В начале декабря российский ювелир Владимир Маркин, который осенью 2016 года вместе с коллегой по бренду MARKIN Fine Jewellery Дамиром Ярулиным получил премию Гохрана за кольцо «Диафрагма», объявил о начале собственного проекта. Маркин рассказал «Ленте.ру» о своем детстве, о том, как он придумывает украшения и «материализует» эскизы, об этапах развития и планах создать «что-нибудь нежное».
Ваши коллеги-ювелиры говорят, что «главная фишка» Маркина — игровой момент в украшениях. То, что все крутится-вертится, открывается-закрывается и так далее.
Игровой момент — то, что всегда интересно и мне, и зрителю, и клиенту. Но я считаю, что вещь вполне может быть интересной и без игрового момента, без раскладывания-складывания. Нужно знать меру, не заигрываться. Скажем, в колье можно сделать один элемент механическим, этого будет достаточно. Иногда механику в своих целях заказывает клиент. Скажем, один молодой заказчик захотел раскладной крест в стиле сережек-«капель», которые у нас приобрела его мать: ему с таким крестом было удобнее заниматься спортом.
Как-то российский промышленный дизайнер Дима Логинов сказал мне, что главная проблема его молодых коллег — в том, что они рисуют один эскиз и думают, что он гениален и этого достаточно. Сколько нужно эскизов, чтобы работа пошла?
Если я сам делаю вещь, то мне достаточно одного эскиза, а можно и вообще без него обойтись. Но если производитель сторонний и там у них какой-то упертый человек сидит, то надо много эскизов, техзадание, техническое описание — и число всего этого может быть бесконечным. Я работал с одним хорошим специалистом по 3D-моделированию, и с его тщательным и скрупулезным подходом мне приходилось к эскизу делать еще и чертеж. В итоге, поскольку по черчению, как и по геометрии, у меня была двойка, чертила за меня все это моя жена — у нее архитектурное образование. Во всех проекциях, с правильными толщинами, аннотациями и так далее.
А как же, если по черчению и математике у вас двойка, вам в голову приходили все эти механические ювелирные игрушки, кольца с планетарной передачей?
Честно говоря — сам не знаю. Наверное, это от детской любви к машинкам. Придумать — могу, нарисовать — могу, а вот начертить — могу, но не безупречно, не суперпрофессионально. Впрочем, все меняется: я когда-то и рисовал не ахти, нашел недавно старые эскизы — они прямо ужас-ужас. Я постоянно учусь. И сейчас учусь, причем большей частью самостоятельно. Я даже в школу не ходил, сдал все экстерном, потому что школа в нашем страшном районе на границе Люберец и Выхино в начале 90-х была ужасная, а переехать не было возможности. Зато учился в детской художественной школе на Пречистенке. Потом поступил в Строгановку, поучился, бросил ее и учился на практике. Если мои дети вдруг захотят бросить учебное заведение и учиться сами, я, наверное, приму это.
У вас при этом есть и очень простые вещи. Например, несколько лет назад для MARKIN вы придумали эмалированное нижнее белье — кулоны в виде трусов и маек. Почему такой большой разброс: диафрагмы и трусы?
Это тоже был этап — с трусами. Этап трусов. Трусы прошли, начались другие вещи. Сложные украшения хотелось делать всегда. Но и простые тоже интересны. Белье, карандаши, скрепки — это было весело, потом появились «Соборы», кулоны по планам церквей. Мы смотрели на схемы соборов — они есть и в книгах по архитектуре, и в самих церквях, — выбирали то, что нравилось по пропорциям. Потом одна придирчивая пользовательница Facebook спросила, почему нет русских соборов, и появился кулон по плану собора Александро-Невской лавры в Петербурге. Кстати, веселым может быть и сложное украшение. Например, мы сделали механическую брошь в виде зайца, который может прятаться в морковке, а может выглядывать из нее.
Где вы берете камни?
По-разному. Обычно подбираю сам. Сейчас многие стали привозить и продавать камни. Главная проблема в том, что это довольно дорого. Иногда заказчик хочет красивую вещь, но если прикинуть, сколько она будет стоить, если использовать те камни, которые уже привезли в Россию (с учетом того, сколько они прибавляют в цене, перейдя границу), то делать не будешь, и это очень обидно. Многое нельзя сделать, учитывать цену камней и золота. Все дорожает. Жизнь становится все сложнее. Но если использовать более дешевые материалы, это накладывает на ювелира определенные ограничения. Я привык работать с золотом, я знаю, что с ним можно сделать. Серебро мягче, и четкие вещи — механические, например — не будут работать. Есть украшения, над которыми мастер может просидеть полгода, и в таких изделиях цена металла как составляющая конечной цены не так уж высока. Я больше своих нервов потрачу, чтобы ее сделать, и обидно будет и мне, и покупателю, что она будет дешевой. Впрочем, есть великолепные примеры драгоценностей из относительно недорогих материалов. Но там и компании, и мастера с большой историей, до которых еще расти и расти и мне, и, может быть, не одному поколению мастеров.
А есть кому расти? Появляются молодые, подающие надежды?
Я сейчас преподаю в Британской высшей школе дизайна, и туда учиться приходят ребята, которые еще ничего не знают — ни того, как поведет себя металл в работе, ни того, как они будут свои вещи продавать. Но все хотят собственный суперуспешный бренд. Если бы кто-то знал секрет, как с ходу делать украшения суперпродаваемыми, а марку — суперузнаваемой, то все были бы счастливы и богаты. При этом могу сказать, что среди моих студентов первого выпуска очень много талантливых ребят со своими сложными, «замороченными» ювелирными историями. Сразу всему не научишься, конечно. Некоторые студенты заказывают реализацию своих проектов мастерам, а некоторые сами сидят в мастерских, орудуют напильниками. Одна студентка сделала вещь против насилия над женщинами: белые цветы из фарфора, опутанные колючей проволокой. Ее цель — продвинуть коллекцию в ООН, в ЮНЕСКО, где есть специальные программы против этого насилия. Кстати, на новом курсе 32 человека, и из них всего три парня.
С другой стороны, есть много каких-то внезапно возникших брендов, которые делают и продают бесконечные вариации на тему одного и того же, всякие штучки на веревочках. Вот им ничему учиться не надо, они просто будут эти штучки делать и продавать. Это немного напоминает профанацию самой идеи ювелирного искусства.
Кстати, о бесконечных вариациях. Многие ювелиры не то чтобы копируют известные образцы, но делают нечто похожее, называя это «инспирацией». Где грань между этой инспирацией и копированием?
Она очень тонкая, конечно. С другой стороны, только один из миллиона, наверное, может создать нечто гениальное без бэкграунда, сидя, условно, в глухом лесу, не оглядываясь по сторонам, не изучая работы предшественников, не разглядывая картинки и не читая книжки. Даже в работах JAR — Жоэля Артура Розенталя, одного из самых известных современных ювелиров, читаются какие-то мотивы, скажем, Сюзанн Бельперрон (французская художница-ювелир, кавалер ордена Почетного Легиона, известна, в частности, работами для дома Renée Boivin — прим. «Ленты.ру»). Но они же не «в лоб» скопированы.
Вы с коллегой, с которым работали в MARKIN Fine Jewellery, осенью получили премию Гохрана за кольцо «Диафрагма». Как работа оказалась на конкурсе?
Мне лично позвонили из оргкомитета и предложили участвовать, я ответил: «Конечно». Я никогда до этого в конкурсах не участвовал, это было ново для меня. И Гохран меня впечатлил, там потрясающая столовая. Есть все и за копейки. (Смеется)
А чего бы вам хотелось достичь в ближайшие годы? Как кадровик спрашивает на собеседовании: кем вы себя видите через пять лет?
Хотелось бы сделать новую коллекцию. Природные такие вещи, приятные, как мне кажется. Уже несколько эскизов нарисовано. Просто надо сесть и сделать. Это будут нежные украшения, не мужские. Под «мужскими» я подразумеваю вещи, которые, может быть, и женские, но их скорее выберет мужчина в подарок женщине, чем она сама. Мужчины в России мало носят украшения, но часто их выбирают. Еще мне было бы очень интересно поработать с часовщиками. Сделать корпус какой-то. Это не очень сложно, поскольку сейчас все калибры стандартизированные, и нужно только придумать красивый корпус. С другой стороны, легко и ошибиться и сделать что-то ужасное. (Смеется) В последнее время меня все больше тянет к эстетике, а не к антиэстетике (как у раннего Ивана Арпа, например).