Китай приводят в пример, когда речь заходит об удачных экономических реформах. Действительно, благодаря усилиям Дэн Сяопина и его приемников, КНР из отсталой и нищей страны превратилась в восходящую сверхдержаву с могучей экономикой. Однако на этом фоне наблюдатели упускают из виду гораздо более значимый процесс, набирающий обороты в Китае: впервые за несколько тысячелетий великая земледельческая цивилизация трансформировалась из деревенской в преимущественно городскую. Всего пять лет назад, в 2011-м, согласно данным китайской статистики, городское население по численности превзошло сельское. Сейчас в КНР не только растут и множатся города, но и стремительно меняется облик самой деревни. В развитие сельской инфраструктуры вкладываются миллиарды юаней, селяне массово отходят от крестьянского труда и становятся носителями новых стандартов поведения и потребления. Это коренной процесс, в котором руководство КНР видит ключ к выходу из «ловушки средних доходов» и надежду на будущее развитие страны.
Вопреки традициям
Великая китайская деревня. Огромная, бедная, неграмотная, все готовая стерпеть. В основе успехов китайского государства издревле лежали налоговые поступления от крестьян. Когда земля была поделена более-менее поровну, и каждая крестьянская семья могла платить небольшой, но стабильный налог, империя процветала. В такие годы денег в казне хватало не только на содержание огромного чиновничьего аппарата, но и на то, чтобы строить каналы, плотины, дороги или, например, такое излишество, как Великая китайская стена.
Постепенно слабые хозяйства разорялись, а сильные богатели еще больше. Обедневшие крестьяне налог платить оказывались не в состоянии, а «сильные дома» всегда могли договориться с местными представителями государства. Налоговые поступления из регионов оскудевали, а следом за этим начинала расти коррупция, делавшая «сильные дома» еще сильнее. Пограничные армии, не получая жалования из столицы, выходили из-под контроля. Ирригационные сооружения разрушались, речные долины страдали от наводнений. А крестьяне, беззащитные перед лицом богатых соседей, продажных чиновников и просто «лихих людей», уходили в леса и горы, пополняя разбойничьи шайки, которые при желании можно называть повстанческими армиями. Так начинались крестьянские войны, масштабы которых заметно превосходили конфликты на западной периферии Евразии типа Столетней войны или Крестовых походов.
Последняя из таких войн в конечном итоге привела к власти крестьянских повстанцев, известных как Коммунистическая партия Китая (КПК). Парадокс, но именно КПК, долгое время крепко державшаяся за свое крестьянское происхождение, начала бороться за то, чтобы Китай из сельской страны поскорее превратился в страну городскую.
Лицо нового Китая
Естественным образом пока быстрее всего развиваются мегалополисы типа пекинской или шанхайской агломераций. Государство видит в них центры сосредоточения капитала и развития передовых технологий. Такие «города», по замыслу китайских футурологов, должны выходить за границы отдельных провинций. Если ехать на поезде из Шанхая в Нанкин или из Шэньчжэня на север вдоль дельты реки Жемчужной, которую справедливо называют «мастерской мира», возникает ощущение, что ты вообще не выезжаешь из города. Один городской район сменяется другим, фабричные поселки следуют друг за другом.
Гигантские муравейники, в которые со всего Китая стекаются в поисках работы бывшие крестьяне, становятся головной болью властей. Социальная инфраструктура просто не в состоянии переварить такой приток трудовых мигрантов, поэтому те вынуждены уходить в нелегальную сферу и работать в ужасных условиях без какой-либо соцзащиты. Альтернатив для таких переселенцев попросту не существует. Дома работы нет, уехать в вожделенные для китайских гастарбайтеров страны типа Канады или Австралии бедному деревенскому жителю практически невозможно. Наконец, отправляться на заработки в соседние государства Юго-Восточной Азии или постсоветского пространства чаще всего нет смысла: зарплаты там ниже, чем в Китае, так что даже сумму, которую придется заплатить посредникам для оформления на работу, отбить получиться не сразу.
Работа над ошибками
Урбанизация в глазах китайских специалистов означает экономическое развитие. Однако сейчас, столкнувшись с целым рядом побочных эффектов «экономического чуда 1980-2000-х», КНР начала охоту за двумя зайцами: в Пекине хотят не только обеспечить рост экономики, но и по возможности выровнять гигантские диспропорции в региональном развитии. Так что подлинной целью китайских реформаторов является урбанизация в масштабах всей страны — так называемая «урбанизация нового типа», или «вторая урбанизация», осуществляемая в рамках плана, рассчитанного на 2014-20 годы.
За три десятилетия экономических реформ доля городских жителей в структуре населения Китая удвоилась, достигнув 55 процентов. Но примерно за столь же короткий срок количество горожан в пореформенных Южной Корее и Тайване увеличилось еще больше. Такими же темпами, как в КНР, процент горожан увеличивается в Индонезии и Таиланде. В самом же Китае вопрос урбанизации зачастую решается чисто административными методами. Например, целые уезды переименовываются в районы городского подчинения, становясь, тем самым, частью городской территории. Такие «города» могут занимать площадь целой небольшой провинции (например, «самый большой мегаполис мира» Чунцин с населением 30 миллионов человек занимает территорию равную Австрии). Население подобных городов по-прежнему делится на «сельское» и «городское», но, как только входящие в состав агломераций села переименовываются в поселки, их жители официально становятся «горожанами». Даже с учетом условности подобных трансформаций, следует признать: в последнее десятилетие власти активизировали действия по развитию городов. Увы, ценой разрушения деревни.
Городская улица в Китае 19 века
Фото: missingthepast.com
Чиновники заявляют о планах к 2020-му добиться того, чтобы доля горожан составляла 60 процентов от общего числа граждан, а в дальнейшем ориентироваться на планку развитых стран — не менее 70 процентов. Тысячелетний уклад деревенской жизни рушится. Крестьян переселяют из старых домов в многоквартирные многоэтажки, которые возводятся тут же, на окраинах бывших деревень. «Новые горожане» начинают работать на производстве или в сфере услуг. И даже такого феномена, которым были в советском обществе дачи, нет в Китае, чтобы сохранялась связь вчерашних крестьян с землей. Если в конце 1990-х крестьянским трудом было занято 55 процентов работающих граждан, то сейчас этот показатель приближается к отметке 25 процентов (более 300 миллионов человек), причем значительная часть этих людей занята во вспомогательных работах, а не непосредственно сажает рис, стоя по колено в воде.
Почему это произошло
Основные причины этих изменений банальны. Труд большинства китайских крестьян в современных условиях совершенно неэффективен. Считается, что производительность, например, южнокорейских фермеров в сорок раз выше, чем в среднем по Китаю. Это во времена «культурной революции» все работали усердно, но одинаково плохо. Сейчас же передовым фермерским хозяйствам совершенно не нужны десятки людей на полях. Быстрее и эффективнее ту же работу выполнит техника, а там, где раньше использовался в лучшем случае навоз, сейчас применяются химические удобрения. Чем крупнее хозяйство, тем более современные технологии оно использует.
Изменилась и структура сельского хозяйства. Раньше крестьяне в основном занимались производством зерна (рис, пшеница, кукуруза), что соответствовало структуре питания китайцев, в которой 80 процентов составляло потребление зерновых и только по 10 процентов приходилось на овощи и мясо. Сейчас же фермеры отдают предпочтение более прибыльному производству мяса, молока, яиц, фруктов — потребление зерновых составляет только 40 процентов рациона, тогда как мясо и овощи — по 30 процентов. Для сельского хозяйства нового типа обширные пахотные земли не нужны. Работающие по старинке бедные крестьянские семьи только занимают земельный фонд, которым можно распорядиться и получше.
Фото: Reuters
Ведь на сельских землях можно не только растить урожай, но и строить новые микрорайоны, фабрики, дороги, гольф-клубы и парки развлечений. В КНР отсутствует частная собственность на землю — так что ею везде распоряжаются местные чиновники, озабоченные наполнением бюджета. Повсеместно местным властям, которые представлены «комитетами сельских жителей», гораздо выгоднее отдать поля под застройку, а полученные доходы пустить на «общественные нужды». Сплошь и рядом, впрочем, доходы эти оседают в карманах лиц, ответственных за сделки с землей. Сговор между бизнесом и чиновниками по поводу использования общественной земли считается одним из наиболее распространенных видов коррупции в Китае.
Протесты по этому поводу становятся причиной народных выступлений, наиболее известны из которых события в деревне Укань (провинция Гуандун). Еще в 2011-м жители деревни выступили против передачи земли девелоперской компании. Власти стали на сторону протестующих, и при поддержке тогдашнего партийного секретаря провинции Ван Яна было избрано новое сельское руководство, начавшее работу по возвращению земли. Укань получила славу «самой демократической деревни» в Китае, а либерально настроенные наблюдатели именно с «уканьским прецедентом» связывали надежды на дальнейшее развитие системы сельского самоуправления и, возможно, приватизацию земли. В сентябре 2016 года в деревне снова начались массовые беспорядки — на этот раз вызванные арестом обвиненного во взяточничестве сельского старосты. Новое руководство провинции, возглавляемое Ху Чуньхуа (один из вероятных кандидатов на роль преемника Си Цзиньпина) жестко подавило выступления. Около 70 активистов были арестованы, а надежды на то, что местные власти будут идти навстречу крестьянам в вопросах использования земли, развеялись.
Фото: Tyrone Siu / Reuters
Только за период с 2000 по 2008 годы площадь пашни ежегодного сокращалась на один процент и в результате достигла примерно 1,82 миллиарда му (около 121 млн. гектар). Правительство даже постановило, что при нынешнем уровне развития экономики размер пашни нельзя опускать ниже этой планки. При этом управляемое и планомерное «обезземеливание» крестьян, хотя и чревато социальными эксцессами, вполне соответствует стратегическим установкам государства. Для современного Китая крестьяне, переселившиеся в города, не только рабочая сила, но и «новые горожане» — отличный от крестьянства класс с совершенно иными стандартами поведения и потребления.
Зачем Китаю это надо
Столкнувшись с последствиями глобального экономического кризиса, когда мир вдруг перестал покупать китайские товары так же активно, как было раньше, Пекин понял: от модели экономики, ориентированной на экспорт, необходимо переходить к внутреннему потреблению. Тем самым было решено вернуть тысячелетнюю модель развития, когда Китай, будучи крупнейшей экономикой мира, сам же большую часть производимых товаров и потреблял. То, что доходило посредством различных «шелковых путей» до внешнего рынка — жалкий кусок пирога, который съедали в самой Поднебесной. Характерный пример: до начала продажи опиума Китаю в 19 веке, британцы просто не знали, что ему предложить, чтобы хотя бы выровнять сальдо в торговле с этой империей.
Итак, Китаю нужен рост внутреннего потребления, и считается, что его сможет обеспечить увеличение доли горожан с их привычкой тратиться на новые модели телефонов, посиделки в ресторанах, путешествия и прочие глупости, без которых обходятся крепко стоящие на земле крестьяне. При этом руководство страны не хочет, чтобы еще больше трудовых мигрантов из деревень перебиралось в перенаселенные мегаполисы.
Улица в гонконгском районе Козуэй-Бей. 22 июля 2014
Фото: Reuters
Именно поэтому было решено сделать ставку на повсеместное превращение деревень в города. Если не по статусу, то по внешним признакам. Ради этого оказалось не жалко значительных средств, которые сначала трансфертами переводятся из центрального бюджета в региональный, а затем посредством грантов, субсидий и льготных кредитов перенаправляются непосредственно населению. Как правило, эти деньги идут на открытие своего дела: кустарной мастерской или заведения сферы услуг.
Приметы времени
Новое время — новые возможности. Так, на весь Китай прославилась деревня Ваньтоу в провинции Шаньдун, жители которой занялись производством поделок из дерева и их продажей по интернету. Появился даже такой термин как «Таобао-деревня». Корпорация «Алибаба» определяет их как деревни, в которых не менее 10 процентов хозяйств имеют онлайн-магазины, а годовой доход от электронной коммерции приносит не менее 10 миллионов юаней (около 100 миллионов рублей). Если во времена «культурной революции» селян призывали учиться у народной коммуны Дачжай, чьи жители в горной местности строили дамбы и террасные поля, а при Дэн Сяопине прославилась деревня Сяоган, в которой впервые применили систему «семейного подряда», то сейчас актуальнее пример деревни Ваньтоу.
Там, где развивать совсем уж нечего, делают ставку на туризм. Результат получается довольно своеобразный. Если уйти в сторону от стандартных туристических маршрутов, можно попасть в горные деревни, где на 150-200 жителей есть пара «гостиниц» и штук пять «ресторанов». Чаще всего кроме самих хозяев в этих гостиницах никто не живет, а в ресторанах никто не столуется. В «низкий сезон» залетный бледнолицый турист будет единственным постояльцем. Скучновато, зато от хозяев можно услышать много интересного.
Жители деревни, расположенной возле Шанхая. 11 июня 1961
Фото: Shikashige Haraikawa / AP
Например, про то, как староста комитета сельских жителей снюхался с представителями крупной корпорации и «продал» им землю под строительство ветряных электростанций. Зато уездные власти построили всем жителям деревни новое жилье в национальном стиле и выделили средства под оборудование гостевых домов, кафе и сувенирных магазинов. Старых зданий в деревне почти не осталось, но их и не жалко — бедно, очень бедно жили тут последние пару тысяч лет.
Обязательно расскажут и про то, что дети уехали работать в Фошань или Дунгуань (города в провинции Гуандун, где производится большая часть мебели и деталей для сотовых телефонов, продающихся на российском рынке). Хорошо, что сейчас в деревне у всех есть смартфоны — в любой момент можно поболтать по WeChat. Домой молодые люди приезжают только на Новый год и возвращаться насовсем не собираются. Их дети уже вырастут в городах и вряд ли их что-то будет связывать с деревней кроме дедушки с бабушкой. Да и те — только пока живы.
КНР меняется на наших глазах. Меняется быстро и без возврата в прошлое. Последствия этих изменений только предстоит осмыслить, однако уже сейчас понятно, что стереотипы о бедном перенаселенном деревенском Китае перестают соответствовать действительности.