Согласно исследованию Всемирного банка «Женщины, бизнес и закон — 2019», россиянки имеют только три четверти тех прав, что есть у мужчин. Это связывают с отсутствием закона о противодействии домашнему насилию, слишком малым числом женщин на высоких постах и недоступностью для них некоторых денежных «мужских» работ. «Лента.ру» разбиралась, как устроена дискриминация, которая мешает продвигаться женщинам по карьерной лестнице, что такое «липкий пол» и почему список запрещенных профессий на самом деле не защищает россиянок от вредных условий труда.
35-летняя жительница Воронежа Анна полгода работала младшей кухонной работницей в ресторане на полтысячи человек. В ее обязанности входило мытье посуды, котлов, рабочих поверхностей и вынос мусора. Один мешок весил около 30 килограммов, а поддон для посудомойки, которых за смену было около ста, — примерно десять килограммов. Но труднее было работать не с тяжестями, а с химикатами в посудомоечной машине. Одна из работниц, по словам Анны, получила химический ожог.
Согласно регламенту, с химикатами можно взаимодействовать только в перчатках и респираторах. Однако респираторы были в служебном шкафчике под замком, а ключ — у старших работников. Анна отмечает: в основном, это были мужчины, и на кухне они появлялись либо в случае чрезвычайных происшествий, либо в конце смены, чтобы проверить девушек. Своим служебным положением они пользовались с удовольствием.
«Если ты им понравилась — посвистывали вслед, гоняли протирать полки. Когда я начала не нагибаться, а присаживаться, они сменили тактику, и в ход пошли приказы протирать светильники и вытяжки», — вспоминает она.
За 12-часовую смену женщина получала 800 рублей. Вскоре она уволилась: работа с вредными химикатами и тяжестями никак не компенсировалась и подрывала здоровье. Что любопытно, список запрещенных женщинам 456 профессий, который был сокращен Минтрудом до ста (изменения вступят в силу с января 2021 года), такие условия труда не учитывает. В частности, он не регламентирует работу женщин с вредными веществами на нижестоящих должностях. Например, они не могут быть специалистками на производстве ртути и ее соединений и получать за это соответствующее вознаграждение и льготы, но при этом могут быть уборщицами на этом же производстве.
Созданный в далеком 1974 году якобы в целях сохранения репродуктивного здоровья женщин документ, разрешающий многие виды тяжелого труда, но запрещающий профессии боцмана, машиниста электропоезда и водителя автобуса на междугородных и международных маршрутах, неоднократно признавался ООН ущемляющим права женщин и стал ярким примером так называемого «стеклянного потолка».
Этот термин означает невидимый дискриминационный барьер, основанный на предубеждениях, которые мешают продвигаться женщинам по карьерной лестнице. Например, существует стереотип, что женщины более эмоциональны и неуравновешенны.
Но, вопреки логике, женщин чаще оставляют на менее квалифицированных работах (например, сиделок и медсестер, где требуется та самая эмоциональная устойчивость). Этот барьер на пути к карьерному росту называют «липкий пол». Феномен касается всех женщин, которые застряли на начальной низкооплачиваемой позиции из-за сексистских установок в обществе (например, что женщина «по природе» создана обслуживать других людей).
По данным Росстата, во всех областях труда и среди всех категорий персонала зарплата женщин ниже зарплаты мужчин на 30 процентов. Женщины количественно преобладают над мужчинами в семи сферах из восемнадцати — это торговля, гостиницы и предприятия общественного питания, финансовая и страховая деятельность, образование, здравоохранение и социальные услуги, деятельность в области культуры, предоставление прочих видов услуг. Но, например, в сфере образования численность мужчин растет вместе с возрастом учеников: 99 процентов педагогов, работающих с дошкольниками, — женщины, в то время как в профессорско-преподавательских составах в высших учебных заведениях (более престижных должностях) мужчин уже 42 процента.
Можно было бы предположить, что женщины реже получают высокие должности, потому что они плохо учатся и не заинтересованы в повышении своей квалификации. Но, согласно Росстату, во всех сферах среди специалистов высшей квалификации женщин 63 процента. Высшее образование они также получают чаще: 55 процентов женщин против 45 процентов мужчин. Однако на следующей карьерной ступени — среди руководства — женщин в целом только 41 процент.
54-летняя Светлана Зольникова всю жизнь прожила в Челябинске. В юности она училась в институте на престижной специальности инженера-оператора ЭВМ. Проработав десять лет по профессии, она вышла замуж, родила и в декрете стала растить ребенка.
Брак распался спустя три года из-за алкоголизма супруга. За то время, пока она была в декрете, компьютерные технологии сильно эволюционировали, и, чтобы вернуться в профессию, Светлане нужно было учиться заново. Кроме того, за время выпадения из активной социальной жизни женщина утратила полезные связи, которые могли ей помочь найти высокооплачиваемую работу. Она пошла на сменный график машиниста-обходчика на заводе — обеспечивать бесперебойную работу оборудования: переключать, контролировать и регулировать параметры, остановки и запуски, предотвращать аварийные ситуации и чистить оборудование.
В цехе оказалось недостаточно света, шумно и грязно. За время долгой работы на производстве Светлана частично потеряла слух.
«От тяжестей болит туловище, особенно живот и поясница. Но самое сложное — даже не физическая нагрузка, а полное подчинение, фактически потеря человеческого статуса. Необходимо делать все, что говорят, даже если это полный абсурд», — признается она.
Несмотря на то что мужчины, с которыми она работает на одной должности, получают больше, на женщину «вешают» дополнительную неоплачиваемую работу — уборку цеха. Также, продолжает Светлана, мужчины гораздо быстрее продвигаются по карьерной лестнице: среди ее руководства много молодых мужчин 25 лет.
Но им женщины не привыкли доверять решение сложных ситуаций. Однажды в цехе загорелась турбина с водородным охлаждением, с минуты на минуту завод мог взлететь на воздух. Сотрудницы вызвали пожарных. Те приехали, но тушить пожар отказались. По словам Светланы, она и другие работницы тушили пожар своими силами: кто песком, кто огнетушителями, кто чем мог. «С огнем боролись все, кроме тех, кто сидел за пультом управления», — говорит она.
В какой-то момент Светлана вышла на вторую работу: на ее обеспечении оказался не только ребенок, но и пожилая мать. Женщина устроилась уборщицей в магазин CD-дисков, который принадлежал молодому парню. Его не интересовало состояние помещения, в котором он торговал: каждый месяц прорывало канализационные трубы, и вода «хлестала вверх прямо из унитазов». Светлана убирала нечистоты, параллельно раскладывая по полкам магазина ароматические саше, чтобы скрыть неприятный запах. Зимой мужчина требовал, чтобы тротуар перед зданием вне зависимости от погоды всегда был чист до голого асфальта.
В итоге магазин разорился, владелец не выплатил Светлане зарплату, и она нашла другую работу — уборщицей в магазине тканей. Так она стала работать в трех местах, потом в четырех, дошло до шести работ одновременно: на заводе, в службе клининга, уборщицей в магазинах, почтальоном, детским аниматором.
Все работы так или иначе были связаны с физическим трудом. Будучи аниматором, Светлана носила тяжелый костюм медведя, в котором должен был работать мужчина, но мужчин среди аниматоров не оказалось. Как почтальон женщина разносила квитанции за жилищно-коммунальные услуги (одна квитанция — 50 копеек, и в подъездах к ней часто приставали выпившие мужчины). Наконец, служба клининга отправляла ее в загородные дома состоятельных людей, где нужно было чистить бассейны: сливать воду, выгребать руками дождевых червей и грязь и только затем мыть. Каждая претензия клиентов вычиталась из зарплаты уборщицы.
Светлана смогла обеспечить свою семью, но за свой трудовой стаж посадила здоровье: у нее гипертония, проблемы с мочевым пузырем из-за работы на холоде и обморожений, аллергия на бытовую химию, больные «рабочие» руки, поясница, ноги, проблемы со слухом. По ее словам, было бы хорошо, если список запрещенных профессий для женщин действительно ограждал их от тяжелого труда, а не мешал зарабатывать на более безопасных и высокооплачиваемых работах.
«На моем заводе одна женщина перекладывала уголь лопатой, и у нее разорвался яичник от перенапряжения. Может быть, это нормально, что на некоторых профессиях только мужчины... Но я бы хотела быть машинистом электропоезда — ехать по осеннему лесу и смотреть, как летят рельсы», — говорит она.
Исследователи выделяют несколько причин, по которым женщины остаются на «липком полу». Во-первых, зачастую типично «женские» сферы деятельности (уборка, эмоциональное и физическое обслуживание, воспитание детей) просто не подразумевают карьерный рост. Эта ситуация особенно характерна, например, для ресторанного и гостиничного бизнеса в небольших и средних городах, где количество заведений не столь высоко по сравнению с мегаполисами, и текучка среди сотрудников административных должностей небольшая. Как следствие, уборщицы, официантки, работники кухни, ресепшионисты могут совершать только линейные переходы из одной организации в другую, без повышения зарплаты и должности.
Во-вторых, женщины имеют гораздо меньше времени на продвижение карьеры и повышение квалификации: в России все обязанности по уходу за ребенком обычно ложатся на женщину. Только 2-2,5 процента российских мужчин пользуются правом выхода в декрет. Похожая ситуация и с больничными во время детских заболеваний: по данным Росстата, в 2017 году женщины были временно нетрудоспособны 15,7 тысячи дней, а мужчины почти в два раза меньше — 8,8 тысячи дней. В пяти (из 17) миллионах российских семей детей воспитывают матери-одиночки (отцов-одиночек в России около 600 тысяч).
Кроме того, по всему миру женщины выполняют в 2,6 раза больше работы по дому, чем мужчины, даже при условии того, что в семье работают оба партнера.
В-третьих, из-за того, что в «женских» профессиях очень мало мужчин, те из них, кто все-таки приходят в эти сферы, ценятся там как сотрудники гораздо выше, поэтому быстрее получают повышения. И здесь они занимают должности, которые могли бы занять женщины. Это явление называется «стеклянный эскалатор».
И, в-четвертых, это женская гендерная социализация: в российских семьях заведено, что, как только девочка достигает дошкольного или младшего школьного возраста, она становится «маминой помощницей». Если в семье есть младшие дети, старшая дочь зачастую превращается в бесплатную няню. В результате у женщин формируется повышенное чувство ответственности вкупе с навыками ухода. То, что у них получается лучше всего, они продолжают и во взрослой жизни, выбирая медицину, социальную работу или дошкольные учреждения.
28-летняя москвичка Виктория Князева (имя изменено по просьбе героини) — медсестра. Изначально она выбирала между юриспруденцией и медициной, но решила связать жизнь с лечением людей. На учебной практике она поняла, что хотела бы работать в стационаре, где от быстроты действий и навыков зависит чья-то жизнь. Девушка устроилась в отделение кардиологии и стала подрабатывать в детской психоневрологии — работать с малышами-отказниками до года. Младенцев, которых Виктории хотелось успокоить, не поощрялось часто брать на руки, чтобы они не привыкли — им предстоял перевод в дом малютки. «Но самым страшным было самостоятельно вдавливать пальцами грудную клетку, чтобы завести сердечко. Редко, но бывало, что младенцы умирали», — рассказывает она.
Спустя полгода подработки Виктория ушла из детской психоневрологии. «Если в кардиологии можно привыкнуть к смерти, ибо люди там уже часто долго пожили, у них есть дети, внуки, то смерть ребенка, пусть и чужого, это как отколоть кусочек своей души или сердца», — поясняет она.
В кардиологии Виктория осталась на пять лет. К концу каждой смены она физически уставала говорить: в основном пациентами были люди в возрасте, с эмоциональными проблемами, снижением памяти и иногда мышления, поэтому все приходилось повторять по несколько раз.
Виктория перешла в отделение нейрореанимации, где пациенты были в основном лежачие и неразговорчивые — после инсульта или употребления каких-то веществ либо алкогольной горячки. Однако эмоциональный труд оказался не меньшим. В первые дни после инсульта многие пациенты плачут от бессилия, так как не могут нормально двигаться и говорить, ходить в туалет самостоятельно, понимают, что теперь они станут обузой для родных.
«Грустно наблюдать, как в обед дедушку, которого медсестра кормила завтраком, и он с трудом и довольно медленно ел, родственники пытаются накормить за пять минут и уйти. Ведь им некогда. И вообще он дома раньше сам нормально ел. Привозят и жутко обезвоженных, неухоженных, с пролежнями, стариков, крича, что это инвалид ВОВ и ему необходимо исключительное отношение. А услышав, что их близкий человек не имеет показаний для госпитализации, отвечают, что им все равно — билеты в Болгарию уже куплены», — говорит она.
Каждые два-три часа медсестры переворачивают обездвиженных пациентов, чтобы у них не было пролежней. «Есть нормативы, регулирующие вес, который может поднимать одна медсестра, — это 10 килограммов. Но только на бумаге. Чаще вдвоем, с санитарочкой, одна держит, вторая памперс достает, оттирает, затем меняются ролями», — рассказывает Виктория. Единственный случай, когда медсестры просили помочь врачей-мужчин, был с пациенткой весом в 232 килограмма.
Но тяжелее — работа с людьми с алкогольной интоксикацией, она попросту опасна. «Куча мата на все отделение, куча синяков по телу, ведь, чтобы оказать им помощь, их сначала надо зафиксировать. А в состоянии опьянения и отходняка силы в них немерено, медсестры приходят домой то с синяками, то с шишками», — описывает девушка. Однажды таким образом она получила сотрясение мозга.
Сейчас Виктория в декрете. Во время беременности она опасалась, что ее кто-нибудь пнет ногой в живот или она подцепит гепатит или менингит: порой в отделение привозят пациентов с неврологической симптоматикой с подозрением на инсульт, а после обследования выясняется, что это заразное заболевание, для профилактики которого все, кто был в контакте с пациентом, принимают сильные антибиотики.
По ее словам, мужчин среди младшего и среднего медперсонала мало: работа медсестры считается «женской». «Женщины более устойчивые, привыкшие к заботе, более сочувствующие, но, когда надо, — твердые. Медбратья более скупые на эмоции, меньше сюсюкаются, но зато многое, что выговаривают женщинам, им не скажут. К нам отношение, как к обслуге», — резюмирует она.