Лучшее кино 2018-го От Эминема к Годару через «Экстаз»: 24 самых ярких фильма года
Всю историю кино можно рассмотреть как историю реакций индустрии на вызовы времени — от гонки технологий до прямого диалога с эпохой. Что ж, на конец 2018 года нужно признать: в последнее время скорее эпоха указывает кинематографу его место, а не наоборот. Звезды-насильники и назойливый Netflix, отток идей, а главное, ускользание из материи кино того самого духа времени — и этот сущностный кризис только усугубляется главенствующей в киноиндустрии бизнес-моделью, где ради барышей с блокбастеров широкую аудиторию все настойчивее отлучают от кино действительно хорошего. К счастью, последнего меньше все-таки не становится — 24 главных таких киноудачи уходящего года в галерее «Ленты.ру».
«Простите за беспокойство» (Sorry to Bother You), режиссер — Бутс Райли
Кадр: фильм «Простите за беспокойство»
Фронтмен культовой коммунистической рэп-группы The Coup Бутс Райли и в музыке славился бескомпромиссностью — и в качестве режиссера дебютировал фильмом, который не стесняется рубить правду-матку о гнилом устройстве современного мира, даже когда для адекватной иллюстрации корпоративного порабощения подходит только лютый сюр. Так история о черном бездельнике, который устраивается в колл-центр и там развивает в себе так называемый белый (то есть приятный слуху белого населения) голос, вдруг мутирует в левацкую притчу с участием кентавров. Капитализм как цирк с конями, не иначе.
«Пепел — самый чистый белый» (Jiang hu er nv), режиссер — Цзя Чжанкэ
Изображение: афиша фильма «Пепел — самый чистый белый»
Цзя Чжанкэ начинает свой новый фильм со сцены братания китайских гангстеров через попойку — при участии жиганки-девушки старшего авторитета. Бандитская романтика живет недолго — и вот уже Цзя пускает свою постаревшую на пять тюремных лет героиню в долгую одиссею по Китаю 2000-х, с помощью женской личной драмы и бескрайних местных пейзажей выходя на разговор о новой истории целой страны, безжалостно оплачивающей тысячами сломанных судеб пафосные прожекты. Приговор стране у Цзя при этом не равен приговору героине — эту еще поди сломай.
«Экстаз» (Climax), режиссер — Гаспар Ноэ
Кадр: фильм «Экстаз»
Самый насыщенный с точки зрения власти кино над аудиторией опыт года представил Гаспар Ноэ, отправивший два десятка персонажей-танцоров в чудовищно жесткий кислотный трип, а зрителю обеспечивший приход уже чисто кинематографического, но не менее чистого — концентрированного толка. Ноэ, автор «Необратимости» и «Входа в пустоту», безусловно, режиссер-диктатор, но в кино, в отличие от реальной политики, диктатура вполне способна служить цели очищения, даже освобождения.
«Наше время» (Nuestro tiempo), режиссер — Карлос Рейгадас
Изображение: афиша фильма «Наше время»
Первая за шесть лет лента Карлоса Рейгадаса на уровне сюжета предельно интимна и даже саморазоблачительна: режиссер собственной персоной исполнил в ней главную роль поэта-рогоносца, с удовольствием и возбуждением принимавшего измены жены, пока увлечение последней заезжим американцем не нарушило баланс в их полиаморных отношениях. Универсальным и великим «Наше время» делает подход Рейгадаса к киноязыку: он раз за разом неожиданно наступает на горло своему фирменному реалистическому стилю, порождая в кадре энергию сопротивления, противостояния, которая как раз и делает фильм узнаваемым, понятным если не в деталях конкретной любовной драмы, то в самом ее духе.
«Слон сидит спокойно» (Da xiang xi di er zuo), режиссер — Ху Бо
Кадр: фильм «Слон сидит спокойно»
Еще одно длинное, четырехчасовое кино — которое завоевывает зрительское доверие в том числе и хронометражем, авторской убежденностью в необходимости широкого, монументального формата для нескольких историй маленьких, мало кому нужных в сущности, обитателей китайской глубинки. Все вместе и в формате протяжного эпоса эти сюжеты соединяются в натуральное полотно о тотальной безнадеге, пронизывающей современную китайскую жизнь, — чувстве, реальность которого подтверждает и печальный факт о фильме: его автор Ху Бо покончил с собой в возрасте 29 лет, не дождавшись премьеры. Что не мешает его камере взирать на персонажей взглядом призрака — преисполненным и сочувствия, и жизнелюбия.
«В моей комнате» (In My Room), режиссер — Ульрих Келер
Кадр: фильм «В моей комнате»
Новый фильм Ульриха Келера, некогда входившего в ключевое для немецкого кино 2000-х движение, окрещенное Берлинской школой, такого внимания, как последняя работа его жены Марен Аде («Тони Эрдманн») пока не снискал — а зря. Во всяком случае Келер с языком своих прежних, микрореалистических фильмов расстается куда более интересно и дерзко. Да что там, разве можно было представить в канонических образцах Берлинской школы базовый сюжетный твист «В моей комнате» — полное исчезновение с лица Земли всех людей, кроме главного героя, сорокалетнего тунеядца с душой, но без силы воли. Убедительности, с которой Келер дает своему персонажу право на преображение и освоение опустевшего мира, отреспектовал бы и Даниэль Дефо.
«Рома» (Roma), режиссер — Альфонсо Куарон
Изображение: афиша фильма «Рома»
Самый пока амбициозный фильм автора «Гравитации» и «Дитя человеческого» Альфонсо Куарона размах своих интересов поначалу маскирует подчеркнуто личным (и не без автобиографических элементов) зачином. Разворачивающаяся в начале 1970-х история сложного года в жизни одной интеллигентной мексиканской семьи и прислуживающей ей смуглой горничной и правда впечатляет как выразительностью черно-белых кадров, так и редкой по чуткости, гуманизму интонацией — а заодно тем, как тонко Куарон вплетает в нее политический фон, который в кульминационный момент эффектно выплескивается и на первый план, оборачиваясь уже общей, а не частной драмой.
«Переход» (Pass Over), режиссер — Спайк Ли
Изображение: афиша фильма «Переход»
Спайк Ли в этом году прогремел на весь мир с другим своим фильмом, провокационной и при этом максимально зрительской сатирой «Черный клановец» — где от Ли досталось и расистам, и полиции, и Америке, и даже самому кинематографу (в виде фундаментальных для истории кино «Рождения нации» и «Унесенных ветром»). В менее амбициозном, разыгранном на театральной сцене на четырех персонажей «Переходе» Ли при этом действует еще смелее — кинематограф посредством нескольких простых, но эффективных приемов становится здесь средством возвеличивания простого сюжета о двух черных бездельниках, залипших на беду на злых улицах Комптона. О том, что те же приемы попутно меняют и саму природу материала, превращая театральное действо в большое, говорящее на универсальном языке кино.
«Пылающий» (Beoning), режиссер — Ли Чан-дон
Кадр: фильм «Пылающий»
После таких мудрых (к персонажам) и безжалостных (к корейской жизни) шедевров, как «Тайное сияние» и «Поэзия» Ли Чан-дон неожиданно взялся за экранизацию не самого глубокого рассказа Харуки Мураками «Сжечь сарай» — и тем самым всерьез встревожил своих фанатов. На поверку же сомневаться в Ли вряд ли вообще стоило — первоисточнику он пристегивает еще половину сюжета, задавая экзистенциальный нерв истории писателя, который разыскивает ушедшую к мажору бывшую. Не меньше сюжета, конечно, здесь способна рассказать и работа Ли Чан-дона с кадром: трех пейзажей и двух сцен объятий хватает, чтобы фильм распахнул зрителю сам жуткий и жалкий дух нового корейского одиночества.
«Бадибэг» (Bodied), режиссер — Джозеф Кан
Кадр: фильм «Бадибэг»
В свое время Эминем в «Восьмой миле» уже эксплуатировал рэп-баттл для рассказа о своем пути к успеху — а теперь Слим Шейди значится лишь продюсером второго за все эти годы громкого кино о баттлах и даже в кадре «Бадибэга» не появляется. Роднит с «Восьмой милей» работу бывшего клипмейкера Джозефа Кана лишь белизна кожи главного героя — и все. Кана интересует не взлет университетского ботаника по миру солидных черных мужчин-рифмоплетов, а другой колоритный контраст — между низкой лирикой рэп-баттла и высоким статусом академического знания, столкновение которых развенчивает природу дежурной политкорректности в клочья.
«Слепые пятна» (Blindspotting), режиссер — Карлос Лопес Эстрада
Кадр: фильм «Слепые пятна»
Формально Лопес Эстрада реанимирует традицию так называемых худ-фильмов (популярных в 90-х историй о взрослении, жизни и ранней смерти в черных американских гетто) — но только с позиций современного человека и с 30-летними бывшими зэками в героях. На деле такой заход оборачивается необъятной по диапазону эмоций открыткой из жизни калифорнийского Окленда — где главный герой может в любой момент словить пулю полицейского или сесть обратно на зону, тогда как на те же улицы заезжают жить семьи топ-менеджеров из Кремниевой долины. Джентрификации Эстрада прописывает такой же хлесткий хук-эпизод, что и копам-убийцам (хипстеру-нахалу, кстати, достается еще сильнее).
«Округ Хэйл этим утром, этим вечером» (Hale County This Morning, This Evening), режиссер — РаМелл Росс
Кадр: фильм «Хэйл Каунти этим утром, этим вечером»
В год, достаточно богатый на мощнейшее документальное кино о простой жизни в американской глубинке, самую пронзительную — и при этом неожиданную по структуре авторского подхода к материалу — картину снял не профессиональный постановщик, а учитель истории и физкультуры из алабамской школы РаМелл Росс. Героями его домашнего (по сути, но не по качеству производства) фильма он выбирает пару бывших учеников — баскетболистов, мечтающих о колледж-карьере, но вязнущих в рутине бедности и прокармливания уже собственных детей. На фоне других таких жалостливых соцдрам Росса выделяет нечто совсем редкое — сначала просто запечатлевая мир вокруг, затем он начинает задавать вопросы к природе кинематографа как таковой: то в названиях главок фильма, то в непредсказуемых атмосферных отступлениях от основной линии.
«Черная Пантера» (Black Panther), режиссер — Райан Куглер
Кадр: фильм «Черная Пантера»
Доверив Райану Куглеру свой первый фильм о чернокожем супергерое-монархе и его вымышленной, не знавшей рабства и достигшей космического прогресса вотчине Ваканде, компания Marvel не вполне по канону своей киновселенной получила на руки подлинное авторское — и при этом черное по духу и месседжу — кино. Куглер, конечно, не обошелся без опытов с традиционными марвеловскими экшен-аттракционами — но ухитрился подорвать саму базу комиксного жанра на уровне устройства сюжета. Противником Пантеры здесь выведен афроамериканец-милитарист, мечтающий о глобальной мести западному миру за грех рабства — и его логичные идеи довольно быстро выдают подлинного главного злодея «Черной Пантеры». Им оказывается мировая история, построенная на травмах колонизаций, геноцидов и работорговли.
«Бесконечный футбол» (Futbol infinit), режиссер — Корнелиус Порумбойю
Кадр: фильм «Бесконечный футбол»
По меркам игровых фильмов Порумбойю (например, «14:08 к востоку от Бухареста» или «Сокровища»), «Бесконечный футбол» — почти безделушка, даже виньетка: всего час хронометража, один герой, минимум киношной эквилибристики. Но стоит к нему присмотреться поближе — и обнаружится доказательство о том, что кинопроцесс вовсе не обязательно должен быть громоздким и многолюдным. Порумбойю в этом фильме всматривается в одного своего знакомого — обычного провинциального чиновника, на досуге рьяно изобретающего новые правила для игры в футбол. Сквозь призму режиссерского взгляда это безумное, удивительное хобби оказывается ключом к пониманию парадоксальной людской природы вообще.
«Долгий день уходит в ночь» (Di qiu zui hou de ye wan), режиссер — Би Гань
Кадр: фильм «Долгий день уходит в ночь»
Самый вычурный по формальному решению и по постоянству стиля фильм года снял китаец Би Гань — который здесь как будто рассказывает о путешествии бывшего гангстера в поисках давно утраченной возлюбленной. Второстепенность сюжета режиссер подчеркивает, впрочем, быстро: воспоминания смешиваются с фантазиями, настоящее — с прошлым, слезы — с каплями дождя. Подражание Вонгу Кар-ваю? Какое там: Би Гань оказывается формалистом еще более радикальным — и в середине фильма за контрастной игрой цветами и насыщением теней в кадре следует прием, не имеющий в кино аналога и оказывающийся 55-минутным трипом в 3D-очках по миру если и любви, то потусторонней, внеземной.
«Тайрел» (Tyrel), режиссер — Себастьян Сильва
Кадр: фильм «Тайрел»
Добродушный, замученный невестой и ее больными родственниками повар Тайрел едет за город хоть немного отвлечься — друг Джон взял с собой на день рождения своего собравшего пацанскую компашку кореша. Дом стоит на природе, мужики начинают напиваться прямо с утра, именинник отпускает подозрительно многозначительные взгляды, а вечером затевает полную расистских стереотипов настольную игру — самое время сообщить о том, что в отличие от всех остальных гостей праздника кожа у Тайлера черная. Очевидные аналогии с «Прочь!» быстро возникнут не только у зрителя, но и у самого Тайлера — вот только Сильва, недооцененный чилийский режиссер камерных фильмов о хипстерах в глуши наедине с местной хтонью, не полемизирует с хитом Джордана Пила. Он медленно поддерживает напряжение, дразня предчувствием страшилок — чтобы затем вдруг развернуть игру и поменять сожаление и сочувствие зрителя к Тайлеру на объективный анализ его действий. Так выясняется, что жизнь человеческая — кошмар даже в окружении нормальных, дружелюбных близких.
«Время чудовищ» (Ang Panahon ng Halimaw), режиссер — Лав Диас
Кадр: фильм «Время чудовищ»
Великий филиппинец Лав Диас рассказывает во «Времени чудовищ» (по его меркам фильме довольно коротком — всего четыре часа) историю геноцида, осуществленного режимом Маркоса против собственного народа в конце 1970-х, но еще важнее и эффектнее то, как он это делает — в форме мюзикла а капелла, одновременно до комизма гротескного и душераздирающе серьезного.
«Призрачная нить» (Phantom Thread), режиссер — Пол Томас Андерсон
Кадр: фильм «Призрачная нить»
Пол Томас Андерсон уже два десятилетия как ходит в новых мастерах большого американского стиля (причем по глубине тем и размахе структуры напоминая скорее его в литературе, чем в кино) — но кажется, только сейчас снял свой самый цельный и наименее надуманный фильм. «Призрачная нить» убедительно притворяется басней о гении (Дэниел Дэй-Льюис в роли элитного кутюрье) и музе (Викки Крипс в качестве официантки с силой воли), ну или о душевной цене, которой обходится реализация дела жизни — тем более в мире высокой моды. Но зачаровывая зрителя визуально роскошным ретро и харизмой Дэй-Льюиса, Андерсон затем подсовывает публике нечто ценнее любования — ядовитую пилюлю с издевательской истиной о том, на чем на самом деле строятся счастливые браки.
«Париж — это праздник» (Paris est une fete - Un film en 18 vagues), режиссер — Сильван Жорж
Кадр: фильм «Париж — это праздник»
Французский документалист с образованием философа и соцработника Сильван Жорж свои картины снимает исключительно на острие социальной жизни страны — в предыдущей, например, он три часа импрессионистской, подвижной черно-белой камерой и диалогами исключительно с беженцами создавал образ знаменитого лагеря для мигрантов «Джунгли» в Кале. В «Париже» ареной столкновения смыслов, судеб и образов Жоржа становится уже столица — причем режиссер выстраивает свое кино не на банальностях сюжетов или пошлых закадровых комментариях, а на одной только работе камеры и доверии согласившихся войти в ее видоискатель героев. К тому моменту, как самый заметный из них, бомж-гвинеец Мухамад в финале вдруг продемонстрирует солидные навыки рэпера, Жорж уже успеет своими парижскими рифмами свести в параллель две живых раны города: разогнанный властью городок мигрантов и сведенный яростью к власти многотысячный митинг против роста цен на бензин. Праздник? Глазами камеры Жоржа Париж точно таковым выглядит. Вопрос в том, свадьба это или похороны.
«Образ и речь» (Le livre d'image), режиссер — Жан-Люк Годар
Кадр: фильм «Образ и речь»
Жан-Люк Годар находится с кинематографом в отношениях настолько иной близости, чем все остальные режиссеры мира, что даже включение его в такие списки кажется некоторым предательством культивируемого классиком французской новой волны образа изгоя-нонконформиста. Впрочем, судя по «Образу и речи», бравурно препарирующих сам медиум кино (а заодно устройство людского сознания, медиа, постколониализма и языка), ему на такие условности, как мнение публики, давным-давно наплевать: Годар воюет с несправедливостью мира на атомическом, а не банально общечеловеческом уровне.
«Вокс люкс» (Vox Lux), режиссер — Брэйди Корбет
Кадр: фильм «Вокс люкс»
Дебютировав в режиссуре с фаталистским «Детством вождя», бывший актер-звезда американского и европейского артхауса Брэйди Корбет теперь снял нечто еще интереснее. «Вокс люкс» — борзой, многозначный и ни на что другое не похожий портрет вымышленной поп-певицы Селесты (песни для фильма написала мировая звезда Sia). Кэссиди и Портман играют Селесту в юности и слегка за тридцать соответственно — и совместными усилиями (не меньших похвал заслуживает и раз за разом обнаруживающая оригинальный и свежий способ отразить разные оттенки современности режиссура Корбета) создают идеальную героиню нашего времени: селебрити, человека, чудовище.
«Асако 1 и 2» (Asako 1 & 2), режиссер — Рюсукэ Хамагути
Кадр: фильм «Асако I и II»
Рюсукэ Хамагути пока не входит в число самых раскрученных японских режиссеров — но судя по всему это временно: его пятичасовая драма «Счастливые часы» осмеливалась сводить сцены из относительно типичных семейных жизней в эпическое, даже героическое по размаху полотно, возвеличивая тем самым простое человеческое бытие. Второй фильм Хамагути не только значительно короче, но и на людей предпочитает смотреть уже с некоторым заразительным скепсисом. Как, казалось бы, такое возможно: юная японка Асако влюбляется в панка-сердцееда (и он, конечно, скоро исчезнет) — а годы спустя, в другом городе, натолкнется на его точную копию, правда с нравом и нарядом типичного клерка. Первый шок пройдет — и Асако сойдется уже с двойником бывшего и проживет с ним вполне счастливые пять лет. А потом Хамагути вернет на ее порог первого любовника-доппельгангера — тем самым провоцируя не только уход мелодрамы в зону абсурда, но и некоторые выводы о том, как несерьезны, вредны и смехотворны часто бывают человеческие игры с чувствами других.
«Остров собак» (Isle of Dogs), режиссер — Уэс Андерсон
Кадр: фильм «Остров собак»
Второй мультфильм Уэса Андерсона после «Бесподобного мистера Фокса» по насыщенности сюжета и значительности стиля легко встает на один уровень с многими игровыми работами американца. Бесконечная ирония режиссера и его не менее запредельный гуманизм — а также мастерство в создании на экране целых, продуманных до деталей миров — хорошо заметны даже в таком, по идее легкомысленном формате, как футуристическая притча о решившей извести всех собак Японии будущего.
«Черная мать» (Black Mother), режиссер — Халик Аллах
Кадр: фильм «Черная мать»
Режиссер со звучным именем Аллах начинал карьеру как фотограф, снимавший как Wu-Tang Clan, так и опустившихся на нью-йоркское дно чернокожих наркоманов — именно последние стали героями его режиссерского дебюта «Field Niggaz», короткой, но душераздирающей документальной молитвы в честь души лезущего в камеру торчка или тощей как палка безработной мамаши, голоса которых при этом не были синхронизированы со звуком, создавая эффект натурального спиритического сеанса. Новая работа Аллаха «Черная мать» по содержанию все-таки несколько мягче: в ней режиссер едет к родным на Ямайку и завороженно наблюдает за жителями острова, будь то пасторы-харизматики или не менее эффектные проститутки. Рассинхрон звука и изображения как прием Аллах сохраняет — но учитывая, что рамку этой живописной документальной поэме задает история беременности и родов одной жительницы острова, логично предположить, что здесь этот диссонанс уже символизирует растерянность, дисконнект слуха и зрения еще не рожденного плода.