Россия, США и Китай в самое ближайшее время намерены возобновить обсуждение если не отказа, то серьезного сокращения объема ядерного вооружения. Свою готовность к этим переговорам уже подтверждают в Кремле, в МИД КНР и лично президент Соединенных Штатов Америки. «Нельзя позволять расширяться клубу ядерных держав», — подчеркивает Дональд Трамп. Вопрос ядерной безопасности сейчас стоит особенно остро. Стрелки часов Судного дня, которые показывают, на сколько человечество приблизилось к глобальной катастрофе, в январе 2025 года перевели на секунду вперед. Теперь они находятся на отметке 89 секунд до «ядерной полуночи» — это ближе, чем когда-либо. О том, что существующие сегодня боеголовки способны уничтожить цивилизацию и сделать Землю непригодной для жизни напоминает и научный журналист Марк Волвертон. Его книга «Бомба. Как ядерное оружие изменило мир» — отрезвляющий рассказ о прошлом, настоящем и будущем самого опасного изобретения, созданного человеком. С разрешения издательства Individuum «Лента.ру» публикует фрагмент текста.
В 1980-х, после нескольких лет сокращений военного бюджета по завершении Вьетнамской войны, положение Пентагона резко изменилось, когда в Белый дом пришла администрация Рейгана. Кончились разговоры о политике разрядки и соглашениях по контролю над вооружениями. Началось масштабное расширение трат на оборону, строились грандиозные планы по созданию нового и амбициозного оружия, в том числе МБР, стратегических бомбардировщиков, ядерных подлодок и всевозможных бомб и боеголовок. К этому добавлялось воскрешение — или, лучше сказать, продолжение — политики гибкого реагирования. Вновь вошла в моду мысль, что ядерная война — это не «все или ничего», четкий выбор между концом света или позорным поражением, а вполне жизнеспособный сценарий. Взаимное уничтожение ушло в прошлое, утверждали эти новые «холодные воители». Теперь можно не только ограничить ядерную войну, но и победить в ней. И эти новые идеи отразились на военном бюджете и стратегическом планировании.
Такие соображения могли порадовать стратегов и генералов, но встревожили множество других людей, не в последнюю очередь общественность, на которую бы и пришелся основной удар в случае ядерной войны, пусть даже самой ограниченной, в то время как ее зачинщики отсиживались бы в роскошных секретных подземных бункерах. К концу 1970-х отношения СССР и США и так резко ухудшились из-за провокаций с обеих сторон — особенно советского вторжения в Афганистан в 1979 году, что и прикончило недавний договор ОСВ-2*.
Эскалация воинственной риторики и повышение военных расходов на Востоке и Западе только подливали масла в огонь.
Так поднялась новая волна массовых антиядерных протестов — и в США, и — с особой тревогой — в Западной Европе. Считалось, что именно там начнется Третья мировая, когда советские танки ворвутся в Западную Германию через Фульдский коридор.
Активисты заявляли, что если вторжение действительно начнется и со стороны НАТО последует тактический ядерный ответ, первыми с лица земли будут стерты Кёльн, Гамбург и Брюссель, а вовсе не Нью-Йорк, Филадельфия или Вашингтон.
Пока Соединенные Штаты и СССР бряцали оружием, в начале 1980-е начались крупнейшие политические демонстрации в истории — в Вашингтоне, Лондоне, Берлине и других западных городах. Новое поколение демонстрантов провозглашало новое понятие — «замораживание», или «заморозка», — требуя не разоружения, сокращения или уничтожения ЯО, а хотя бы остановки дальнейшего производства, заморозки на текущем уровне. Уже одно это, утверждали сторонники теории, снизит напряжение и поможет опомниться, чтобы затем начать серьезные переговоры. Сдерживанию ничего не грозит, если ни одной из сторон не придется ничем жертвовать.
Дополнительную уверенность и силу мирным активистам придали новейшие исследования ученых (среди них — астроном Карл Саган*) — специалистов по различным дисциплинам, в том числе по климатологии, метеорологии и планетной астрономии, хором говоривших: широкомасштабная ядерная война причинит столь тяжелый экологический ущерб, что начнется ядерная зима. Внезапный выброс в атмосферу сажи, дыма и пыли в огромных объемах от пожаров, которые вспыхнут после сотен или тысяч ядерных взрывов, приведет к глобальному падению температуры, что изменит климат Земли на неопределенный срок.
Теория ядерной зимы была основана на передовых методах моделирования климата, учитывавших наблюдения за атмосферным эффектом предыдущих испытаний водородных бомб, результаты воздушных атак на города времен Второй мировой и даже атмосферные явления на других планетах. Этот сценарий пугал, хоть и не был доказан окончательно. С точки зрения общественности ядерная война обзавелась еще одним страшным аспектом, что вызвало резкие протесты против тех политиков, кто слепо настаивал, что ее переживет практически кто угодно, если у него есть лопата и он может вырыть себе приличное убежище (в тот период обрели новую жизнь разглагольствования о гражданской обороне и ее эффективности — неотъемлемая часть доктрины гибкого реагирования).
Все это, вместе взятое, сделало для многих простую и мощную идею ядерной заморозки еще более привлекательной. Она казалась и рациональным, и не слишком радикальным первым шагом, чтобы остановить неумолимое падение в бездну ядерной войны. Протестное движение предсказуемо столкнулось с оппозицией правительственных и военных кругов, которые утверждали, что замораживание останавливает стратегические силы на опасном и нестабильном уровне (и тут
сам собой напрашивался вопрос, что же тогда сохраняло стабильность сейчас и почему, если у одной из сторон есть решающее преимущество, она просто не напала), а если одна сторона обманет и продолжит производить оружие, скоро она победит — этот довод применяли против практически любого договора с самого начала ядерного века.
Призыв к ядерной заморозке уже обретал популярность за пределами активистской среды, а также серьезный интерес и поддержку в Конгрессе и других политических кругах, но тут его подорвала инициатива рейгановской администрации, которая одинаково потрясла и «ястребов», и «голубей». 13 марта 1983 года президент Рейган обратился к нации с речью, где представил «образ будущего, дарующего надежду», и предложил разработать систему ПРО, которая сделает «это оружие бессильным и устаревшим». Его стратегическая оборонная инициатива (СОИ) сулила способность «перехватить и уничтожить стратегические баллистические ракеты раньше, чем они достигнут нашей территории или территории наших союзников». Хотя пресса и публика чуть ли не сразу (и несколько пренебрежительно) прозвали СОИ «Звездными войнами», это оказалось блестящим политическим ходом. Как Советский Союз, так и граждане США с самого начала критиковали и осуждали Рейгана и его администрацию как ярых милитаристов, которые толкают мир к ядерной войне, накаляют напряжение риторикой об «империи зла» и при этом сами не делают для разоружения абсолютно ничего. Теперь Рейган всего одной речью подкосил всю критику. Он призывал не к наступлению, а к обороне, к производству не очередного оружия, а средств защиты от него.
Многие в его собственной администрации остались потрясены и разочарованы либо не приняли предложение всерьез, но Рейган говорил вполне искренне. Несмотря на всю агрессивную антисоветскую риторику первых лет его пребывания в Белом доме, он ужаснулся, ознакомившись с реалиями ЯО и планов его применения, и стал искать способ установить над ним контроль, если не устранить целиком.
Отчаявшись найти действенное modus vivendi*(* Способ существования (лат.). — Прим. пер.) с Советским Союзом, он увидел другой путь, когда некоторые влиятельные и политически активные ученые — особенно ветеран Манхэттенского проекта Эдвард Теллер, которого считали отцом водородной бомбы, — убедили его, что существует научное решение.
Со своим фирменным страстным, хоть и не всегда практичным, воодушевлением Теллер уверял: технологии уже дошли до такого уровня развития, что можно создать систему, которая способна засечь, перехватить и уничтожить вражеские МБР на подлете, причем безупречно — или хотя бы достаточно безупречно, чтобы нападающий не решился нанести первый удар.
Многие другие ученые настаивали на ровно противоположном. И в то время, и в обозримом будущем перехватить даже одну МБР в полете — задача неразрешимая, куда уж там отбить массированную атаку из сотен или тысяч ракет. Это вопрос даже не технологии, а базовых принципов физики.
Теллер и другие сторонники СОИ подобные возражения отвергали и с благословения Рейгана — и с практически неограниченным финансированием — взялись за дело.
Но технические вызовы были не единственным препятствием на пути к рабочей системе СОИ. Разработка обороны против стратегических ракет нарушала Договор о ПРО и, по существу, дестабилизировала мировую политическую ситуацию. Может, сторонники СОИ и проповедовали мир, но фактически усугубляли, а не сглаживали международное напряжение.
Более того, отдельные стратеги напоминали, что СОИ бьет в самое сердце теории сдерживания, устраняя веру в собственную уязвимость, а ведь именно эти соображения в свое время привели к заключению Договора о ПРО. Как отмечали советские лидеры, стратегическая оборона — это хорошо, но что тогда остановит США от нападения на противника? Это не сохраняет мир, а подталкивает к агрессии. Советские опасения из-за СОИ были небезосновательны и укреплялись благодаря пониманию, что с доступными техническими и финансовыми ресурсами СССР не может и надеяться самостоятельно разработать аналогичную систему. Некоторые современные историки считают, что попытка противостоять СОИ, наращивая производство вооружений и увеличивая расходы, стала одной из причин падения Советского Союза: экономика просто не выдержала такой нагрузки*.
Но на самом деле отказ США отступиться от СОИ, скорее всего, стоил миру единственного реалистичного шанса отказаться от ЯО целиком.
А представился он в 1986 году в Рейкьявике, Исландия, где на саммите встретились президент Рейган и генеральный секретарь Михаил Горбачев. К этому времени отношения Соединенных Штатов и СССР несколько оттаяли, и обе стороны чаще говорили о понимании, а не грозили друг другу.
И на недолгий миг в Рейкьявике Рейган и Горбачев чуть не пришли к согласию о том, что 40 лет назад считалось немыслимым: полное взаимное ядерное разоружение в течение десятилетнего периода. Оба лидера были искренни: Горбачев внес предложение, а Рейган на него согласился.
Казалось, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — и так оно и вышло. Горбачев поставил единственное условие: чтобы США в рамках Договора о ПРО ограничили свою программу СОИ лабораторией без испытаний и развертывания. Рейган не горел желанием уступить и настаивал, что СОИ не несет угрозы Советскому Союзу, ведь у Соединенных Штатов нет намерения нападать. Они так и не смогли прийти к компромиссу, и, к сожалению для них обоих, возможность избавиться от ЯО была упущена.
Впрочем, еще не все было потеряно. Взаимопонимание Рейгана и Горбачева и благожелательная встреча в Рейкьявике привели на следующий год к крупному соглашению — Договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, по которому запрещались все ракеты наземного базирования с дальностью поражения 500–5500 километров. Договор включал большую часть ракет, так волновавших НАТО и европейские страны Варшавского договора, и представлял собой важный шаг в контроле над вооружениями. Впервые была отменена целая категория ЯО. Еще не полное разоружение, но все-таки большой шаг к нему.
Перед окончанием холодной войны, которая завершилась с распадом Советского Союза в декабре 1991 года, было достигнуто еще одно важное соглашение — Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). В отличие от предыдущих ОСВ, которые, как говорит уже их название, лишь ограничивали количество оружия, СНВ‑1 требовал и от США, и от СССР сократить арсенал до приблизительно 6000 ядерных боеголовок и 1600 носителей (самолетов и ракет). В 1996 году США и Российская Федерация подписали СНВ-2 с еще большими сокращениями.
В 2010 году был подписан новый СНВ.