В начале 2017 года Жом Пленса, каталонский скульптор и создатель инсталляций, чьи работы есть в Центре Помпиду, ливерпульской галерее Tate, нью-йоркском музее MOMA и мадридском Центре современного искусства королевы Софии, представил свой проект для дома Ruinart. Пленса рассказал «Ленте.ру» о своем понимании творчества, сходства и различия между людьми и о том, что отличает его от Микеланджело.
Я никогда себя не ограничивал в формах выражения. Я занимался графикой, фотографировал, писал, создавал инсталляции. Много работал в оперных проектах. Но скульптурой занимался больше всего. Скажем так: прежде всего я именно скульптор. И может быть, потому что я работал в разных странах мира, для меня всегда были важны погружение в чужую культуру и диалог с ней. Мои работы отражают именно эти культурные различия.
Я постоянно работаю с алфавитами, стремлюсь вложить в скульптуры, составленные из букв разных мировых языков, позитивный посыл, некое послание всем, кто захочет его прочесть: как было бы хорошо, если бы все мы были вместе, были дружны. Насколько интереснее стали бы наши диалоги и продуктивнее — обмен информацией. Я применяю восемь алфавитов, в том числе латиницу, кириллицу (которая используется, в частности, в русском языке), японский, китайский, арабский, иврит, греческий, хинди. Эти буквы символизируют большую часть народов мира. Но я отнюдь не считаю, что эти алфавиты лучше или красивее других: просто такая подборка. Сам я говорю по-английски, по-французски, по-итальянски, ну и, конечно, знаю испанский и мой родной каталонский. Кстати, испанский и каталонский — совершенно разные языки, хотя многие считают иначе. Только корни общие.
Я очень люблю различия. Я считаю, что различия между людьми — это определенная привилегия рода человеческого: они позволяют нам постоянно, непрерывно учиться друг у друга. И для того, чтобы преодолеть эти различия, и потому, что это просто очень интересно. Политикам нужно учитывать различия и использовать их во благо.
Несовершенство — ключ ко всему. Может быть, самое важное в человеке — то, что он несовершенен. Несовершенство заставляет нас мечтать о несбыточном, желать чего-то большего, чем то, чем мы уже обладаем. Пытаться понять непознанное, испытать себя в непривычных ситуациях, заглянуть в будущее. А совершенство — ужасно скучная вещь.
Арт-сообщество давно свободно от национальных рамок. Это единый мир без условных государственных границ. Мы, художники, постоянно демонстрируем друг другу свои работы, обмениваемся мнениями и впечатлениями. Для этого отлично подходят большие международные выставки и ярмарки, такие как венецианская Биеннале, в которой я тоже принимал участие. Там собираются кураторы, руководители музеев, арт-критики, коллекционеры и, конечно, собственно художники, там без всяких условных ограничений и развивается искусство.
Если вы делаете скульптуру для городской среды, нужно очень серьезно продумать, как она в эту среду впишется, интегрируется. Она не должна конфликтовать с тем, что ее окружает. Я много работал над такими проектами, например, в США. Очень важно при этом плотно общаться с местными жителями, с теми, кто будет рядом с этой скульптурой, в измененной тобой городской среде. Работа должна устраивать прежде всего их: им ее придется каждый день наблюдать. Из последних своих проектов такого рода могу отметить скульптуру для Монреаля в честь 365-летия основания города. Удивительно приятное ощущение — видеть, что твоя работа сливается с городом, становится его частью.
Говорят, что, мол, Микеланджело работал сам резцом и молотком, а сейчас скульпторы все делают на 3D-принтерах и с помощью роботов. Будем честны: у Микеланджело, который, конечно, работал сам, были помощники, выполнявшие грубую техническую работу. И у нас, нынешних скульпторов, тоже есть помощники — в том числе и современные технологии. Технологии были всегда, просто они развиваются: технология Микеланджело — резец и молоток, моя — компьютерные программы, а что будет в будущем, пока никто не знает. Главное для художника — не виды технологий, которыми он пользуется, а идея, замысел. Даже пресловутая «ручная работа» не так уж важна сама по себе: все зависит от того, какой именно проект вы делаете.
Меня часто спрашивают, в какой мере перфоманс можно назвать искусством: мол, он не претендует на вечность. Я много занимался фотографией. В ней есть что-то от перфоманса, потому что она внимательна к сиюминутному, она «ловит момент». Фотография эфемерна, а скульптура — нечто если не вечное, то весьма долговечное. И я совершенно одержим идеей свести эти два полюса — эфемерное и вечное, соединить их в одном проекте. В оперном, например. Перфоманс — искусство в той же мере, что и театр.
Творчество, процесс создания нового — это мистика и мистерия. Вы делаете нечто, чего никогда не существовало, чего никто не делал. Я полагаю, что главное в творчестве — интуиция. Мы — вы, я, любой из нас — мечтает о чем-нибудь. Но большинство людей не стремятся воплотить эту мечту или хотя бы оформить ее, сделать чем-то осязаемым. А художнику обязательно нужно превратить мечту в реальность и поделиться ею с окружающими, продемонстрировать ее миру. Это единственная разница, на мой взгляд, между художником и нехудожником. Творческие задатки есть у всех без исключения, не все желают их проявлять. И это действительно единственная разница. Все остальное — то, что художники якобы все сплошь пьяницы и носители разнообразных пороков — неправда. Я, например, вполне обычный в этом смысле: люблю жизнь, люблю свою жену, море, вкусную еду, вино и шампанское. Но алкоголь потребляю в меру. Я вообще во всем стремлюсь соблюдать меру.
Для меня отношения и эмоции очень важны, поскольку на них завязана вся моя работа. Я склонен считать, что любая положительная эмоция — это форма любви. Помню, много лет назад я читал лекцию в Америке, в штате Айова, я там делал большую скульптуру. И лекция была посвящена взаимодействию, интеракции. И в конце лекции одна слушательница спросила меня: «Мистер Пленса, вы все время говорите о взаимодействии, об отношениях, но ваши скульптуры нельзя потрогать». Действительно, там была табличка «Не трогать!». Я не люблю трогать, я люблю ласкать. Ласка — необходимое условие любви.