Я являюсь самозванцем
В ходе переговоров с мэрией о маршруте шествия 4 февраля Сергей Пархоменко убеждает чиновников, что если его согласуют на окраине города, туда все равно никто не придет, а в центре столицы пройдет массовая несанкционированная акция. Ему и другим переговорщикам удалось убедить мэрию провести шествия по Якиманке, а не в "Лужниках", как того хотелось столичным властям.
В интервью "Ленте.ру" журналист вспоминает, что согласование Якиманки стало "актом признания новой философии переговоров с мэрией".
"Лента.ру": Почему февральское шествие согласовывалось так долго, муторно и тяжело?
Сергей Пархоменко: Потому что оргкомитет откровенно говорил, что от раза к разу, от события к событию будет происходить некоторая эскалация. Вот у нас был небольшой митинг на Чистых Прудах. Потом, побольше, еще побольше. Теперь будет шествие, а в следующий раз мы еще чего-нибудь интересненькое придумаем. И когда чиновники из мэрии нам говорили: "А что, в следующий раз еще чего-нибудь затребуете?" - мы говорили: "Да, конечно". По одной простой причине: это не мы требуем, а люди.
Обычно всякий человек, который ведет переговоры, стремится убедить своего контрагента в том, что он контролирует ситуацию. Принцип любых переговоров заключается в том, что стороны предъявляют друг другу свои полномочия и стремятся, чтобы объем этих полномочий был как можно больше. А мы вели эти переговоры ровно наоборот. Мы говорили: послушайте, мы не отвечаем ни за что. Мы не контролируем ничего, мы вообще никто. Мы просто ставим вас в известность о некоторых событиях. Вы плохо знаете, что происходит, а мы - лучше вас. И отдайте себе отчет, что вы в мэрии можете уговорить нас на что угодно, договориться с нами о чем хотите, но если это не устроит людей, от имени которых мы выступаем, они вас просто проигнорируют.
И эта наша линия была понята. В мэрии в какой-то момент поняли, что мы их не обманываем, что так на самом деле и есть.
В частности, был такой момент, когда мы вели переговоры по шествию, я принес экземпляр аналитического доклада, который был подготовлен для мэрии некоторой группой каких-то политологов, социологов, аналитиков, которых они наняли в 20-х числах декабря, то есть перед митингом на Сахарова. И я сказал: послушайте, вот ваш доклад. Его для вас сделали накануне 24 декабря. Почитайте его теперь, когда вы знаете, что произошло. Сколько народу пришло, как было дело, кто выступал, как на это реагировали - теперь все известно. А вот теперь смотрите, что вы думали об этом за два дня до того. А там написано, что придет семь тысяч человек, что оппозиция совершенно раздавлена и деморализована вбросами аудиозаписей с телефона Немцова, что все разос**лись, что все друг друга ненавидят, что все эти всякие писатели, актеры и прочие прекратили всякое участие в протестной активности.
Я говорю: смотрите, вот так вы представляете себе действительность. Вот это степень вашего понимания того, что происходит вокруг. Вы окружены уродами, которые вам составляют такого рода доклады, а вы им еще деньги за это платите. Более того, вы им еще и верите. И мы им доказывали, что действительность сложнее, люди настроены серьезно, они хотят пройти шествием, причем в достойном месте.
Изначально заявленный нами вариант шествия не прошел потому, что вице-мэр Александр Горбенко понял, что такую большую вещь он не может организовать по правилам, чисто технически. Потому что нужно осмотреть все подвалы и чердаки, нет на свете столько барьеров, сколько надо расставить вокруг Садового кольца - по этим правилам. Надо перекрывать движение и останавливать общественный транспорт, а он этого не хочет и боится брать на себя ответственность.
Кроме того, он понимает, что мы занимаемся эскалацией. И это нормально, это и есть политическая борьба. Мы немножко от нее отвыкли, но она ровно в этом и заключается. У нас разные политические задачи. Наша задача – эскалировать протест, их задача - задушить, утихомирить и успокоить. Они были бы рады запретить шествие вообще. Мы им говорили: не получится. Вы можете запретить, но оно все равно произойдет. Да, людей на несанкционированную акцию придет меньше. Раз в пять. То есть 20-30 тысяч. С нашей точки зрения, этого мало, но вы все равно отдайте себе отчет, что такое 20 тысяч человек, которые пришли на несанкционированный митинг. Вы когда-нибудь имели дело с таким количеством людей? Нет. Вы знаете, что делать, когда 300 человек, 500, тысяча. Один раз у вас было две тысячи человек в 2002 году, когда произошел футбольный матч между Россией и Японией - они разгромили весь центр. Вы помните, что такое две тысячи человек? Это очень неприятно. А это ведь только две тысячи, не 20.
Якиманка стала компромиссным вариантом?
Да. Она стала актом признания той философии переговоров, о которой я говорил. Когда мы говорили: вы разговариваете не с нами, мы вас тут только консультируем, не более того. Мне было очень смешно читать всякие возмущенные комментарии: "Вот они, самозванцы, почему они пришли, почему они?" Да мы ничего не решаем. Я сам был первым, кто говорил, что являюсь самозванцем.
.b-dreamers { font-family: Arial, Helvetica, sans-serif; }<br />.b-dreamers a { color: #cc0b00; text-decoration: none; font-weight: bold; font-size: 22px; }<br />.b-dreamers small { display: block; color: #444138; font-size: 10px; }<br />