друзья — Молотов, Ворошилов, Орджоникидзе, Берия… Гости трапезничали до часа ночи, затем хозяин вытащил граммофон и ставил пластинки по своему вкусу, а гости Сталина должны были танцевать с дамами. Завершился вечер дружным пением печальных песен.

«Вы очень молоды, чтобы быть наркомом»

Летом 1926-го Микоян возглавил объединенный Наркомат внешней и внутренней торговли. Ему было всего 30, поэтому он сначала отказывался от назначения, объясняя, что еще молод, неопытен и мало что смыслит в этих делах. Однако в Совнаркоме настояли на своем, и назначенец, как тогда говорили, был вынужден подчиниться партийной дисциплине. Микоян-революционер в кожанке и с наганом эволюционировал в чиновника, благо костюм сидел на нем как влитой и манеры, что называется, соответствовали.

Самому молодому наркому пришлось с ходу окунуться в серьезные дела: для проведения индустриализации стране требовалась валюта, которую предполагалось получить благодаря экспорту пушнины, нефтепродуктов, леса и зерна. Уже в первый год своего назначения Микоян организовал работу Наркомторга так, что внешняя торговля дала активное сальдо.

Увы, эта работа имела и оборотную сторону. Именно Микояну поручили заняться продажей музейных ценностей за границу, за счет чего планировалось пополнить бюджет. Торговля шла бойко, желающих разжиться русскими экспонатами в мире оказалось хоть отбавляй. Только по официальной статистике, к 1928 году из СССР вывезли около 900 картин и гравюр, предметов искусства и старины.

Не все относились тогда к Микояну серьезно. Те, кто состояли в партии с дореволюционных лет, прошли через ссылки и эмиграцию, занимались подпольной борьбой, свысока смотрели на молодежь и видели в наркоме скорее наглого выскочку, хитро уловившего, куда дует ветер. Когда Микояна попросили выступить на партийном собрании, зал принял его настороженно, если не враждебно: коммунисты, среди которых было много сторонников Зиновьева и Каменева, позволяли себе реплики с мест, кричали и всеми силами старались сорвать выступление.

«Вы, товарищ Микоян, очень молоды, чтобы быть наркомом и читать нам лекции!» — поднялся старый большевик Шатров. Внимание присутствующих переключилось на оратора: найдется ли он с ответом?

Микоян не растерялся: «Товарищ Шатров, у нас на Кавказе принято, что любой человек, независимо от его подготовки, ума и способностей, не имеет права высказываться при старших, если ему не стукнуло хотя бы 40 лет. Мне 31. Вы что, хотите, чтобы эти кавказские нравы были распространены на всю партию и советскую власть?»

С 1930 года Микоян — нарком снабжения СССР, а с 1934-го — нарком пищевой промышленности. По его инициативе в стране развернулось строительство многих пищевых предприятий, в Москве появился проектный институт «Гипромясо», создавались новые отрасли пищевой промышленности и контроля качества. Считается, что именно Микоян сделал дешевыми и доступными, например, мороженое и шампанское. Он же курировал издание знаменитой «Книги о вкусной и здоровой пище».

Микоян стремился отстаивать интересы своего ведомства, изыскивая средства на покупку нового оборудования и расширение производства. Благодаря его усилиям, а также некоторой стабилизации в сельском хозяйстве, в 1935 году удалось отменить карточную систему, которую Анастас Иванович считал источником воровства.

«Микоян — большой энтузиаст, в нем много романтизма революции»

О невероятной работоспособности Микояна рассказывала первая женщина-министр Александра Коллонтай: однажды он, «стройный, красивый, динамичный», приехал к ней в гости во втором часу ночи, держался весело и бодро, будто и не было позади трудового дня. Стояла темная июльская ночь, к столу прямо под старыми липами подали цыпленка со свежими травами, огурцы, сыр и бутылку «Напареули» во льду.

«Микоян — большой энтузиаст, — заключала Коллонтай, много лет проработавшая в советских диппредставительствах в разных странах. — В нем много романтизма революции. Вот такие идут нам на смену!»

Это был 1932 год, Микоян был увлечен строительством Беломорско-Балтийского канала, с жаром доказывал, как позитивно он повлияет на развитие СССР. Проводил параллели с царскими временами, обращал внимание, что большевики осуществляют мечту Петра I. Микояна очень печалило, что «не все товарищи понимают все значение этой грандиозной затеи, считают, что незачем тратить на это такие суммы».

В три часа ночи Анастас Иванович неожиданно засобирался: оказалось, ему предстояло провести в своем наркомате «небольшое совещание». На удивленный вопрос Коллонтай, когда же он отдыхает, Микоян с улыбкой ответил: «Отдохнем, когда построим социализм». И легкой, быстрой походкой сбежал с лестницы к машине, которая увезла его обратно на работу.

В 1930-е Микоян старался дистанцироваться от непосредственного участия в репрессиях, что удавалось ему далеко не всегда, и уж точно не лез на рожон, как Хрущев. Оценивая личную вовлеченность Анастаса Ивановича в события Большого террора, исследователи, как правило, сходятся во мнении, что остаться совсем непричастным, входя в руководство тогдашнего СССР, было попросту невозможно.

«Микояна, судя по его официальному поведению в те годы, не назовешь антагонистом Сталина в политике террора, — полагает автор биографии наркома Михаил Павлов. — Но можно утверждать точно, что к когорте организаторов чисток он не принадлежал. По возможности Микоян стремился предотвращать репрессии в подконтрольных ему ведомствах».

В 1936 году он спас от ареста и, возможно, от последующей казни будущего маршала Ивана Баграмяна. Многолетний управделами Совмина СССР Михаил Смиртюков признавался, что обязан Микояну жизнью: он близко общался с разоблаченными «врагами народа» и в 1938-м понял, что тучи вокруг него сгущаются. Анастас Иванович, однако, не захотел терять ценного сотрудника и устроил дело так, что подозрения в отношении Смиртюкова отпали. Чуть позже он стал помощником Микояна.

В начале 1950-х список спасенных лично Анастасом Ивановичем пополнил сын главного фигуранта «ленинградского дела» Алексея Кузнецова — Валерий, чья старшая сестра была замужем за Серго Микояном. Рискуя карьерой, Анастас Микоян спрятал Валерия на своей даче, где он безвылазно провел почти год, не выходя даже на улицу. После смерти Сталина, как известно, всех расстрелянных по этому делу реабилитировали посмертно, а их родственников вернули из ссылок и лагерей.

Кризисный менеджер и покровитель богемы

Во время Великой Отечественной Микоян — председатель комитета продовольственно-вещевого снабжения РККА и член Государственного комитета обороны (ГКО). Вместе с Алексеем Косыгиным он занимался снабжением населения продуктами и производством для армии, а затем эвакуацией людей и оборудования. Он все время старался найти наилучшие решения и еще в начале войны распорядился отправить эвакуированный из западных районов хлеб в Ленинград. Хранить его там было негде, поэтому Микоян предложил ссыпать зерно в подвалы домов. В случае бомбежек и пожаров в домах сгорел бы только слой в пять сантиметров, тогда как остальное могло пойти в пищу.

Ленинградскому боссу Андрею Жданову, однако, план не понравился, и он пожаловался Сталину, что Микоян заваливает город хлебом. Самонадеянный первый секретарь не мог представить, что вскоре случится блокада и разразится страшный голод. А тогда Сталин позвонил Анастасу Ивановичу и спросил: «Ты что там хулиганишь?» Так Ленинград остался без хлеба в самые тяжелые месяцы.

Когда начались поставки по ленд-лизу, Сталин поручил Микояну общаться от имени СССР с американцами и англичанами. Анастас Иванович очень ответственно отнесся к возложенной на него миссии, подробно отчитывался на заседаниях ГКО, сколько получено самолетов, автомобилей, стали, бензина, военного снаряжения и промышленного оборудования. Он всегда говорил, что без помощи США и Великобритании нам пришлось бы провоевать лишний год, а то и полтора.

Как и многие в руководстве СССР, Микоян в годы войны понес личную потерю: его сын Владимир погиб под Сталинградом, еще двое — Степан и Алексей (отец музыканта Стаса Намина) — получили тяжелые ранения. Все трое были летчиками.

После войны между Сталиным и Микояном пробежала черная кошка. Его демонстративно вывели из ближнего круга, больше не приглашали, например, на просмотр нового фильма в кремлевском кинотеатре. Уже на XX съезде Хрущев вдруг обмолвится, что, проживи Сталин подольше, дни Микояна и другого опального мастодонта — Молотова — были бы сочтены. Сам Анастас Иванович считал, что отношение вождя к нему резко ухудшилось после того, как он посмел не согласиться с одним из его решений. Он признавался, что каждый день тогда ждал ареста, хоть и не показывал вида.

Потом Микоян первым выступил с осуждением сталинизма. Развенчание культа личности прочно ассоциируется с именем Хрущева, однако почин этому положил именно Анастас Иванович, и это видно из дневников современников, которые живо обсуждали напечатанную в газетах речь Микояна на XX съезде.

«Окажутся ли слова Микояна подхваченными другими? — задавался волнующим всех вопросом историк Сергей Дмитриев. — Найдут ли они развитие и последуют ли за ними реальные действия?»

В те дни на высшем уровне раздались призывы о воссоздании Чечено-Ингушской АССР и возвращении депортированных народов в родные места. К Микояну, как к самому влиятельному и уважаемому кавказцу в правящей верхушке, потянулись делегации старейшин, просивших восстановить историческую справедливость. И Хрущев, видя большой авторитет Анастаса Ивановича среди горцев, поручил ему возглавить Комиссию по восстановлению Чечено-Ингушетии.

Так Микоян стал кем-то вроде кризисного менеджера: он ездил в Белград мириться с югославским президентом Иосипом Броз Тито, гасил страсти во время событий в Будапеште, а в 1962-м пригодился в Новочеркасске, где рабочие устроили массовую забастовку из-за повышения цен на мясо и колбасу.

Анастасу Ивановичу удалось выстроить конструктивные отношения и с президентом США Джоном Кеннеди, и с Фиделем Кастро.

Когда шли переговоры с кубинским лидером, в Москве скончалась Ашхен Лазаревна. Микоян отправил на похороны сына Серго, а сам остался на Кубе, объяснив ему: «Мне нельзя прерывать дело такой важности». В итоге его старания увенчались успехом: общими усилиями третью мировую войну смогли предотвратить.

В 2017-м ЦРУ рассекретило архивные документы, среди которых оказался отчет руководителя Калифорнийского университета Реймонда Аллена о поведении Микояна, составленный для Госдепа.

У Аллена даже сложилось впечатление, что Микоян желает расширения контактов между американцами и русскими. Из рассекреченных документов известно, что первого зампреда советского правительства, среди прочего, спрашивали о романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Микоян признался, что читал лишь отдельные фрагменты и в целом остался о книге невысокого мнения, но его сын Серго высоко ценит поэзию Бориса Пастернака.

Вообще, Анастас Иванович заработал в СССР репутацию покровителя писателей и поэтов. Он заступался за Анну Ахматову, симпатизировал Александру Твардовскому, а Валентина Катаева даже называли «литературным Микояном», намекая на его писательское долгожительство. Уже глубоко пожилой Михаил Пришвин в голодные военные годы обращался к Анастасу Ивановичу за помощью в снабжении продуктами, жалуясь, что иначе не может нормально работать. Микояна часто видели на премьерах, режиссеры стремились получить одобрение постановки от члена Политбюро.

«Брежнев не вызывал у отца ни уважения, ни личных симпатий»

Как уверяла Нина Кадоло, более 30 лет проработавшая в аппарате Микояна и отлично его знавшая, именно ее шеф помог Хрущеву удержать власть в 1957 году — раскрыл заговор «антипартийной группы» Молотова, Маленкова и Кагановича и немедленно доложил о нем первому секретарю ЦК.

В 1964 году Хрущев задумал повысить роль Верховного Совета как подлинного парламента. Требовалось реорганизовать работу его руководящего органа — Президиума, чей действующий глава Брежнев, по мнению инициатора реформы, с такой задачей точно не справился бы. Тем более что самому Леониду Ильичу никаких перемен не хотелось: занимаемая должность нравилась ему в ее традиционной конструкции, когда можно было не работать, а лишь по два-три часа, и то не каждый день, вручать ордена и принимать иностранных послов, а в свободное время заниматься охотой.

Казалось бы, награда нашла героя: признавая заслуги Микояна в многолетнем эффективном управлении страной, накопленный им опыт, Хрущев выдвинул его на высший государственный пост, о чем мечтал любой член Политбюро. Здесь все равно не пришлось бы столь интенсивно работать, как в правительстве, зато почестей было хоть отбавляй. Вот оно, счастье патриарха советской политики! Более подходящего места, где можно готовиться к пенсии, в СССР было не найти. Из минусов — то, что Брежнев, конечно, затаил обиду. Это настроение передалось и его окружению. Но не сам же Микоян себя назначал!

Однако Анастас Иванович вовсе не был рад переходу на новую должность и откровенно тяготился представительскими функциями.

Вереницей потянулись протокольные мероприятия, однообразные заседания. Микояна всегда раздражали раздутые штаты ведомств и учреждений, где ему доводилось работать. В приватных беседах он сравнивал засилье чиновников с воронами на дереве: их спугнут — и они разлетятся в стороны, а пройдет немного времени — и видишь, что на ветвях снова сидит воронье, да еще в большем количестве.

Категорически не складывались отношения Микояна с начальником секретариата Президиума Константином Черненко, ближайшим соратником Брежнева. Анастас Иванович открыто назвал его нечестным человеком и предложил уволиться из аппарата ВС, «добровольно положить партбилет на стол». Черненко не стал сопротивляться и ушел в ЦК, к своему покровителю. Дальнейшая история показала, что и ему, и тем более Брежневу грех было жаловаться на перестановки: новая работа открыла сначала старшему товарищу, а затем и младшему дорогу в генеральные секретари.

Младший сын Микояна, историк Серго рассказывал, что прежде чем полноценно приступить к работе, его отец лично обошел все службы Президиума, поговорил буквально с каждым сотрудником, а позже написал обширную записку в ЦК КПСС, сравнив положение дел с застоялым болотом. Сотрудники умоляли нового шефа отозвать эту записку, чтобы не осложнять отношений с Брежневым, ведь на него, как на предшественника, посыпались бы все шишки. Но Микоян отказался спускать ситуацию на тормозах и сделал информацию публичной.

А когда Хрущева со скандалом снимали на Пленуме в октябре 1964-го, Микоян единственный вступился за надоевшего всем руководителя и предложил оставить ему хотя бы пост главы правительства, чтобы не дискредитировать самих себя: «а то получается, что вчера лидера восхваляли, а сегодня песочим почем зря».

Через два месяца Микоян совершил еще один шаг, вызвавший раздражение в Кремле: позвонил Хрущеву и поздравил его с Новым годом. Их решили поссорить, делали это при помощи клеветы через своих людей в обоих домах.

«Брежнев как руководитель не вызывал у отца ни уважения, ни личных симпатий, — утверждал Серго Микоян. — Удручали ограниченность, безразличие к делам, способность менять точку зрения в зависимости от того, кто зайдет к нему последним. Именно так объяснил мне отец суд над писателями Даниэлем и Синявским».

Как покровитель творческой интеллигенции, Анастас Иванович убеждал Леонида Ильича не предавать обоих суду и ограничиться товарищеским судом в Союзе писателей СССР. Брежнев согласился, но потом позволил главному партийному идеологу Михаилу Суслову себя переубедить. И оба писателя много лет провели в тюрьме.

«К нему на прием по-прежнему шло много людей»

По свидетельству Нины Кадоло, Брежнев избавлялся от Микояна шаг за шагом: в декабре 1965 года его освободили от должности председателя Президиума Верховного Совета, а в марте 1966-го вывели из состава Политбюро. Все выглядело прилично, Микоян сам не раз говорил, что в 70 лет уйдет на пенсию. Но поспешность, с которой состоялась отставка — сразу после юбилея, — вызывала подозрение, что в Кремле только и ждали подходящего повода. На должность «президента» СССР заступил человек из команды Брежнева — Николай Подгорный.

Микояна лишили права покупать продукты на спецбазе, серьезно ухудшилось его материальное обеспечение.

Однажды к именитому отставнику пришел американский миллиардер Арманд Хаммер, надеявшийся договориться о поставках в США советского газа. Консультируя визитера «на общественных началах», Микоян посоветовал ему строить хранилища, подсказал, как можно организовать транспортировку. Он был счастлив ощущать себя востребованным. Но прежнего объема работы это не заменяло. И Микоян сосредоточился на диктовке своих воспоминаний.

Когда в 1975 году в Москву с официальным визитом приехал премьер Великобритании Гарольд Вильсон, он первым делом спросил о Микояне: в 1940-е они активно развивали торгово-экономические связи между странами и испытывали друг к другу взаимную симпатию. Вильсон в 1970-е пребывал на пике своей карьеры, тогда как Анастас Иванович давно не занимал никаких государственных постов, хотя отнюдь не казался старым в своем модном пиджаке с широкими лацканами и широком галстуке, ухоженный и подтянутый.

В честь высокого гостя решили дать завтрак в Кремле: до этого Брежнев довольно долго не появлялся на публике, так что надо было продемонстрировать генсека — прежде всего западной прессе, показать, что с ним все в порядке, он здоров и полон энергии. В своей речи Вильсон очень хорошо высказался о Микояне, вспоминая их былые встречи. В руководстве СССР из-за этого порядком напряглись, ведь аксакала и так пригласили на кремлевский прием нехотя — Брежневу не нравилась мемуарная деятельность Анастаса Ивановича, не очень скромная, как он считал, подача материала, выпячивание своих заслуг. Встал вопрос, оставлять ли в печати и телерепортаже похвальный отзыв Вильсона о Микояне.

В ненастный день 21 октября 1978 года Микоян тихо умер в Москве от воспаления легких, месяц не дожив до 83 лет. В начале перестройки Михаил Горбачев поднял перед товарищами вопрос, публиковать ли статью в честь 90-летия сталинского наркома. Возникло некоторое замешательство — единогласного мнения на этот счет не было. Тогда поднялся последний мэтр во власти Андрей Громыко, напомнивший о роли Микояна в период Карибского кризиса.

«Ясный человек, выдержанный революционер, принципиальный», — охарактеризовал он покойного.

Статью решили напечатать.

ЖЗЛ