История про то, как всемогущий премьер-министр России вернул обматерившему его блоггеру рынду, облетела мир. Если бы я был поэтом, я сказал бы, что над рындой обрыдалась вся страна. Но я не поэт, да и стране следовало бы задуматься, отчего это государственный деятель так торопливо и, на чей-то вкус, даже несколько глуповато откликнулся на своеобразную критику совсем не влиятельного человека.
Для ответа на этот вопрос обратимся к новым словам и выражениям, которые принесли русской общественности огонь и гарь июля и августа 2010 года.
Первое и главное – природные пожары. Как часто бывает, смысл выражения лучше понимаешь, когда глядишь на него издалека. Самое внятное толкование слова "пожар" дает нам отец наш Владимир Иванович Даль: "охват и истребленье огнем строенья или вообще чего-либо горючего, но в таких размерах, что огонь берет верх над усилиями человека". Природное явление пожаром не называется: "пал", "напольный огонь".
Вот почему газетная шапка "природный пожар" - это только иллюстрация народной мудрости "на воре шапка горит". Даже если лес самовозгорается от жары, этот лесной пожар обычно является следствием недосмотра – малого, когда человек бросает окурок в муравейник; побольше, когда пожнадзор не обходит дозором свои владения. И большого – когда правительство большой лесной страны ликвидирует пожнадзор, отдав его на откуп именно тем, кого пожарные должны были бы проверять.
В апреле 2009 года на сайте Комитета государственного строительного надзора города Москвы появилось сладенькое интервью с начальником этого Мосгосстройнадзора А.Н.Зайко, в котором были такие слова:
- А с передачей Вам полномочий по пожнадзору, Вам не добавили штатную численность?
- К сожалению, нет – и это беда, учитывая высокие требования к мерам пожарной безопасности возводимых объектов, контролировать выполнение которых очень важно в ходе всего строительного процесса, а не только на стадии приемки объекта. И, поверьте, это очень большой объем работы.
В переводе на человеческий язык это называется так: "Пустили козла в огород".
Говорят, что независимая служба пожнадзора уничтожена вертикалью власти повсеместно. Если это так, у государственной пропаганды для отвода глаз остается только одно средство: универсальное объяснение - "природный пожар". В переводе на нормальный русский язык это словосочетание означает вот что: "Это такой пожар, за который мы, люди, наделенные ответственностью, отвечать не будем никогда и ни при каких обстоятельствах, ибо против нас с вами восстала сама природа. А поскольку и вы, болезные, не без греха – кто с сигареткой, кто с шашлыком, а кто и с поджогом, - то назовем мы эти пожары природными и закроем тему навсегда".
А пока подарил нам еще одно слово, в первые дни августа поддержав федеральную целевую программу обводнения торфяников:
"Работы по обводнению торфяников планируется вести на протяжении трех-четырех лет, финансирование программы начнется с 2011 года. Общая стоимость ФЦП, по оценкам [губернатора Московской области Бориса] Громова, может составить от 20 до 25 миллиардов рублей".
Красивое и дорогое слово "обводнение" - не единственное приобретение общественности. Мне очень нравится другой пожарный технический термин - "проливка тлеющих конструкций". В нашем случае это не просто слова. Обводнение ранее осушенного и проливка безвозвратно сгоревшего – это карт-бланш на новое истребление бюджетных средств. Сравните приведенный расчет на обводнение торфяников с расчетом на осушение оных, запланированное в Москве в 2006 году. 28 ноября 2006 года появилось такое сообщение:
"Программа развития коллективного садоводства на 2007-2009 годы, утвержденная правительством Москвы, предусматривает также осушение переувлажненных земель на 7 тысячах участков, которые в настоящее время непригодны для садовых работ... Общий объем финансирования программы составит более 1,5 миллиарда рублей..."
Диалектику осушения и обводнения люди постигают по-разному. Например, в Северо-Американских Соединенных Штатах в распоряжение известного артиста Брюса Уиллиса попал участок земли. Реализуя, как ему казалось, свои законные права на хозяйственную деятельность, герой экрана сначала пытался запрудить речку, потом – осушить болото. Но всякий раз на его пути оказывалась экологическая инспекция штата Айдахо. Судя по всему, не подчиненная какой-либо вертикали власти. Атлет и известный мочильщик несметного числа кинозлодеев вынужден был не только выплатить штраф, но и придать мелиорированным им землям прежний вид. Платить, понятное дело, пришлось из своего кармана.