В общественном дискурсе последних месяцев существует парадокс, которого не замечает большинство участников онлайн-дискуссий. Это нечто вроде смыслового слепого пятна, позволяющего людям в пределах одной и той же фразы поддерживать абсолютно противоречащие друг другу ценности.
Особенно заметно это проявляется в диспутах о войне в Донбассе, в которых участвуют спорщики, определяющие себя как «борцов с украинским фашизмом». По загадочной причине это часто оказываются те же люди, которые считают чрезвычайно полезным для поддержания своего мнения упомянуть о том, что Обама — «чернокожая обезьяна», а на стороне «фашистов» сражаются «жидобандеровцы». Вот типичный комментарий одного из таких антифашистов под статьей про пятничные трехсторонние переговоры в Москве: «Укрофашистским шестеркам гомонегретянского хозяина скакать!». («Негритянского» автор написал с ошибкой, цитата без изменений.)
Безотносительно к теме подобных дискуссий возникает вопрос: каким образом в головах у людей могут гармонично сосуществовать и «гомонегры», и «борьба с фашизмом»? Как людям удается одновременно быть расистами и бороться с расизмом? За то ли наши деды воевали?
Вариантов несколько. Первый — собеседники просто не знают, что такое фашизм. На практике они с ним не сталкивались, потому что родились в мирное время, когда фашизм в Европе был давно побежден; а книг не читали иных, кроме как «Месть Серого», «Возвращение Лысого» и им подобных. Используют слово «фашизм» как ругательство, не особо задумываясь о его значении.
Таким людям достаточно определиться с терминами, чтобы осознать свою ошибку. «Фашизм, — учит нас толковый словарь Ожегова, — это идеология воинствующего расизма, антисемитизма и шовинизма, опирающиеся на нее политические течения, а также открытая террористическая диктатура одной господствующей партии, созданный ею репрессивный режим, направленный на подавление прогрессивных общественных движений, на уничтожение демократии и развязывание войны».
Так что если человек позиционирует себя как борца с фашизмом и в то же самое время пытается оскорблять собеседника по расовому или национальному признаку (то есть буквально с позиций воинствующего расизма, антисемитизма и шовинизма), он по сути ругает сам себя. В детских садах раньше говорили «кто как обзывается, тот сам так называется», и эта фраза как нельзя больше подходит к ситуации.
Другой вариант отгадки сложнее. Он заключается в том, что человек знает значение слова «фашизм» отдельно, а презирает чернокожих — отдельно, и никаких связей в его голове между этими двумя знаниями не происходит. Просто в его голове есть две изолированные полки, на каждой из которых хранится готовый тезис. На одной лежит «Негры тупее белых, потому что они черные», а на другой — «Фашизм не пройдет». Поскольку никакого аналитического инструмента он к этим своим тезисам не прикладывает, они мирно сосуществуют в одной голове.
Такая отгадка вероятнее и печальней первой, потому что означает системное неумение мыслить — мыслить в значении «анализировать», «делать логические выводы», «слушать и понимать услышанное». Слушать собеседника — или уж по крайней мере слышать, что несешь ты сам.
Об этой бессвязности мышления стоит помнить, ведь казус расистов-антифашистов — только одно из ее проявлений. На самом деле это очень распространенное явление. Точно так же люди одновременно верят в существование динозавров и в Библию; в то, что надо следовать закону и в то, что вор должен сидеть в тюрьме, даже если для этого придется подкинуть ему в карман кошелек. В повседневной жизни такая особенность мышления приносит ее носителю реальные проблемы, потому что причинно-следственные связи от него ускользают. В результате любое несчастье, даже если оно было целиком вызвано действиями самого пострадавшего, всегда случается внезапно и «ни за что». И при невозможности уловить между двумя действиями связь люди привыкают просто терпеть «внезапные» невзгоды, как древние терпели гнев богов. Как дикари северо-западной Меланезии (см. книгу «Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии»), которые не улавливали связь между актом зачатия и рождением ребенка, потому что между первым и вторым проходило слишком много времени.
Об умении остановиться и проверить свои знания на связность говорит в заметке «Три школьные привычки, от которых надо отучиться» ученый Бен Касноча (Ben Casnocha), ссылаясь на список из трех вредных привычек мышления, которые прививает ребенку школа: 1) считать важными частные мнения, 2) решать выданные задачи, 3) стараться заработать одобрение других. Он отмечает, что важнее отстаивания своего мнения — эмпатия, то есть умение отодвинуть свое эго и поставить себя на место другого. Стараться получить одобрение от коллектива вредно в ситуации, когда коллектив неправ. Навык решения задачи приводит к тому, что человек начинает воспринимать проблемы как нечто внешнее, в то время как на деле мы сами обычно являемся частью проблемы.
Нас очень давят авторитетами, это практически основная мера воспитания, используемая в школе (и так это обычно и продолжается дальше в жизни). В результате школа сводит к нулю важную образовательную способность, которой обладают маленькие дети, — умение осознать свое замешательство. Люди привыкают ставить галочки в правильных квадратиках в тестах и считать, что они что-то знают просто потому, что им много раз это повторили. При этом отсутствие привычки к критическому анализу настолько велико, что даже прямо противоречащие друг другу «знания» оказываются способны функционировать в роли истинных одновременно. Фашизм не пройдет, а еще не пройдут жиды и негры. Мы за мир, поэтому не смешите мои «Искандеры».
«Средства-то у нас есть! У нас ума не хватает!» — сказал бы по этому поводу кот Матроскин и был бы прав.