18 августа на саммите США, Украины и европейских стран в Белом доме президент Финляндии Александр Стубб неожиданно напомнил о советско-финских войнах, проведя параллель с возможным мирным урегулированием на Украине. Позднее он отказался от прямого сравнения, а в финских СМИ его слова назвали неточными. Но именно это высказывание дало старт новой дискуссии: может ли послевоенный путь Финляндии — нейтральной, суверенной и при этом лояльной к СССР — стать моделью для Украины? На фоне споров о финляндизации эксперты и политики все чаще вспоминают и другие сценарии — корейский, австрийский и немецкий. Что такое финляндизация, почему именно финский вариант звучит особенно часто и чем он отличается от других — в материале «Ленты.ру».
«Мы нашли решение в 1944 году, и я думаю, мы сможем найти решение и в 2025 году», — сказал президент Финляндии Александр Стубб на встрече с лидерами США, Украины и Европы в Белом доме, комментируя перспективы украинского урегулирования.
О советско-финских войнах в Финляндии вспоминали и раньше — чтобы подчеркнуть образ России как агрессора и показать Украину страной, борющейся за независимость. Но на этот раз акцент оказался иным: речь шла о выходе Финляндии из войны ценой уступок и компромиссов как о возможной модели для Украины.
Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов заметил: «Финляндизация уже, оказывается, не бранное слово. А решение». В The Economist вышла статья с красноречивым заголовком: «Чему Финляндия может научить Украину в вопросах войны и мира».
Выход Финляндии из Второй мировой войны, в которой она воевала на стороне нацистской Германии, всегда рассматривался как уникальная модель. Страна дважды вступала в войну с СССР, оба раза терпела поражение, но в итоге сумела сохранить независимость, пойдя на серьезные уступки и перейдя к взаимовыгодному сотрудничеству с восточным соседом.
Условия Московского перемирия 1944 года для финнов были крайне тяжелыми, они включали обязательства:
Кроме того, Финляндия обязалась разоружить немецкие части, находившиеся на ее территории, что фактически привело к новой войне — теперь уже против нацистской Германии.
Тем не менее СССР не добился всего, чего хотел. Финляндия сохранила независимость и избежала смены режима. Советские власти понимали: финские войска будут сражаться до конца, а присоединенная страна превратилась бы в постоянный очаг напряженности.
После войны Финляндия, однако, изменила внешнеполитическую стратегию. Если в межвоенный период отношения с СССР были напряженными, то президенты Юхо Кусти Паасикиви и Урхо Кекконен сделали ставку на прагматичное сотрудничество с советской стороной.
«[Урхо Кекконен] неизменно действовал по принципу: с Советским Союзом — столько, сколько нужно; с Западом — столько, сколько возможно», — отмечал директор Института мировой военной экономики и стратегии НИУ ВШЭ Дмитрий Тренин.
Благодаря такому подходу Финляндия быстро восстановилась после разрухи и стала одной из самых развитых стран Европы: мощная промышленность, высокий уровень жизни, сильная армия.
Но независимость страны все же была ограничена. Делегация Финляндии голосовала в ООН вместе с советской делегацией, Финляндия отказалась от плана Маршалла и участия в НАТО, а назначение президентов и премьеров фактически требовали одобрения со стороны СССР. Финское правительство обязалось выдавать советских беженцев и пресекать антикоммунистические протесты.
Интересно, что само слово появилось не в Финляндии, а в Федеративной Республике Германия (ФРГ) в 1970-е годы: правые критиковали канцлера Вилли Брандта, который строил «восточную политику», и пугали избирателей, что ФРГ станет «новой Финляндией».
После распада СССР опыт финляндизации стали переосмыслять в самой Финляндии.
Финские эксперты подчеркивают: послевоенный курс страны был вынужденным, у властей республики просто не оставалось выбора. Иногда его описывают в терминах стокгольмского синдрома. «С годами отношения Финляндии и Советского Союза превратились в отношения заложника и захватчика, в которых заложник со временем все сильнее оправдывал действия захватчика», — отмечал депутат Лассе Лехтинен.
Тем не менее модель продолжала рассматриваться как возможный пример урегулирования конфликтов.
Похожий путь после войны 2008 года прошла Грузия: страна потерпела поражение, но новые власти со временем выбрали курс на прагматичное сотрудничество с Россией. При этом Грузию, в отличие от Финляндии, не обязывали официально признать потерю территорий.
В феврале 2022 года о такой модели заговорил и президент Франции Эммануэль Макрон, назвав ее одной из возможных опций для снятия напряженности.
После начала конфликта на Украине отношение к этой идее изменилось. Европейские и американские политики стали называть финляндизацию неприемлемым сценарием, ведь он означал бы, что Украина, потеряв часть территорий, сохранила независимость и нормальные отношения с Россией. Такой исход трактовался бы как победа России и «разрушение международной системы».
Несмотря на это эксперты продолжали рассуждать о применимости финского опыта.
Ведущий научный сотрудник Института ответственного государственного управления имени Куинси Анатоль Ливен напоминал, что для Финляндии этот курс оказался дипломатическим триумфом: страна добилась экономических успехов и повысила международный статус. Сегодня президент Финляндии вместе с лидерами Германии, Франции и Великобритании представляет Европу на встречах с США и Украиной. По его мнению, аналогичный исход конфликта позволит Украине не только сохранить независимость, но и заявить о своей победе, что поможет нынешним элитам остаться у власти.
Финская модель — далеко не единственный пример, к которому обращаются, рассуждая о завершении конфликта на Украине. Внимание привлекал и опыт Австрии. В 1938 году она была присоединена к нацистской Германии (аншлюс), но после войны смогла вернуться к нейтралитету и демократическому устройству, не потеряв при этом территорий.
Путь Австрии в 1945-1955 годах включал несколько ключевых этапов:
«Государственный договор 1955 года, гарантировавший Австрии нейтралитет и согласно которому советские войска и войска НАТО были выведены из страны, обеспечил ей (...) развитие как успешной и процветающей западной демократии», — отмечал ведущий научный сотрудник Института ответственного государственного управления имени Куинси Анатоль Ливен.
В отличие от Финляндии, Австрия продолжает придерживаться нейтралитета и сегодня. Несмотря на вступление в Европейский союз в 1995 году, власти страны по-прежнему отказываются от участия в НАТО. «Мы нейтральная страна. Нейтралитет не подлежит сомнению. Поэтому тема НАТО для нас вообще не стоит», — подчеркивал канцлер Кристиан Штокер.
При этом роль Австрии во Второй мировой войне сложно сопоставить с позицией Финляндии или нынешней Украины.
Еще одна популярная аналогия — Корейская война 1950-1953 годов.
Этот сценарий предполагает:
Образ Южной Кореи — успешной и процветающей страны, где размещены американские войска, — активно используют украинские власти. Для Украины этот сценарий кажется привлекательным: он не требует признания территориальных потерь, в отличие от финского пути.
Однако, по словам ведущего научного сотрудника Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН Константина Асмолова, прямое сравнение некорректно.
«Корейская война — это интернационализированная гражданская война, которую ошибочно считают прокси-конфликтом между СССР и США. Но ее корни лежат не в противостоянии сверхдержав, а во внутрикорейских противоречиях», — пояснил эксперт.
Кроме того, сценарий замирения по линии фронта не устраивает ни Россию, ни Украину. На Украине такое перемирие будут воспринимать как передышку, чтобы восстановить силы и продолжить борьбу. А в России подобный исход сочтут неприемлемым, ведь часть новых территорий останется под контролем Вооруженных сил Украины.
Однако и финский сценарий не лишен трудностей, отметил в разговоре с «Лентой.ру» профессор Международного университета Даффодил в Дакке (Бангладеш) Грег Саймонс. По его словам, нынешнее положение Украины принципиально отличается от положения Финляндии в 1944 году.
Эксперт сомневается и в применимости корейской модели. По его мнению, она лишь создала бы для России постоянный источник напряженности. «Этот путь стал бы хроническим раздражителем и проблемой безопасности для России», — отметил Грег Саймонс.
О сложности сценария финляндизации говорит и директор Фонда прогрессивной политики Олег Бондаренко. В разговоре с «Лентой.ру» он подчеркнул, что обсуждать послевоенное устройство Украины преждевременно. «Сначала должно быть заключено соглашение о перемирии. Это станет первым шагом любого сценария», — отметил эксперт.
При этом он считает, что исторические параллели с Финляндией, Кореей или Австрией скорее мешают трезво оценивать перспективы украинского урегулирования.