Российские политики который год не перестают твердить о русофобии, поразившей страны Европы и США. По их мнению, неприязненное отношение к русским и всему русскому усиливается с каждым годом, и нашим соотечественникам за рубежом лишний раз не стоит подчеркивать свою национальную принадлежность. «Лента.ру» поинтересовалась у русских, живущих за границей, приходилось ли им лично сталкиваться с враждебностью.
Термин «русофобия» прочно обосновался в российских СМИ. В конце марта член комитета по международным делам Совфеда Игорь Морозов заявил, что именно русофобия помешала спецслужбам Бельгии адекватно оценить угрозу терроризма, несмотря на предупреждения российских коллег. В ноябре 2015 года спикер Госдумы Сергей Нарышкин обнаружил «пещерных русофобов» среди сотрудников структур Совета Европы. А спикер Совфеда Валентина Матвиенко заявила, что развернутая против России информационная кампания «по накалу русофобии» сравнима с «худшими временами холодной войны». Почувствовали ли на себе эту кампанию русские, обосновавшиеся на Западе?
Я живу в Польше два с половиной года и еще ни разу не столкнулась с негативом, направленным лично на меня. Может, потому что я живу в Варшаве. Тут все привыкли к понаехавшим, как и в Москве. Хотя я была в 16 польских городах, в том числе в очень маленьких, и ни в одном из них не чувствовала русофобии.
Изучая польский в России, я наслушалась, как поляки ненавидят русских. Такой информации было много, особенно после катастрофы под Смоленском. Поэтому, приехав в Польшу, я стала Олей — по-польски это сокращение имени Александра. «Саша» выдала бы меня сразу.
Целый год «работы под прикрытием» приятно удивил меня. Когда в процессе общения поляки все же улавливали мой акцент, то с интересом спрашивали, откуда я и почему так хорошо говорю по-польски. А узнав, что я из России, первое, что они делали — рассказывали по-русски детский стишок. Поляки старше 30 все учили в школах русский. Кто не помнил стишков, говорили мне «здравствуйте», «пожалуйста», «меня зовут Витя». Им доставляло огромное удовольствие то, что они еще что-то помнят из школьного курса русского. Я поняла, что ненавидеть меня никто не собирается, и вернулась к своему обычному имени Саша.
Ненависть к своей стране я наблюдала однажды, в ноябре 2013 года в День независимости. В этот день в Варшаве многие поляки не рискуют выходить из дома, потому что на улицы выходят националисты. Я тогда была студенткой и жила в общежитии вместе с украинцами и белорусами. Нас предупредили, чтобы мы носа на улицу не высовывали. Мы послушались, но все же было страшно.
Общежитие находится в центре, в одной остановке от российского посольства, и дорога, которую перекрыли для «праздничной демонстрации» проходила под нашими окнами. Говорят, до такого ужаса, как в тот год, обычно не доходит, но мы наблюдали, как посольство забрасывали петардами. Прямо мимо нас проходила толпа националистов с файерами. Некоторые посматривали на наши окна, но, к счастью, так ничего и не произошло. Как выяснилось позже, в начале своего пути они сожгли российский флаг и с удовольствием засняли это на видео, что потом разлетелось по всем СМИ. После этого я опасалась говорить на улицах по-русски, но этот страх быстро прошел, потому что подобных инцидентов больше не повторялось.
Путина в Польше очень не любят. Его помещают на обложки журналов с ехидными заголовками, пишут о нем большие критические статьи, никто не знает, что от него ожидать. Надо мной часто шутят, что я русский шпион. Так часто, что я, кажется, скоро перестану воспринимать это как шутку. Путина постоянно сравнивают со Сталиным, называют ситуацию в России режимом, но против самой страны ничего не имеют. Когда узнают, что я из Москвы, многие просят передать Путину, чтобы перестал «это творить».
Я работаю на курсах русского языка, и 90 процентов моих студентов приходят учить язык, потому что хотят путешествовать по России и странам СНГ, им нравится культура и литература. Они не ведут со мной разговоров о политике. Если они говорят о России, то только о том, какую услышали новую песню, в какой город, кроме Москвы и Петербурга, стоит поехать и сколько стоит долететь до Камчатки. При школе есть книжный, где продаются книги только на русском. Подавляющее большинство покупателей — поляки. Они читают по-русски все: от классики и исторических книг до Дарьи Донцовой и книг по шахматам. Есть редкие индивиды, которые приходят и просят портрет Путина, удивляются, когда оказывается, что его нет, и просят привезти со следующей доставкой.
Когда я искала квартиру, вбитые мне в голову мысли о русофобии снова вернулись. В разговоре с одним из хозяев я робко сказала «Только я это... русская». Для меня это как приговор звучало, а он ответил: «О, круто, у меня сын в школе собирается экзамен по русскому сдавать. Так вы хотите снимать эту квартиру?» Оказалось, что поляк вполне может доверить свою собственность русскому.
На уровне обычных человеческих отношений нет никакой русофобии. Она в головах политиков и газетных статьях.
В Америке русские — это экзотика, негативного отношения к себе я не встречал. Когда узнают, что я из России, реагируют с пониманием. Я встретил множество людей, которые хотели помочь. Например, просто на остановке «стрельнул» сигарету у художницы по имени Мэри Лавуа, которая, услышав мою историю, начала обо мне заботиться. Если бы я не встретил ее и других людей, не знаю, как бы прожил первые семь месяцев. Здесь есть такая штука, когда кто-то делает тебе много хорошего, тебя попросят передать это дальше. Не так, как у нас: ты — мне, я — тебе, а просто встретишь человека, которому нужна помощь — не проходи мимо. Социальных программ нет, но волонтером быть очень почетно.
Для американцев Россия — это такая далекая страна, европейская, но очень специфическая. Русская культура в некотором смысле глобальная, каждый читал Достоевского. Один мой знакомый спрашивал об Иннокентии Смоктуновском. Еще я встретил американца, слушавшего ранние записи Аллы Пугачевой.
Конечно, американцы знают про Путина, про Украину и про Сирию, но Америку больше волнует Америка. Главная ошибка в том, что мы считаем, что Америка — это страна. На деле это как союз государств, и каждого жителя штата больше волнует то место, в котором он живет. О политике говорят, но об американской. Скоро выборы, и кандидаты не очень радуют. Многие опасаются Дональда Трампа и того, что он может победить. Говорят про ИГ («Исламское государство», организация запрещена в России — прим. «Ленты.ру»), но при этом имеют в виду, что Америка далеко, очень далеко. Она как бы отгорожена от старого мира.
Мне кажется, русские сами себя накручивают, когда едут в Европу. Лично я с русофобией не сталкивалась. Обычно люди, наоборот, проявляют живой интерес, когда узнают, что я русская. Бабули и дедули любят завести разговор, услышав русскую речь, и неважно, что нет общего языка. Многие люди в возрасте дружили с русскими и переписывались, так что общение с такими, как я, для них повод вспомнить прошлое. Обычно при знакомстве венгры припоминают весь арсенал известных им фраз «Здравствуйте, товарищ учительница! В классе никто не отсутствует! Класс, смирно». Но бывают и оригиналы. Как-то одна спутница, узнав, что я русская, начала читать письмо Татьяны из «Евгения Онегина», которое когда-то учила.
К самим русским венгры относятся хорошо, а вот режим, существовавший благодаря русским, воспринимают негативно. Про «советскую оккупацию» вспоминают достаточно часто. Есть даже Музей террора, в котором намешано все: и Гитлер, и Сталин, и оккупация. Венгры не переносят заявлений из серии: «Мы вам построили заводы, подняли экономику...», ничего хорошего из таких бесед не выходит. Полагаю, разговоры о том, что венгры плохо относятся к русским, возникают еще и по этой причине. Самое разумное — держать свое мнение при себе и не доказывать с пеной у рта, что Венгрии, Чехии, Словакии и еще кому-то плохо жилось без нас. Это вопрос национальной гордости и независимости.
Несмотря на последние события, лично я ни разу не слышала, чтобы кто-то говорил о России как о вселенском зле. Мой муж, венгр, говорит, что сейчас в Венгрии нет страха перед Россией, люди видят, что Путин вполне вменяемый человек. Особенно на контрасте с некоторыми европейскими политиками. Венгры, например, крайне негативно относятся к политике Меркель в отношении беженцев.
Венгерскую молодежь политика не сильно интересует. Есть либерально настроенные, которые всех бедных и несчастных любят и призывают к терпимости, и есть большая часть вменяемых трезвомыслящих. Мне здесь нравится. Тут спокойно, и отношение ко мне очень хорошее. Конечно, есть свои плюсы и минусы, сложности, но я изначально не строила никаких иллюзий.
Многие испанцы до сих пор не знают, что Россия и Украина — это разные страны. То ли потому, что не интересуются политикой, то ли из-за того, что предпочитают жить по принципу вечной сиесты. Короче, они не сильно любознательны. Мировую политику испанцы вообще обсуждать не любят, предпочитая говорить о соседнем городе. У них тут Каталония и Страна Басков, так что поговорить есть о чем. А какой-то Крым за кордоном — кому это интересно.
В городе Марбелье у многих звезд и политиков виллы, так это практически «рашентаун»: все на русском языке и все очень дорого. И у испанцев сложилось впечатление, что если русский, то обязательно много денег и связи с мафией. Где мы берем эти деньги, они не задумываются. Еще они знают, что есть КГБ и Путин. Никакой конкретной оценки Путина — просто мировой лидер, как Обама или Меркель.
Среди обычного народа нет никакой русофобии. Я ни разу не встречала предвзятого отношения испанцев, с которыми каждый день общаюсь. Наоборот, они совершенно искренне восхищаются. Очень любят русских девушек, потому что мы не только красивее, но и сообразительные, говорим на языках, и для них это «Вау!» — мало кто из испанцев владеет языками.
На бытовом уровне вражды нет, но вот в правительстве сидит товарищ Рахой (Мариано Рахой — председатель правительства Испании — прим. «Ленты.ру»), и он очень серьезно закрутил гайки иммигрантам. Если раньше здесь было легко легализоваться по оседлости, то сейчас это сделать практически невозможно. Украинцам, которых здесь куча, проще, они легализуются как беженцы.