Три месяца назад в России вступил в силу закон, призванный сократить применение такой меры пресечения, как арест — судьям рекомендовали как можно реже отправлять в СИЗО подозреваемых в совершении ненасильственных преступлений, женщин, имеющих малолетних детей, и людей, страдающих тяжелыми заболеваниями. А в мае аналогичные рекомендации прозвучали на пленуме Верховного суда РФ. Юристы называют новый закон шагом в сторону гуманизации правоохранительной системы, однако правозащитники отмечают, что на деле ситуация с арестами в России практически не изменилась. В том, почему суды по-прежнему предпочитают отправлять россиян в СИЗО, разбиралась «Лента.ру».
Узнайте больше в полной версии ➞Инициатором законопроекта, ужесточающего требования к взятию под стражу, выступил Верховный суд (ВС) РФ, причем еще в июне 2023 года. Однако документ длительное время оставался без движения, и к его рассмотрению вернулись лишь в феврале 2025 года, а уже 19 февраля законопроект был принят Госдумой.
Стоит отметить, что формально в УПК РФ есть лишь один арест — домашний, а то, что обыватели называют арестом, официально называется «Мера пресечения в виде взятия под стражу на время проведения следственных действий». Слово «арест» традиционно сохранилось еще с царского Уголовного уложения и УПК РСФСР 1960 года.
Изменения коснулись 11 статей уголовно-процессуального кодекса, но самое главное — статьи 108 («Заключение под стражу») УПК РФ.
По замыслу законодателей, в отношении отдельных категорий подследственных должны чаще рассматривать альтернативные меры ограничения свободы — такие как подписка о невыезде или домашний арест. Это должно разгрузить российские СИЗО.
27 мая 2025 года Пленум ВС РФ принял изменения в постановление от 2013 года «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий».
По словам криминолога Игоря Трифонова, решение Пленума — логичное продолжение политики ВС РФ, направленной на гуманизацию уголовного законодательства. Идеологом этой гуманизации был покойный председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев, а сейчас ее активно продвигает председатель Совета судей РФ Виктор Момотов.
До принятия законопроекта суды могли сразу соглашаться с ходатайством следствия о заключении под стражу подследственных, не рассматривая другие меры пресечения. Теперь же судьи обязаны рассматривать все варианты на любых этапах рассмотрения дел, даже если стороны об этом не ходатайствуют — а такое часто бывает, когда защитником выступает адвокат по назначению.
Выбирая арест, судья должен обосновать, почему принято такое решение. При этом, как подчеркивается в законе, решение не может базироваться на сведениях, не проверенных в ходе судебного заседания.
Документ также запретил отправку в СИЗО тяжелобольных людей. В то же время арест беременных, женщин, воспитывающих малолетних детей, мужчин — единственных родителей малолетних детей, а также обвиняемых в экономических, нетяжких и ненасильственных преступлениях теперь стал возможен лишь в исключительных случаях.
С вступления в силу закона об ограничении арестов прошло три месяца. Однако, как отмечает член СПЧ Ева Меркачева, сегодня ситуация в плане избрания меры пресечения не изменилась. В частности, в российских СИЗО по-прежнему остаются тяжелобольные люди — и обращения от них продолжают идти правозащитникам.
По мнению правозащитницы, такая ситуация связана с низким качеством доказывания у следствия — иными словами, без ареста следователи не могут собрать доказательную базу.
Когда обвиняемый оказывается в СИЗО, на него начинают давить и требовать, чтобы он сам «придумал что-то на себя». Арестованный, особенно если у него есть дети или он чем-то болеет, более сговорчив и может согласиться на те условия, которые предлагает следователь, отмечает Меркачева.
В свою очередь, криминолог Игорь Трифонов указывает на то, что ограничение заключений под стражу, с одной стороны, является следствием реалистичного понимания того факта, что современная пенитенциарная система мало работает на исправление преступников.
В сентябре 2023 года суд арестовал известную в мире криптовалюты предпринимательницу Валерию Федякину (Битмама): ее обвинили по части 4 статьи 159 («Мошенничество в особо крупном размере») УК РФ за обман клиента на миллиарды рублей. По версии следствия, женщина выводила за рубеж наличные, обменивая их на криптовалюту.
Известно, что лишь по одному эпизоду ущерб составляет около семи миллиардов рублей. В момент задержания Федякина находилась на шестом месяце беременности (что было видно невооруженным глазом), при этом все попытки адвокатов оспорить ее арест оказались безрезультатными.
Только 11 января 2024 года грудничка вернули матери и предоставили им отдельную камеру, оборудованную для безопасной жизни новорожденного. Несмотря на принятый закон об ограничении арестов, Федякина вместе с младенцем до сих пор остаются в СИЗО.
26 марта 2025 года правоохранители задержали основателя агрохолдинга «Русагро» Вадима Мошковича — 27 марта суд отправил его в СИЗО. Бизнесмена обвиняют по статьям 159 («Мошенничество») и 201 («Злоупотребление полномочиями») УК РФ. Мошкович не признает свою вину, а его защита неоднократно пыталась оспорить арест клиента.
Адвокаты предпринимателя даже предлагали внести за него беспрецедентный по размеру залог в размере миллиарда рублей. И хотя преступление, которое инкриминируют Мошковичу, является ненасильственным, он до сих пор остается в СИЗО.
В декабре 2024 года председатель ВС РФ Ирина Подносова сообщила, что практика применения мер пресечения остается важнейшим показателем работы судов. По ее словам, в 2024 году в суды поступило 97 тысяч ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, из которых было удовлетворено 88 процентов.
Суды также получили 172 тысячи ходатайств о продлении срока содержания под стражей. Второй показатель снижается каждый год, отметила Подносова. По сравнению с 2023 годом их число уменьшилось на семь процентов. В 2024 году под домашний арест отправили 16 тысяч человек, еще 5000 в качестве меры пресечения запретили определенные действия.
Законодательные инициативы, принятые в последнее время, направлены на гуманизацию уголовно-исполнительной системы по отношению к тем, кто еще не признан виновным, соглашается Ева Меркачева. Однако многое по-прежнему зависит от правоприменительной практики и решений конкретных судей.