14 сентября в Москве задержали Александра Мавриди — предполагаемого убийцу «колбасного короля» Владимира Маругова. Особо опасный преступник больше месяца скрывался от полиции после того, как в августе вместе с четырьмя сообщниками сбежал из изолятора в Истре. Побег из мест лишения свободы — серьезное преступление, и в случае поимки беглецов не только возвращают за решетку, но и добавляют к их прежнему сроку еще несколько лет. Однако и в СССР, и в России было немало случаев, когда заключенные шли на этот отчаянный шаг, используя самые разные уловки. Истории самых резонансных и изобретательных побегов вспомнила «Лента.ру».

Самый массовый побег заключенных в истории СССР случился в 1979 году. Из колонии в селе Стародубское на Сахалине сбежали 14 граждан Северной Кореи. В те годы корейцы часто работали на Дальнем Востоке по контракту.

Одни трудились на стройках, другие — на лесозаготовках в Приморском и Хабаровском крае. Жили они в суровых условиях, ютились в бараках и палатках, а потому порой шли на преступления — кражи и даже разбойные нападения на местных жителей.

За такие преступления их сажали в ближайшие колонии — одна из них была на Сахалине. По воспоминаниям тюремщиков, корейцы были дисциплинированными и работящими, с администрацией не конфликтовали и проблем не доставляли.

Однако местные заключенные иностранцев недолюбливали и порой били. Потому северокорейцев на зоне поселили в отдельные бараки. Их соседями стали японские и южнокорейские рыбаки, осужденные за нарушение границы.

Однажды жители северокорейской секции барака узнали от кого-то из администрации колонии, что в ближайшее время за примерное поведение их ждет условно-досрочное освобождение. Однако после освобождения их ожидала депортация, а перспектива вернуться в Северную Корею напугала заключенных больше, чем советская зона.

Тогда они решили бежать, а потом раствориться в среде многочисленной корейской диаспоры в СССР. В случае неудачи их ждал новый срок в советской колонии, что было не так уж и плохо по сравнению с возвращением в Северную Корею.

По другой версии, в надежде вернуться на родину к беглецам примкнули также японцы и граждане Южной Кореи.

Организаторами побега стали трое заключенных: бывший военный летчик, ветеран северокорейского десанта и путепроходчик. У них родился план: исходили из того, что барак находился на краю зоны, а за забором в нескольких метрах была дорога.

Под руководством путепроходчика зэки вырыли тоннель длиной почти в 40 метров. Копали мисками и совками, землю незаметно выносили из барака, а камни скидывали в выгребные ямы туалетов.

Тоннель был создан по всем правилам инженерной науки — с подпорками, вентиляцией и электрическим освещением. На поверхность он выходил с другой стороны дороги за обочиной, в том месте, куда уже не добивали прожекторы, установленные по периметру зоны.

Перед бегством осужденные набрали продуктов в магазине колонии и украли простыни, которые позже использовали для изготовления палаток. Бежать зэки решили всей секцией: отказался лишь один — позже его нашли повешенным в бараке.

Поисками беглецов занимались сотрудники милиции, КГБ и военные, а местные жители сформировали поисковые дружины. О ходе операции регулярно докладывали в Москву.

По словам Валерия Киселева, первого беглеца удалось задержать лишь через две недели после побега. Вскоре попались и остальные. Дольше всех скрывался десантник Джон Сон Ги. Однажды его почти догнали на Холмском перевале на Сахалине.

Служебная собака взяла след и, догнав беглеца, схватила его за рюкзак, но Джону удалось сбросить его, съехать вниз по склону сопки и отсидеться среди прибрежных скал. В итоге он провел на свободе еще несколько месяцев, питаясь чем придется.

Задержали Сон Ги, когда на остров пришли первые морозы — в начале ноября. Он вышел к дому одного из местных жителей и забрался на крышу. Хозяин заметил чужака и вызвал милицию: сопротивляться беглец не стал. Так все заключенные были возвращены на зону, но их бегство стоило погон многим руководителям колонии.

Миллион долларов за побег

Александр Солоник — один из самых известных киллеров лихих 90-х, убивший более 20 криминальных авторитетов. При этом он стал настоящим рекордсменом по числу побегов: он совершал их трижды, причем все оказались успешными.

Первый из них киллер совершил в 1988 году. Он оказался на скамье подсудимых по делу об изнасиловании. Солоник отрицал все обвинения, но получил восемь лет колонии строгого режима. Тогда он попросил у конвоиров дать ему проститься с супругой — те согласились.

Солоника безуспешно искали у друзей и знакомых несколько месяцев, но он сам выдал себя, записавшись в косметический салон, — по некоторым данным, чтобы избавиться от особых примет, татуировки и родинки. Там беглеца и задержали.

Оказавшись в колонии, Солоник проявил свой лихой характер, в одиночку вступив в драку с группой заключенных: причиной конфликта стало то, что осужденный не признавал тюремные правила и местных авторитетов. От той схватки у киллера на всю жизнь на голове осталось 30 шрамов.

Несколько месяцев Солоник провел в лазарете, после чего его на всякий случай перевели в другую колонию — в Ульяновске. Там он устроился на работу в промзону, что в администрации ошибочно расценили как попытку встать на путь исправления. На деле же заключенный готовил новый побег.

По одним данным, получив в промзоне доступ к газосварочному аппарату, Солоник прорезал отверстие в канализационной трубе. Сняв бушлат, чтобы пролезть в отверстие, осужденный почти километр пробирался по трубе с нечистотами.

Он копал во время работы, чтобы никто не заметил, а когда добрался до преграждавшей путь арматуры, пустил в дело сварочный аппарат. После побега при помощи старых знакомых из Курганской ОПГ Солоник залег на дно в Тюмени, а затем подался в Москву.

Свой последний и самый знаменитый побег легендарный киллер совершил 5 июня 1995 года из столичного СИЗО «Матросская Тишина». Туда он попал за расстрел троих милиционеров на Петровско-Разумовском рынке во время проверки документов.

В ходе той перестрелки Солоник сам получил ранение и был задержан. Столичные следователи быстро поняли, что киллер может стать источником ценной информации, а потому поместили его в одиночную камеру «Матросской Тишины».

Лидеров Курганской и Ореховской ОПГ это очень беспокоило: в то время моратория на смертную казнь не было — и авторитеты боялись, что Солоник может выдать их тайны, чтобы сохранить себе жизнь. Тогда они решили помочь киллеру бежать, выделив на это огромную сумму в миллион долларов. Четверть этой суммы Солоник пообещал 20-летнему охраннику СИЗО Сергею Меньшикову.

В ночь на 5 июня 1995 года Меньшиков открыл дверь камеры и выпустил Солоника. Они выбрались на прогулочную площадку девятого корпуса, взломав замок входной двери, и по альпинистскому тросу спустились на улицу, где их ожидал автомобиль с сообщниками.

Тревогу в СИЗО подняли уже через несколько минут после побега. Кто-то из надзирателей заметил отсутствие Меньшикова на посту, и тюремщики бросились проверять камеры. Но к тому моменту Солоник был уже далеко. Вместе с Меньшиковым он сбежал в Грецию и жил там несколько лет — но оба беглеца в конце концов были убиты по приказу главарей Ореховской ОПГ.

Движение вверх

Один из самых ярких побегов в истории современной России произошел 22 марта 2012 года в Вологодской области. В тот день в 8:45 в исправительной колонии строгого режима №17 (ИК-17) проходила смена караула, а на вышке находилась 40-летняя прапорщица Татьяна Шлейник.

Поначалу она не обратила внимание на приближавшийся к колонии вертолет Ми-2. Однако, когда машина неожиданно зависла над плацем, и из люка выбросили трос, Шлейник объявила тревогу.

Прапорщик увидела, как к снизившемуся на высоту 20 метров вертолету подбежал заключенный в тюремной робе. Она сделала предупредительный выстрел, но из-за шума винтов никто его не услышал. Тогда Шлейник открыла огонь на поражение, но Ми-2 успел улететь вместе с заключенным.

Беглецом оказался 36-летний Алексей Шестаков, осужденный на 24 года колонии строгого режима за двойное убийство. Он отбыл десять лет своего срока и вскоре мог подать на УДО. За год до побега Шестаков наладил отношения с администрацией.

Он добился отдельного проживания от других заключенных и получил престижную по тюремным меркам работу — следил за состоянием тренажеров в физкультурном зале. Другие заключенные знали: у Шестакова всегда есть в наличии мобильный телефон с доступом в интернет.

Время и место побега он рассчитал очень точно: знал, когда у охраны пересменка, а для приземления вертолета выбрал центральную часть территории, а не границу охранного периметра. Имея навыки стрельбы, Шестаков понимал, что попасть в него с вышки (а до нее было больше 200 метров) будет сложно.

Знал он и то, что на вышке окажется прапорщица Шлейник, а потому рассчитывал, что женщина промедлит, прежде чем начать стрелять на поражение. Сразу после побега по всей области был немедленно объявлен план «Перехват», а все дороги перекрыла полиция.

Вскоре полицейские нашли тот самый Ми-2: в кабине сидел напуганный пилот. Он рассказал, что вертолет арендовали для экскурсии по Вологодской области двое — мужчина и женщина.

По словам пилота, через несколько минут после взлета к его голове приставили пистолет — и приказали изменить маршрут. Между тем пять часов спустя после побега сотрудники ДПС остановили машину с пьяным беглецом Шестаковым на заднем сиденье, но тот и не думал сдаваться.

Водитель дал по газам — началась погоня, а к патрульному Корсакову и его напарнику присоединился еще один экипаж полиции. У гаражей машина с Шестаковым остановилась: он вылез и стал стрелять из пистолета по полицейским, но вскоре сам был ранен и побежал вглубь гаражного кооператива.

Уже в больнице Шестаков признался следователям, что на побег его толкнула любовь. В сети он познакомился с 35-летней Татьяной Важалиной, ранее судимой за торговлю наркотиками. Они оказались близкими по духу авантюристами и сами себя называли адреналиновыми маньяками.

Вскоре влюбленные сначала в шутку, а потом всерьез стали обсуждать побег. Его план Шестаков полностью продумал сам: он изучил местность, нашел подходящую компанию по прокату вертолетов и понял, что Ми-8 для его плана слишком большой, а вот Ми-2 — то, что надо.

Понимая, что Важалина одна не справится, сообщники решили привлечь к побегу ее ранее судимого знакомого Александра Русакова, пообещав ему миллион рублей. Не предусмотрел Шестаков лишь одно — как именно лучше скрыться из региона.

В ходе расследования побега Следственный комитет России (СКР) выявил ряд грубых нарушений в работе ИК-17, откуда сбежал осужденный. Многие должностные лица получили выговоры, некоторые лишились работы и званий.

28 января 2013 года Вологодский суд приговорил Алексея Шестакова к 24 годам лишения свободы. Его подельник Александр Русаков получил 12 лет в исправительной колонии особого режима, а Татьяна Важалина была осуждена на 11 лет.

Долг отсидкой красен

Порой решившиеся на побег заключенные делают ставку не на технику или физическую силу, а на хитрость: именно так поступил 28-летний уроженец Узбекистана Александр Погребняков. В апреле 2020 года его задержали сотрудники полиции в городе Батайск (Ростовская область).

Быстро установив личность задержанного, полицейские решили, что произошла какая-то ошибка. Согласно базам данных, Погребняков должен был находиться в СИЗО. В декабре 2019 года его поймали полицейские Ростова-на-Дону за попытку взорвать один из банкоматов.

Тут-то и выяснилось, что вместо Погребнякова в камере в парике и очках сидит совсем другой человек — 27-летний уроженец Волгограда Антон Давков. Оказалось, что через своего адвоката Погребняков связался с Давковым и пригласил к себе в СИЗО.

Там арестант напомнил своему приятелю о старом карточном долге и предложил ему оригинальный способ отработки — сесть за решетку вместо Погребнякова. Помогло то, что должник Давков давно работал над тем, чтобы стать адвокатом.

В местной Адвокатской плате у него были знакомые, которые и помогли ему приобрести удостоверение защитника. В один из февральских дней 2020 года лжеадвокат в парике и очках прибыл в СИЗО для оказания услуг своему якобы клиенту Погребнякову.

День спустя Давков снова приехал к «подзащитному». По-видимому, он хотел, чтобы охрана изолятора привыкла к нему. После второго визита заговорщики дождались момента, когда останутся одни — и быстро обменялись одеждой.

Правда, после задержания в Батайске беглеца вернули за решетку, а его подельник Давков получил два года колонии-поселения за пособничество побегу и подделку документов. Оказался под следствием и нерадивый прапорщик УФСИН, по недосмотру которого удался этот побег.

А Сергей Устюгов и Татьяна Никитина из Иркутска, которых окрестили сибирскими Бонни и Клайдом, чтобы оказаться на свободе, пошли на другую хитрость. В 2018 году за серию разбойных нападений Устюгов получил 11, а Никитина — девять лет лишения свободы.

Отбывать наказание влюбленных разбойников отправили в Иркутскую область, но два года спустя те заявили, что готовы признаться в новых преступлениях. В какой-то момент следователи оставили Устюгова и Никитину наедине в одной из квартир Иркутска, чем те незамедлительно воспользовались.

Камера видеонаблюдения зафиксировала, как молодые люди вылезли на балкон, спустились на улицу и бросились бежать. Как оказалось, их признания были частью плана побега.

Беглецы сначала хотели прятаться в заброшенных домах, но испугались суровой сибирской зимы и стали искать пустующие дачные домики под Ангарском. Один из них — с водой, теплом и без сигнализации — казалось, идеально подходил для этого.

Правда, дом, в котором на свою беду остановились Устюгов и Никитина, принадлежал ветерану МВД, много лет трудившемуся участковым. Появление хозяев — отца и сына — застало беглецов врасплох. Устюгов вступил с ними в схватку, чтобы дать подруге сбежать, но был быстро скручен и передан подоспевшим полицейским.

Татьяна Никитина недолго пробыла на свободе. Замерзшая, грязная и с травмированной ногой, она вскоре вышла к одному из сел, где ее заметили местные жители, узнали в ней беглянку и сдали полицейским. Так бесславно закончился побег сибирских Бонни и Клайда.