1 июля Мосгорсуд на апелляции смягчил наказание 19-летней Анастасии Резюк, участнице пикетов в поддержку художницы и феминистки из Комсомольска-на-Амуре Юлии Цветковой, которой грозит до шести лет лишения свободы за рисунки в просветительских пабликах по делу о порнографии. Резюк назначили 15 суток ареста по статье о повторном нарушении правил участия в акции. К зданию суда приехали не только активистки, но и ее отец Михаил Яснев, который сам решил выйти на одиночный пикет. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Дарья Федоринова поговорила с ним о том, почему он выбрал именно такую реакцию впервые в жизни.
****
27 июня у памятника Надежде Крупской на Сретенском бульваре в Москве были задержаны как минимум 43 активистки, которые вышли на серию одиночных пикетов в поддержку художницы Юлии Цветковой — в этот день был объявлен медиастрайк после того, как 9 июня было предъявлено обвинение в распространении порнографии.
Уголовное дело против Цветковой было возбуждено в ноябре прошлого года из-за ее абстрактных рисунков вульвы в паблике «Монологи вагины» во «ВКонтакте». Наказание по этой статье — лишение свободы от двух до шести лет. Дела в ее отношении начали заводить после того, как она попыталась организовать фестиваль молодежного искусства. Власти объявили его «развратной заразой» из-за спектакля «Голубое и розовое» о гендерных стереотипах и антимилитаристских постановок с критикой СССР. Художница также получала угрозы от гомофобного движения «Пила». 11 февраля правозащитный центр «Мемориал» признал Цветкову политзаключенной.
На вышедших в ее поддержку девушек составили административные протоколы в ОВД «Красносельский» и «Лужники». Одну из них, 19-летнюю Анастасию Резюк, продержали в отделе две ночи. 29 июня Мещанский суд назначил задержанной 20 суток ареста по статье о повторном нарушении правил участия в акции (часть 8 статьи 20.2 КоАП). «Лента.ру» встретилась с ее отцом, чтобы узнать о том, как он относится к этим событиям, и записала его монолог.
Моя 19-летняя дочь Настя в прошлую субботу вышла на одиночный пикет с плакатом. Через 10 минут подошла полиция и без объяснения причин ее скрутила и задержала. В протоколе написали, что она участвовала в митинге, хотя Настя была одна, а серия одиночных пикетов закончилась за час до того, как она вышла, и все участники были задержаны и доставлены в отделение полиции. В итоге три дня назад суд решил посадить ее на 20 суток, хотя формально она ничего не нарушала - одиночный пикет не запрещен законом и не является нарушением.
Я пришел поддержать ее в суде три дня назад, но ни доводы адвоката, ни видеофайлы во внимание не принимались. У нас была видеозапись задержания, но суд просто отказался ее рассматривать, несмотря на ходатайства и просьбы убедиться, что это был одиночный пикет. Фактически свидетелей тоже не опрашивали. Суд принял сторону полиции, не изучив материалы дела. Адвокат просил вызвать прокурора, но его просьбу также отклонили.
Так как ситуация из ряда вон выходящая, я решил сам сегодня выйти на одиночный пикет, требовать освобождения своего ребенка. Пикет не требует согласования. Я решил стоять в отдалении от суда и поддержать инициативу одиночных пикетов: человек просто может выйти на улицу с плакатом и заявить во всеуслышание о своей позиции. Законом это не запрещено, если он не создает никакой опасности для окружающих. Этим пикетом я хочу потребовать, во-первых, освобождения ребенка, а во-вторых, лишний раз подчеркнуть, что это законный вид протеста, на который есть право у каждого.
Перед тем как принять окончательное решение о моей акции, я советовался с адвокатом, который защищает Настю. Она сказала, что все может закончиться тем, что меня тоже задержат. Но я считаю, что поскольку с точки зрения закона ни я, ни Настя ничего не нарушаем, своими действиями я только подчеркну это. Даже если меня посадят на 15 суток, это будет противозаконно, но я не считаю это катастрофой: нужно бороться и добиваться, чтобы законы работали.
Я провел такой же пикет, как и Настя. И вот, меня не задержали, а ребенка задержали. Но в идеале я хотел добиться ее освобождения сегодня и забрать ее домой. Прийти сегодня в апелляционный суд и смотреть, как он оставляет решение без изменения, — это слишком слабые действия со стороны отца.
После ареста Насти мы с ее друзьями собрали небольшой групповой чат. Все были настроены очень негативно после суда и были готовы меня поддержать, присоединиться к пикету, но я агитировал их держаться подальше, чтобы не создавать лишних проблем. Со мной был только один друг, который снимал меня издалека на телефон. Мы с ним обсудили технические детали.
От всех друзей и знакомых есть поддержка, никто не понимает такой реакции. Запрет митингов — одна история, а вот незаконное запрещение пикетов — вызывает как минимум удивление. Жена, конечно, опасается, но поскольку ребенок находится в изоляторе, не время отсиживаться дома — нужно действовать активно.
У мамы Насти более умеренный взгляд. Ей бы хотелось, чтобы наша дочь вообще не занималась активизмом и не тратила силы и время. Жена не особо верит в успех этих действий и считает, что не стоит искать проблем там, где не будет их решения. У нее довольно пессимистично-консервативный взгляд на протестную деятельность.
Я по профессии эксперт по разработке программного обеспечения. Жена — юрист, в последнее время переквалифицировалась на художника. Настя закончила школу. Планирует учиться в Европе на биолога. У нас в семье активные споры по всем позициям, но в целом гармония. Сейчас, когда дочь уже совершеннолетняя, мы стараемся вообще не давить на нее. Но после всего случившегося я буду настоятельно рекомендовать ей хотя бы временно больше на митинги и пикеты не выходить. Это будет слишком сильно выбивать ее из колеи, из нормальной жизни. А насколько это важно для ее будущей жизни — пока вопрос.
В прошлом году я относился к ее деятельности позитивно — видел, что то, что она делает полезно и довольно безопасно. Но если это стало небезопасным, то я бы не хотел, чтобы она продолжала этим заниматься. Как, например, в Иране, когда пришли к власти религиозные фанатики, многие люди перестали делать то, что делали раньше. Мне кажется, это здраво.
Дочь самая активная в семье. Это началось года два-три назад. В целом нельзя сказать, что в семье это сильно поощрялось, но мы относимся с пониманием, и в последнее время я вижу, что позиция у нее достаточно уверенная, и, в общем, я ее поддерживаю. До этого случая она принимала участие в митингах, но в основном в качестве медсестры: помогала тем, кого побили, накладывала повязки. За это ее несколько раз задерживали, тоже незаконно, потому что она не была непосредственным участником митинга. А сейчас эти задержания припомнили как нарушения в прошлом.
Ситуация с Юлей Цветковой — полный абсурд, за рисунки сажать на шесть лет это полнейшая глупость. Конечно, тема ЛГБТ- и фем-активизма в нашей стране опасная. Мы обсуждали этот вопрос в семье. У Насти есть видение, как должны обстоять дела в обществе. И она видит, что в других странах все это решается иначе. Их поколению в чем-то проще, потому что, в отличие от нас, они могут смотреть, как все развивается в разных странах, брать пример, вдохновляться.
С другой стороны, у них нет представления о других политических системах, они видят одну фактически монолитную модель общества и власти, в которой изменения всегда идут сверху, а не снизу. В этом плане Настя и ее друзья настроены довольно пессимистично — дочь сравнивает то, что видит, с ситуацией в других странах, и это очень не нравится.
Настя борется с проблемами, которые ей близки. Она знает истории [ЛГБТ-] друзей, которые пострадали, и борется в том числе за их права. Мы с ней даже обсуждали возможности каких-то общественных проектов для поддержки ее идей. Пока это не вылилось в какую-то реализацию. Я в целом одобряю ее позицию и считаю, что она правильная. Конечно, во многом я поддерживаю ее потому, что она моя дочь. И все-таки для меня те проблемы, которые она пытается решить, не так на виду.
Другое дело, что после ареста я считаю, что нужно будет эту деятельность приостановить, потому что она уже просто мешает нормальной жизни. То есть нужно уже или становиться профессиональным оппозиционером, вступать в какие-то организации и посвятить этому жизнь или просто уже признать, что текущая ситуация такова, что бороться в принципе невозможно.
В этом году [протестная] деятельность как таковая практически полностью парализована, потому что митинги запрещены. Но поскольку пошло давление на пикеты, и это затронуло мою семью, я не смог оставаться в стороне.
По другим вопросам, не касающимся защиты семьи, я уже, пожалуй, не готов выступать ни на митингах, ни на пикетах. Это уже становится просто нецелесообразным. Суть ведь не в том, чтобы просто присесть на 15 суток, не просто создать шум, а добиться каких-то изменений. А с точки зрения достижения результата получается, что пространства для маневра практически нет.
Это мой первый пикет. В прошлом я участвовал в онлайн-движении и в митинге поддержки депутатов, которые избирались в Мосгордуму. Можно сказать, что все закончилось поражением. У меня были попытки заняться политикой: один раз мне предлагали вступить в правящую партию, я отказался, не очень хотел в тот момент погружаться. Потом обращался к коммунистам, там уже наоборот, у них не было желания со мной общаться. После этого я особо не лез в системную политику и не погружался в политическую деятельность.
Если идея стоит того, чтобы за нее бороться, за нее нужно бороться. Но если методы, которые применяются, не приносят результата на протяжении длительного времени, нужно пересматривать их и выбирать те, которые окажутся эффективнее. Возможно, более активная работа на фейсбуке принесет больше результата, чем пикет, за который или посадят, или не посадят.
Я пристально следил за происходящим в стране с 1991 года. Видел много процессов, читал газеты, пытался понять, что и как происходит. Я уже в школе хорошо понимал историю переворота 1993 года. У меня под домом ехали танки, а в день восстания я гулял в центре. И даже тогда я видел общую картину, понимал, к чему это идет, куда мы движемся.
Но вот сейчас понимания, как развивается страна, у меня нет. Ощущение, что нет четкой стратегии развития. Мне кажется, случай с моей дочерью указывает на системный дефект всей системы. Я вижу много недостатков, которые не решаются, а только усугубляются.
При этом я не считаю, что не работает вся система. Если я смотрю на такие сервисы как, например, «Госуслуги» или на работу налоговой, то в принципе я вижу, что есть развитие. Даже можно сказать, что Россия находится на передовых позициях по ряду направлений. Но если брать, например, судебную систему, то я вижу регресс. Недостатки как будто цементируются, и эта застойная модель становится таким монолитом, который тормозит развитие.
У меня был опыт борьбы в жилищно-коммунальной сфере — хотел понизить тарифы в доме. И когда я предлагал людям снизить тарифы условно с десяти тысяч до пяти, чтобы просто лишнее не платить, люди меня не понимали, думали, что я хочу обмануть. Донести до всех смысл изменения и правильно его провести в жизнь — очень сложная задача.
Есть ощущение, что люди действительно ничего не хотят менять. Думаю, процентов у 70 это связано с тем, что люди хотят, чтобы за них сделал кто-то другой, а у оставшихся 30 процентов страх из-за достаточно сильного давления. И люди могут просто бояться проявить себя, сказать слово против, соответственно, два этих фактора вместе дают общую картину. Есть и нежелание перемен. Людям часто проще смириться и принять реальность, чем пытаться что-то изменить.
Руки в любом случае опускать не надо. Для меня сейчас перспектива локально бороться во всех конфликтах, которые затрагивают мою семью, либо просто в перспективе подумать о переезде в другую страну. Это в том случае, если я пойму, что не готов мириться с такой ситуацией, но сделать ничего не могу. То есть у меня всего две альтернативы. После ситуации с задержанием Насти, я всерьез рассматриваю ситуацию переезда из России.
Но сегодня, поскольку система затронула мою жизнь и жизнь семьи, просто нельзя было оставаться в стороне. Я хочу сконцентрироваться на теме одиночных пикетов, которые никогда не запрещались. Если собираются превращать одиночные пикеты в несанкционированные митинги на бумаге, мне кажется, это хороший случай, чтобы проявить принципиальность и бороться за эти права. Или пусть запретят одиночные пикеты. Скажут, что нельзя выходить на улицы, нельзя рисовать плакаты и говорить ничего. Мол, сидите дома, смотрите телевизор. Такая позиция тоже понятна, пусть она будет озвучена. Можно и в главном документе страны ее прописать.