«Сдохнуть хочется от того, что произошло» Российские родители крадут друг у друга детей. Полиция ничего не может сделать

Фото: Наталья Селиверстова / РИА Новости

«Помогите найти дочь, ее украл отец», «я уже девять месяцев не знаю, где находится мой ребенок» — в последнее время родители стали делиться случаями семейного киднеппинга в социальных сетях. Они рассказывают, как обивают пороги местных правоохранительных органов, борются за детей в суде и разыскивают их по всей стране, а иногда и за ее пределами. Закон в большинстве таких ситуаций бессилен. «Лента.ру» записала истории украденных детей.

«Нет никаких оснований, чтобы забрать ребенка»

«Мама видела, как Олег повалил меня на пол и начал бить ногами в живот. Она в ужасе сказала: ''Сама не уходишь, хоть о ребенке подумай, что станет, когда она все будет понимать?'' Я сомневалась: как же наша семья, как же дочка без отца. Но я и так упустила слишком много времени. Потом упустила и самое главное — своего ребенка. Еве был год и восемь месяцев, когда ее украл собственный отец», — рассказывает мама Елена.

С будущим мужем они познакомились в интернете семь лет назад. Елена уже много лет работала в Москве аудитором по качеству и занимала руководящую должность. Олег не был трудоустроен: с работой и деньгами ему иногда помогал отец. Им обоим было по 33 года, когда поженились. Спустя пару месяцев он в первый раз ее избил. Она во что бы то ни стало хотела сохранить семью, и через два года родилась Ева.

«Его агрессия проявилась, когда мы еще начали встречаться, — вспоминает Елена. — Я видела, как он вел себя в магазине, когда, например, ему попадался просроченный товар или неправильно посчитанная сдача. Он накидывался на продавца или кассира: ''Да я на вас жалобу накатаю! Да как вы смеете, да кто вы такие!'' Казалось, что это просто особенность характера: человек — борец за справедливость». Но потом эта особенность обернулась против нее самой.

От родственников мужа Елена узнала, что и отец Олега неоднократно бил его маму — на глазах у сына. Заявление о побоях Елена написала в первый раз в ноябре 2015 года, когда муж избил ее и попутно — ребенка. В полиции женщину напугали: «Зачем дочке отец-уголовник?» Она написала отказную. Через четыре месяца Елена приняла решение уйти от мужа, даже собрала вещи. Когда Олег увидел, как жена пакует чемоданы, вдруг стремительно выбежал из квартиры. «Я сначала подумала: "Ну и слава богу". А потом до меня дошло, что он поехал в детский сад. Он забрал Евочку».

Олег отвез дочку к своему отцу. Когда вскоре туда приехала Елена, муж избил ее и скинул с лестницы. В полиции ей сказали: «Вы же в браке, у вас равные права, ничего сделать нельзя. Нет никаких оснований, чтобы забрать ребенка». Потом был суд: оказалось, Олег уже давно подал на развод. Еву на время процесса оставили жить с ним, а маме выделили 48 часов в месяц для встреч. Елена считает, что муж стал мстить ей за то, что она «вынесла сор из избы», рассказав в полиции о побоях, и спланировал похищение. По ее словам, дочкой он никогда не интересовался. Но в последние месяцы семейной жизни слишком часто стал спрашивать, как за Евой ухаживать, чем кормить. Она тогда радовалась, что у Олега наконец-то проснулись отцовские чувства.

Но положенные 48 часов в месяц Елена с дочкой Евой не виделись. Отец чаще всего девочку прятал. А мама после встречи с отцом ребенка уходила с побоями. В полиции разводили руками: «Ничем не можем помочь. Если вас бьют, поехали с нами, направим в больницу для снятия побоев. Не бьют — обращайтесь к приставам». Елена вспоминает: «Однажды он сказал, что предоставит мне Евочку для встречи, если я дам ему 20 тысяч рублей "за охрану ребенка от меня". Он попросил перевести деньги на карту. Я засомневалась, что договоренность будет выполнена. И предложила отдать деньги при встрече. Олег не ответил».

В декабре 2016 года суд вынес решение о проживании дочки с мамой. Только летом 2017 года ей наконец удалось забрать дочь. Но вскоре бывший муж подкараулил Елену с дочкой на прогулке и вырвал ребенка из рук на улице. На день рождения мама отправила Еве по почте подарок: посылка вернулась обратно. На звонки и сообщения Олег не отвечал.

Фото: Руслан Шамуков / ТАСС

«Ты больше никогда не увидишь свою дочь!» — последнее, что Елена слышала от мужа. Сегодня и Олег, и Ева по заявлению Елены объявлены в федеральный розыск. Мама уже девять месяцев не видела Еву и даже не знает, жива ли она: «Вот говорят, что у нас закон всегда на стороне матери. А в реальности сделать что-то сложно. Мой бывший муж отнюдь не олигарх, у него нет никаких материальных ресурсов. Есть только безнаказанность. Не знаю, что еще придет в его безумную голову. Я очень скучаю по дочке и каждый день надеюсь на чудо. В моих снах мы с ней всегда вместе, играем и смеемся. Я буду бороться за свою Евочку всю жизнь, если это потребуется».

***

«Дети — заложники взрослой истории. Когда ребенку что-то внушают про другого родителя — это тяжелый для него эмоциональный конфликт, — отмечает семейный психотерапевт Анна Варга. — В сущности-то он привязан и к папе, и к маме, и для него естественно любить их обоих. Если ему внушают какие-то другие, неестественные чувства по отношению к родителю, с которым он не живет, ему очень тяжело. Это своего рода эмоциональное насилие. Он либо начинает скрывать свои переживания, либо присоединяется к внушающему родителю и развивает еще более яркие внушаемые чувства, либо эмоционально рвет с другим родителем.

Эмоциональные разрывы — очень вредная вещь. У такого человека, согласно исследованиям, со здоровьем и работоспособностью хуже, и эмоциональная жизнь беднее, потомства нет. Это удар. Такие разрывы надо заращивать. Ребенок должен посмотреть на этого родителя своими глазами, а не мамиными или папиными. Речь идет даже не о любви и дружбе, а о контакте. Родитель ему может совершенно не понравиться. Но это уже становится его собственным опытом, а не присвоенным чужим. Вот это важно».

За прошедший год около 800 российских детей должны были быть переданы родителям по решению суда. Более 230 пап и мам так и не получили ребенка от бывших супругов. Об этом в апреле на круглом столе в Общественной палате рассказал заместитель начальника Управления организации исполнительного производства Федеральной службы судебных приставов (ФССП) Дмитрий Желудков.

«В большинстве случаев основной причиной семейного киднеппинга является мотив власти, — считает семейный психотерапевт Александр Черников. — Особенно когда родитель, похитив ребенка, сам им не занимается. То есть очевидно — это похищение не ради сына или дочери, а для удовлетворения своего самолюбия. Также возможно, что "похититель" воспринимает расставание с супругом как оскорбление, унижение и старается отомстить, ударив по самому больному. Похищение здесь исходит не из привязанности и любви, а из мотива самоутверждения».

Адвокат по семейным делам Максимилиан Буров разъясняет, что напрямую законодательством семейный киднеппинг не регулируется никак: «Статья 126 УК РФ ("Похищение человека") не предусматривает ответственности для родителей: считается, что родитель не может быть похитителем, так как ребенок не осознает подобные действия как похищение. Следовательно, можно обратиться только к статье 5.35 Кодекса об административных правонарушениях ("Неисполнение родителями обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних"). Но здесь проблема состоит в том, что ответственность по этой статье символическая, и привлечь к ней можно только в течение двух месяцев с момента составления протокола.

Второй вариант — статья 330 УК РФ "Самоуправство". Мне известно три случая с возбуждением уголовного дела по этой статье. Но до приговора, который вступил в силу, не дошло ни одно. Решение по такой статье тоже символическое и не предусматривает лишение свободы. Даже если дойдет до приговора, кончится все штрафом. Так что реального регулирования этой ситуации у нас никакого нет».

***

«Да вы ждите, когда ему 18 лет будет, сам приедет»

47-летний Виталий не видел своего сына уже восемь лет. Его бывшую жену Таню осудили в 2009 году по делу об обороте наркотиков. Тогда шестилетний Толя и пропал. Бабушка, которая и привела свою дочь в криминал, забрала его и сбежала из-под подписки о невыезде. Через полгода их нашли в Ярославской области. Бабушку арестовали, а Толю отдали в приют, обещая скоро вернуть папе. «Скоро» затянулось. Папа обежал все приюты, но Толю не нашел. Виталий обращался в самарскую полицию, в прокуратуру, к уполномоченному по правам ребенка. Но ответа нигде не было. Год назад мальчик должен был получить паспорт, отец искал его в базе ФМС. Но человека с таким именем там не оказалось. Была у Виталия информация, что он может быть где-то в Московской области, в закрытом поселке недалеко от Дубны, куда можно попасть только со спецпропуском.

Виталий переехал в Самару из Алма-Аты. Они с Таней оказались соседями: 18-летняя художница и 31-летний физик, который интересовался плазменными технологиями и писал стихи. Они поженились, и через год родился Толя. Ничего не предвещало беды. Виталий вспоминает: «Танины мысли стали уходить все дальше и дальше. Мы начали ссориться. Ей уже нужен был принц на золотом коне. Жаловалась, что мало денег: мама зарабатывает больше. Мы расстались. Ребенка оставили с ней. Я потом дважды пытался оспорить решение, но все откладывалось».

С мамой у Толи были сложные отношения. Она могла поднять на него руку. «Например, перевернул краски ее, — вспоминает отец, — она его долбанет. Толик потом ревет. Карандаш сломал — даст ему подзатыльник: "Что ты делаешь, бестолочь!"» Толик как-то сказал папе про маму с бабушкой: «Я вырасту и взорву их».

Фото: Артем Геодакян / ТАСС

Однажды бабушка Людмила Дмитриевна попала в больницу. Виталий с Таней замечали, что с ней происходит что-то странное, но ничего не понимали. В больнице врачи сказали, что у нее психическое заболевание. А потом психиатр подозвал Виталия отдельно и предупредил: «Скоро и у жены вашей будет то же самое».

Виталий ищет своего сына уже восемь лет. За это время он слышал в свой адрес многое: «Да вы ждите, когда ребенку 18 лет будет, сам приедет», «Ты ему не нужен».

«У меня опускаются руки, — объясняет папа Толи. — Психовал часто, что полиция ребенка не искала. Ну что они там: походили, походили, пособирали бумажки. И все на этом заканчивается. Обещали только, что помогут. А потом стопор. Я уже никому не верю... Сдохнуть иногда хочется от такой жизни, от того, что произошло. Но надо бороться до конца. Искать. А что мне еще делать?»

***

«Был случай, — рассказывает адвокат Максимилиан Буров, — когда папа с официальной зарплатой в 20 тысяч заплатил пять тысяч алиментов, сел в Ferrari и уехал. Обычная практика, и всем плевать. Приставов привлечь за бездействие невероятно сложно. Как вообще приставы кого-то ищут: сидят и обновляют базу. Обновил — не поменялась регистрация, обновил — опять нет, еще раз — ах, должник переехал в другой регион, передаю производство. А если речь идет о розыске, приставы напрямую говорят: "Найдите, и мы приедем". Никакого реального розыска не идет. Более того, есть коррупционная составляющая. На моих глазах однажды пристав вырвал ребенка у мамы из рук. А потом приезжал на исполнительные действия с должником на одной машине.

Судьи тоже себя ведут по-разному. Однажды судья заявила маме во всеуслышание: "Как вы вообще могли бросить такого мужчину?" А там такой был человек — на полном обеспечении родителей, он даже в полицию с папой ходил. А в сообщениях бывшей жене писал: "Я маг, я волшебник, я космос! У меня миссия, а твой адвокат проклят!" И после этого психиатрическую экспертизу предлагали провести маме, а не ему».

***

«Не стесняясь, он всем рассказывал, как купил суд»

В первый раз папа забрал Диану летом 2015 года, когда ей было 6 лет. Он сказал маме Екатерине, что поведет дочку в кино, а сам отправил ее за границу вместе с бабушкой и няней. Денис сообщил Екатерине: «Ребенка я украл, увез в Болгарию. Хочешь, беги в полицию, подавай в суд. Деньги я уже приготовил». Помогать в поисках без решения суда никто не хотел. Мама нашла Диану сама спустя два с половиной месяца в Крыму, охрипшую и с зелеными соплями. Врач ей потом говорил: «Мамаша, вы где были, у вашего ребенка в легких пятна и дыры. Либо пневмонию, либо коклюш пропустили». Екатерина подала в суд. Местожительство ребенка было определено с отцом: «Девочка достигла шестилетнего возраста, и больше в постоянной материнской опеке не нуждается».

Денису 39 лет, он рейдер. С Екатериной они познакомились в августе 2008 года. Она не сразу разглядела его агрессивность: слишком быстро они стали жить вместе и родилась Диана. «Если там твоя семья, живи там», — сказала Екатерина Денису, когда он, как и каждый Новый год, хотел уехать один — отмечать праздник с мамой. Он ударил ее по губам. Она тогда была беременна вторым ребенком. Но перенервничала и случился выкидыш. Окончательно они расстались в феврале 2011 года, спустя два с половиной года совместной жизни. «Мы поругались из-за какой-то ерунды, он меня опрокинул в ванну и стал душить. Няня его оттаскивала, — вспоминает Екатерина. — Потом Денис жил у мамы. Спустя пару месяцев я позвонила ему ради дочери. Он сказал: "Катя, мы с тобой расстались! И вообще, я сплю". Я поставила точку. Диане было полтора года».

Тем не менее, впоследствии Денис мог видеться с дочерью, когда хотел. Даже когда Екатерина снова вышла замуж и родила вторую дочку Мирославу. Но отношения между отцом и матерью нормальными так и не стали.

Рано утром 9 сентября 2016 года на Екатерину и ее дочь напали: Денис, его брат и еще несколько мужчин на двух машинах. Мама вспоминает: «Диана ужасно кричала и так цеплялась за мою шею, что даже повредила позвонки. Свидетель вызвал полицию, но она приехала буквально спустя пару минут после того, как Диану увезли. Если бы я хотя бы еще чуть-чуть продержала ее…» Денис начал атаковать Екатерину со всех сторон. «Не стесняясь, он всем рассказывал, как купил суд, арестовал мое имущество, как разорил моего второго мужа и завел на него уголовные дела, — вспоминает мама Дианы. — Он хотел, чтобы я не работала, не могла продать квартиру, чтобы мне неоткуда было брать деньги на адвоката. Так я не могла заново подать на пересмотр дела. Иначе ему бы пришлось еще один миллион долларов на это потратить».

Диану мама нашла только в декабре 2017 года. В одной из школ подруга увидела ее фотографию у охранников, а под ней номер телефона людей Дениса — звонить, если Екатерина придет. В первую за почти полтора года разлуки встречу Диана кричала своей маме: «Уходи! Ты меня украдешь! Я хочу жить с папой!» Ей нужно было несколько минут, чтобы успокоиться и обнять маму: «Давай каждый день видеться, обещаешь?» Мама с дочкой могли встречаться урывками на площадке у школы и исключительно под присмотром учительницы и водителя. Его чуть не уволили, когда он разрешил им пойти в соседнее кафе. Екатерина приходила каждый день, чтобы хотя бы на пятнадцать минут увидеть ребенка.

Фото: Александр Кряжев / РИА Новости

Но уже несколько месяцев она не знает, где находится Диана. Папа девочки не дал маме поздравить ее с днем рождения даже по телефону.

Мама Дианы уверена: ребенок Денису особо не нужен. Сейчас Дианой занимаются водитель и няня. «Для него и встречи с ребенком были чем-то вроде галочки: вот он пришел, погулял, сходил с ней куда-то, галочка». Екатерина связывает это с тем, что самого Дениса вместе с его братом мама в детстве забрала у отца: «Он как-то говорил моей маме: ''Я так Кате благодарен, что мы расстались, но у нас сохранились хорошие отношения, и она не запрещает мне видеться с дочкой. А вот своей маме я никогда не прощу этого''».

Катя вспоминает — раньше только и делала, что плакала. «Просто была раздавлена и уничтожена, мне не хотелось жить. Диана часто мне снится, разговаривает со мной: ''Мамочка, потерпи еще чуть-чуть, мы скоро будем вместе''. Я думаю о ней каждую ночь и не могу заснуть. Душа болит. Мне ничего не остается, как бороться за свою дочку. И я готова к борьбе. К Денису у меня совсем нет злости. Мне его жаль. Потому что я понимаю, что Диана ему этого не простит, когда вырастет. Он сам это понимает. Эта боль останется с нами уже навсегда, наверное… Надеюсь, что мы когда-нибудь сможем забыть этот кошмар и жить в мире».

***

«Иногда киднеппинг связан с детским опытом похитившего родителя. Например, это может быть следствием воспитания, когда ребенок думает, что у него есть особые права и он может не считаться с другими. Такое чувство вседозволенности. Оно развивается, когда один из родителей балует ребенка и все позволяет. Или же человек мог пережить опыт глубокого одиночества и «отвердения» в детстве. Все это приводит к формированию нарциссических черт характера: такой человек воспринимает уход партнера как унижение и умаление его значительности.

Кроме того, мотивом может быть страх потери. К примеру, когда сам «похититель» в детстве перенес опыт запрета на общение с папой или мамой. У него проявляется нежелание снова пережить утрату. Особенно, если впоследствии он активно занимался воспитанием своего ребенка. Он может воспринимать мужа или жену как постоянную потенциальную угрозу отношениям с ребенком и превентивно выстраивает защиту. Совершенно не важно, какими рациональными обоснованиями все это подкреплено. В любом случае, это игры про власть, а не про любовь», — рассказывает психолог Александр Черников.

«А мать буду лишать родительских прав»

Дочь 37-летнего москвича Дмитрия (все имена изменены по просьбе героя) имеет двойное гражданство. Жена сделала ей молдавское, когда первый раз вывезла к родственникам. Потом ему только сказала: «Я оформила нашему ребенку второе гражданство — ты же не против?» А теперь она вывезла Алину из России, хотя Дмитрий успел поставить запрет на вывоз: они проехали через Беларусь. «И вроде бы есть документы, — говорит отец девочки, — но, как оказалось, их можно изменить: одна-две буквы, и ребенка вывезли. И по нашим законам ей за это ничего не будет. А вот в Молдавии за незаконный вывоз ребенка дают от двух до шести лет».

Дмитрий познакомился с Никой на работе в торговой сети в 2009 году. Ему 28 лет, она на четыре года моложе. Через два года они поженились, родилась Алина. «Столько лет мы жили спокойно: я работал, помогал ей встать на ноги, оплатил ее среднее специальное образование, курсы всякие, автошколу. Она подрабатывала, маникюры-педикюры людям делала. Готовила хорошо, вела хозяйство. А когда родилась дочь, начались какие-то непонятки. Как это накрыло мою жену, не понимаю. Нормальная была молодая женщина, активная, веселая. Она стала всего бояться, стала слишком часто ходить в церковь», — вспоминает папа Алины.

Фото: Кирилл Каллиников / РИА Новости

Ника ездила на родину три-четыре раза в год, иногда оставалась там на месяц, а потом могла вернуться без Алины. Дмитрий вспоминает: «Посещали иногда такие мысли: вот попаду я в аварию, она вообще обо мне будет заботиться? Не хочет она нести ответственность за семью. Ее несу только я. И я часто чувствовал, что я не нужен». Сам он никогда не был в ее родном селе. До недавнего времени у него не было загранпаспорта. По его подозрениям, дядя жены Богдан «ударился в церковь и похоже стал фанатиком».

Камнем преткновения стала работа. Ника жаловалась мужу: денег не хватает. И предлагала завести второго ребенка. Дмитрий отвечал: «Какие проблемы? Давай хоть сразу третьего, только иди сначала заработай на памперсы». Он так привык: в его семье трудились и папа, и мама. Ника забрала четырехлетнюю Алину и уехала в Молдавию.

Сейчас Алине почти 7 лет. Последний раз отец видел ее в январе: ребенок не знает цифр, ею никто не занимается. Общаться с
отцом дочери первое время разрешали только по телефону. Но в какой-то момент Алина почти забыла русский, начала говорить по-молдавски, а потом и вовсе перестала брать трубку. Дмитрий пытался узнать что-то у местных органов опеки в Молдове, но ему не ответили. От родственников жены только одна претензия: он не обеспечивает ребенка. Вдобавок есть решение российского суда о том, что ребенок будет жить с папой.

«Иногда казалось, вдруг жена завтра позвонит, скажет: "Митенька, все нормально, я здорова, приезжай, бери дочку", — вздыхает Дмитрий. — Но нет, такого не будет. Ну, если жена не станет думать своей головой и заботиться об Алине, я выкраду дочь из Молдавии. А мать буду лишать родительских прав, если она и дальше будет скрывать от меня дочь».

***

«Родитель, у которого похищают сына или дочь, не представляет реальной опасности. Обычно через ребенка сводятся счеты супругов друг с другом. Это слово в их конфликтном диалоге. Ребенок является таким «расходным материалом», и, как правило, взрослые не исходят из его интересов.

Дети включены в эмоциональное поле семьи. И если там страх, тревога, гнев — ребенок этим заряжается. Он чувствует состояние родителей. Может либо к нему присоединяться, либо очень пугаться (когда, например, гнев он разделить не может). Минимум, что происходит впоследствии, — ему трудно эмоционально сепарироваться от родительской семьи. Также могут появляться сложности в создании семьи собственной», — отмечает психотерапевт Анна Варга.

«В апреле был круглый стол в Общественной палате, который организовало волонтерское движение "STOPкиднеппинг". Мы предложили ввести уголовную ответственность за семейный киднеппинг (понятно, что она должна быть значительно меньше, чем за обычный), а также ограничение в родительских правах за злостное неисполнение решения суда об определении места жительства ребенка. Потому что фактически сейчас такие похитители дают понять, что решение суда — это просто бумага, над которой можно посмеяться, даже не имея значительного административного или финансового ресурса. Здесь, конечно же, интерес не в общении с ребенком. Это просто месть, — утверждает юрист Максимилиан Буров. — Чтобы возвращать мамам детей, их нужно забирать, а если ничего не делать, они сами не материализуются».

Лента добра деактивирована.
Добро пожаловать в реальный мир.
Бонусы за ваши реакции на Lenta.ru
Как это работает?
Читайте
Погружайтесь в увлекательные статьи, новости и материалы на Lenta.ru
Оценивайте
Выражайте свои эмоции к материалам с помощью реакций
Получайте бонусы
Накапливайте их и обменивайте на скидки до 99%
Узнать больше