«Как это они не съели друг друга?» Четыре советских солдата 49 дней провели в Тихом океане на неуправляемой барже. Что их спасло?

7 марта 1960 года, ровно 65 лет назад, американские моряки с авианосца «Кирсардж» заметили в Тихом океане и подобрали команду советской самоходной баржи Т-36. Она провела в неуправляемом дрейфе 49 дней: 17 января шторм сорвал со швартовки суденышко у острова Итуруп, и с тех пор оно преодолело около 1700 километров. При этом в СССР солдат почти сразу сочли погибшими и даже не пытались искать. После возвращения из США на родине им устроили пышную встречу и наградили орденами, про них слагали песни, писали картины и сняли фильм. Одни назвали борьбу четверки несомненным подвигом, другие сочли, что ничего героического в их истории нет. Как смогли выжить дрейфующие солдаты — в материале «Ленты.ру».

***

Самоходную баржу Т-36 все дальше уносило от берега, высокая волна захлестывала борт, шел снег, но четверо солдат не чувствовали холода и усталости. Их головы были заняты тем, как сохранить хлипкое судно на плаву.

Первая попытка оказалась неудачной: баржа столкнулась со скалой и едва не разбилась. Чудом избежав самого худшего, Т-36 направили на песчаный берег. Она уже касалась дна, когда внезапно кончилась солярка и заглохли двигатели. Неуправляемую баржу понесло в Тихий океан.

«Швыряло по заливу, как щепку»

Их звали Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов. Первый — самый опытный. После призыва на срочную службу он обучился вождению маломерных судов, имел звание младшего сержанта и был назначен старшиной баржи Т-36. Ему шел уже 22-й год. Вместе с Зиганшиным на барже у острова Итуруп жили мотористы-старослужащие Анатолий Крючковский и Филипп Поплавский. Незадолго до ЧП к ним присоединился Иван Федотов — салага, заменивший другого солдата, отравившегося угарным газом.

Все четверо не имели отношения к флоту и служили в стройбате. На Итурупе они занимались разгрузкой судов: большие корабли не могли подойти близко к причалу из-за неудобного дна залива Касатка, усеянного камнями, поэтому весь груз — ГСМ, уголь, продукты — доставляли на сушу на баржах и затем развозили по воинским частям. В декабре 1959-го все баржи вытащили тракторами на берег: начинался период сильных штормов, а в заливе от них не укрыться. Однако в тот день солдатам приказали спустить баржу на воду — требовалось срочно разгрузить рефрижератор с мясом.

До выхода в море 17 января 1960 года четверо сослуживцев успели помыться в бане и получить деньги — свою зарплату.

В это время повредилась рация, и солдаты остались без связи с берегом. 13 часов они боролись со штормом, пока не кончилось горючее. Постепенно их стало выносить в океан.

В рубке обнаружился номер газеты с картой. В заметке говорилось, что район, куда несло неуправляемую баржу, на месяц закрывается для судоходства и полетов авиации в связи с испытаниями межконтинентальных баллистических ракет. Поплавский нашел в этом повод для шуток: мол, если по ним выстрелят, то быстрее найдут.

«Считаю, виноват человеческий фактор, — говорит «Ленте.ру» механик на судне в Тихом океане Владимир Денисов. — Швартовые концы, по-видимому, не были рассчитаны на ту силу ветра, волн и, соответственно, оторвались. Возможно, эти концы где-то были перетерты, со временем подгнили».

По его словам, Т-36 служит для обеспечения труднодоступных береговых мест, предназначена для коротких расстояний и не приспособлена для длительного пребывания в открытом море. Там маленькие баки, и топлива не хватит даже на несколько дней, плюс само по себе строение баржи не рассчитано на воздействие сильных штормов и высоких волн.

На барже был ящик из-под угля с бортовым номером Т-36. Во время шторма его снесло с палубы и выбросило на берег, где обломки нашли вместе со спасательным кругом, а команду сочли погибшей при налете на скалы и объявили солдат пропавшими без вести. О происшествии уведомили семьи призывников.

Когда ветер немного поутих, у солдат появилась возможность осмотреть баржу. Вывод был печальным: запасы съестного весьма скудны. Вообще-то обычно на барже полагалось держать десятидневный запас продуктов, но при подготовке Т-36 к зимовке все это перенесли в казарму. Остались лишь буханка хлеба, немного гороха и пшена, полторы банки тушенки, чуть больше килограмма свиного жира, две пачки папирос и три коробка спичек.

На барже имелись небольшая печка-буржуйка и запас топлива для нее. Однако картофель, который они хотели приготовить, оказался испорчен — высыпался из ведра, когда штормило, и перепачкался мазутом. Впрочем, через несколько дней ели и не такое.

Пятилитровый бидон с питьевой водой унесло штормом, поэтому воду пили техническую, предназначенную для охлаждения дизелей, а также собирали капли дождя.

Сперва солдаты надеялись, что их скоро найдут или ветер переменится и пригонит баржу к берегу. Тем не менее старшина на всякий случай ввел жесткие ограничения по еде и воде. Дальнейшие события показали, что благодаря этому им удалось спастись.

После того как закончилась картошка, старшина Зиганшин предложил сварить ремешки от часов. Потом в пищу пошли сапоги. По признанию Крючковского, в те моменты они радовались уже тому, что все эти вещи были сделаны из натуральной кожи. На вкус она оказалась очень горькой и плохо пахла. Но даже это не смущало дрейфующих солдат.

«Хотелось только одного: обмануть желудок, — признавал он. — Но просто кожу не съешь — слишком жесткая. Поэтому мы отрезали по маленькому кусочку и поджигали. Когда кирза сгорала, она превращалась в нечто похожее на древесный уголь и становилась мягкой. Этот "деликатес" мы намазывали солидолом, чтобы легче было глотать. Несколько таких "бутербродов" и составляли наш суточный рацион».

Конечно, они пытались ловить рыбу, выточив крючок из ржавого гвоздя. Вокруг баржи, по уверению Зиганшина, кружили стаи акул. Пробовали загарпунить одну из них — все безрезультатно.

Радость вызвало обнаружение кожаных кружочков под клавишами гармошки. Федотов в последний раз исполнил на гармони песню «Амур-батюшка», и фрагменты инструмента пошли в пищу. Материал был мягкий, его глотали без обжига. Над выжившими потом шутили: «Да у вас музыкальные желудки!» Пытались они жевать и зубную пасту, и даже мыло.

«Оказаться вдали от берега на неисправном корыте — страшно, — признает Денисов. — Думаю, я бы на их месте очень быстро впал в панику. Ты не знаешь, что делать, совершаешь необдуманные поступки. Надо все же взять себя в руки и бороться за живучесть судна, потому что если оно утонет, то и ты долго не продержишься. Это была зима, температура воды около нуля. Минуты в воде хватило бы [для летального исхода]. Их командир Зиганшин — большой молодец. Думаю, характер у этих ребят из первого послевоенного поколения был более закаленный, чем у нынешних. Сравнивать бесполезно».

Собеседник «Ленты.ру» напоминает, что солдаты не знали, сколько времени пробудут в открытом море без связи, и думали, что их ищут и в течение нескольких дней найдут.

Пока хватало сил, солдаты работали, стараясь обеспечить живучесть судна. Откачивая воду из трюма, приходилось стоять по пояс в ледяной воде и черпать ее миской. Вскоре выяснилось, что второе дно баржи не просто имеет пробоину, а скорее напоминает решето. Но и с этой проблемой дрейфующие солдаты смогли справиться.

Сами они заверяли: выполняя команды старшины Зиганшина, им удалось избежать нервного срыва, не поддаться отчаянию. За все 49 дней дрейфа ни один из них не повысил на другого голос, ни разу не доходило до ссоры. Парни старались занять свои мысли, планировали занятия на текущий и следующий день.

В последние дни, когда есть уже было нечего, они просто лежали вплотную, чтобы согревать друг друга. Начались галлюцинации, им слышалось, будто где-то рядом работает кузница, общаются люди, гудят машины.

«А когда поднимаешься на палубу, видишь — вокруг пустота, сплошная вода, вот тут-то становилось по-настоящему страшно, — вспоминал Крючковский. — Мы договорились: если кто-то из нас почувствует, что не сможет дальше жить, то просто попрощаемся и все. Оставшийся последним напишет наши имена».

«Самолеты, потом вертолеты, а за ними огромный корабль»

2 марта 1960-го случилось чудо: мимо баржи Т-36 прошел корабль. Солдаты подавали ему сигналы, однако из-за большого расстояния их не заметили. Четыре дня спустя показалось еще одно судно, но и оно прошло мимо. Наконец, в ходе патрулирования в океане баржу заметил пилот самолета, базировавшегося на авианосце «Кирсардж». Снизившись, он разглядел четверых солдат в советской военной форме.

Даже пребывая в критическом состоянии, солдаты не хотели оставлять баржу одну, всерьез опасаясь, что ее угонят, а их потом обвинят в потере социалистического имущества. Но подъемников на американском судне не оказалось. Делать было нечего — пришлось спасаться одним, баржу бросить. Впопыхах Зиганшин забыл в рубке судовой журнал, в который ежедневно вносил записи о том, чем занимается команда.

В СССР поначалу сообщениям от американцев не поверили. Руководители подозревали провокацию — и еще долго не позволяли газетчикам выдать сенсационный материал в печать.

По заверению советских солдат, американцы отнеслись к ним просто прекрасно — и никак не могли поверить, что те остались живы после стольких дней плавания. За полтора месяца военнослужащие потеряли по 25-30 килограммов. Они показывали американцам фокус: становились втроем и обхватывали себя одним солдатским ремнем. В СССР потом многие недоумевали, почему это идеологические враги в самый разгар холодной войны проявляют вдруг такое великодушие? Уж не завербовали ли молодых солдат?

В качестве примера моряк приводит историю, когда судно его компании спасло экипаж маленького танкера, который начал тонуть и подал сигнал бедствия, — на борту были индонезийцы, филиппинцы и пакистанцы, всего человек 17.

Как бы то ни было, 65 лет назад американцы доставили советских солдат в Сан-Франциско, потом в Нью-Йорк.

«Устроили им шумные почести, — описывал атмосферу тех дней учитель истории, а в ту пору студент Леонид Липкин. — Газеты начали нездоровую сенсационную кампанию. Правители США и СССР обменялись телеграммами. Имена четырех записали в книгу почета. Советский министр обороны благодарил американского министра. Подвиг! Подвиг советских людей! Фотохроника, репортажи, снимки в газетах».

49-дневный дрейф и чудесное спасение солдат обсуждали по всему СССР. На семинаре по истории КПСС в группе Липкина даже возник диспут о том, можно ли считать историю четверки подвигом. Половина группы выступила против, лектор как официальный представитель власти — за. Одна из студенток и вовсе заметила, что в данном случае не согласна с Никитой Хрущевым, на что преподаватель посоветовал ей впредь не выдавать в массы такие откровения. Сам Липкин, записавший этот сюжет для истории, участия в диспуте не принимал.

Журналисты, а за ними и чиновники смаковали многонациональный состав экипажа: Поплавский и Крючковский — украинцы, Федотов — русский, Зиганшин — татарин. Восхищались, что все как один оказались со стойким характером.

Солдатам подарили золотой ключ от Сан-Франциско, заваливали подарками и вниманием. Искренне удивлялись, как это они не съели друг друга. Из Америки четверку отправили во Францию на корабле «Куин Мэри», механик которого поведал, как сам оказался в похожей ситуации. Из 26 человек несколько не смогли пережить катастрофу — причем не из-за голода, а из-за страха и драк за еду и воду.

В Америке солдат поселили в резиденции советского посла Михаила Меньшикова. Доктор посольства Валентина Озерова выхаживала их, как родная мать. Кормили по специальной диете — после столь длительного голодания нельзя было сразу много съедать. Вскоре все четверо сильно опухли: врач объяснила, что это нормальный процесс.

Те несколько дней в США так и остались для советских парней одним из главных событий в жизни. В посольстве им выдали деньги на карманные расходы. Четверка приоделась, обулась и каждый прикупил по стильной шляпе. Зиганшин, правда, раздарил свои шмотки товарищам, сильно смутившись, что его в шутку стали называть стилягой. Осталось и на подарки семьям, которые уже и не надеялись увидеть своих женихов и сыновей живыми. Крючковский еще много лет носил пальто, купленное за рубежом, и все его знакомые поражались качеству материала.

«Спрашивали аккуратно, не боимся ли возвращаться, — признавал Зиганшин. — Мол, если хотите, предоставим убежище, условия создадим. Мы категорически отказывались. Боже упаси! Советское патриотическое воспитание. До сих пор не жалею, что не соблазнился никакими предложениями. Родина одна, другой мне не надо. Про нас потом и говорили: эти четверо прославились не тем, что гармошку съели, а что в Штатах не остались».

На родине спасенных солдат встречали как героев — с цветами и оркестром у трапа самолета. А сами они тем временем переживали, как бы не увезли на Лубянку, не начали пытать. Но в КГБ их не вызывали и допросов не устраивали, зато сразу же пригласили в Кремль, где заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР Демьян Коротченко вручил каждому по ордену Красной Звезды. Причем изначально им хотели присвоить звания Героя Советского Союза, но передумали: наверху рассудили, что в таком случае придется награждать и американцев.

«Признаюсь честно, никому из нашей четверки ничего такого не нужно было, — говорил Крючковский 20 лет назад. — Остались живы — и слава Богу! Не зря говорили, что мы родились не только в рубашке, но еще и в трусах».

Тяжелое приключение никак не уходило из их памяти — им не давали его забыть. В 1960 году не проходило и дня, чтобы солдаты не выступили на заводе, в школе или институте, обошли почти все корабли Черноморского, Балтийского и Северного флотов.

Потом их пути разделились. Федотов предпочел остаться на Дальнем Востоке, где работал на рыболовном траулере, тогда как трое «дедов» окончили мореходное училище в Ленинградской области в 1964-м. Поплавский ходил в экспедиции на гидрографическом судне, Зиганшин служил спасателем на кораблях, Крючковский связал свою судьбу с судостроением и всю жизнь проработал на заводе «Ленинская кузница» в Киеве. Он ушел последним из четверки, в 2022 году. Зиганшин — в 2017-м, Поплавский — в 2001-м, Федотов — в 1999-м.