Германию завалило наличными деньгами. Их запасы в стране достигли рекордного уровня, их активно скупают банки и обычные граждане, чтобы не потерять свои сбережения. Кредитным организациям не до смеха — они пытаются экономить на всем подряд, увольняют сотрудников и все равно теряют миллиарды евро. Политика Европейского центробанка и бережливость немцев загоняют ситуацию в тупик, за которым эксперты уже усмотрели угрозу распада Евросоюза. Выходом европейские власти видят «зеленую» экономику — электромобили, возобновляемую энергетику и другие экологичные технологии. Но эксперты опасаются, что деньги уйдут в никуда. Катастрофа под матрасом — в материале «Ленты.ру».
Денежные хранилища в Германии — крупнейшей экономике Европы — переполнились. К началу 2020 года совокупные запасы наличности у кредитных организаций, по данным Бундесбанка, достигли рекордных 43,4 миллиарда евро — это в три раза больше, чем было пять лет назад. И места уже не хватает.
В мюнхенском трейдере драгоценных металлов Pro Aurum в январе получили несколько запросов на резервирование, но вынуждены были отказать. В компании Degussa Goldhandel (продает золото и предлагает ячейки для хранения ценностей) рассказали, что в последние месяцы клиенты начали особенно интересоваться местом для хранения наличных денег.
Франк Шеффлер, член Бундестага от оппозиционной Свободной демократической партии Германии, предположил, что вскоре возникнет целая отрасль строительства хранилищ и увеличится персонал у компаний, которые их стерегут. Андреас Шульц, управляющий одного из немецких сберегательных банков, подтвердил, что расходы на страхование сбережений и логистику больше не останавливают клиентов — популярность наличности только растет.
Любовь к накоплению бумажных денег у немецких банков сформировалась в начале 2016 года. С того момента объемы «инвестиций» в наличность растут на десять миллиардов евро в год. Первопроходцем выступил Commerzbank, один из крупнейших банков Германии, хотя эту идею восприняли как абсурдную. Тем не менее его поддержал страховой гигант Munich Re, тогда же объявивший о планах поместить в сейф 20 миллионов евро и посмотреть, что получится.
Инициатива пришлась по вкусу всем. В 2016 году хранить свои сбережения дома начали даже пенсионеры, не желавшие делиться с банкирами. Продажи Burg-Waechter, крупнейшего производителя сейфов в стране, выросли за первое полугодие на 25 процентов по сравнению с предыдущим годом.
Недовольным остался только Европейский центробанк (ЕЦБ), который, впрочем, эту ситуацию и создал. Регулятор в середине 2012 года понизил процентную ставку по депозитам до нуля, а в июне 2014-го и вовсе сделал отрицательной — минус 0,1 процента. Дальше — больше: в сентябре того же года ставка опустилась до минус 0,2 процента, в декабре 2015-го — до минус 0,3 процента, а в марте 2016-го — до минус 0,4 процента. На таком уровне она продержалась до сентября 2019 года, когда ЕЦБ опустил ключевой параметр еще ниже — до 0,5 процента.
Если спуститься на уровень компаний и физических лиц, то для них отрицательная ставка означает максимально дешевые кредиты (если банки дают деньги в долг, не приходится платить за их хранение). В Дании, например, такая политика привела к ипотеке, за которую приплачивают гражданам. В то же время получать доход с депозитов стало невозможным. Большинство банков после ухода ставки в минус даже ввели комиссию за депозиты, хотя и для крупных клиентов: в среднем это коснулось вкладов свыше 10 миллионов евро.
Нельзя сказать, что в европейском регуляторе не ожидали роста популярности наличных. Ведь одновременно с падением ставки ЕЦБ объявил о планах постепенно изымать из обращения купюры достоинством 500 евро. Тогда решение объясняли борьбой с криминалом, но эксперты отмечали удивительное совпадение. Банкнота появилась еще в 2002 году, а проблемой оказалась лишь в момент, когда наличность стала привлекательной. Печатать 500 евро перестали в том же 2014 году, а с 2018-го запретили, с незначительными исключениями, выпуск новых банкнот в обращение.
Идея объясняется просто — чем крупнее номинал купюры, тем дешевле хранение, перевозка и охрана. Миллиард евро в банкнотах 500 евро весит «всего» 2,24 тонны. Масса миллиарда в купюрах по 50 евро превышает 18 тонн. Объем для хранения требуется соответствующий, ведь это не золото, а бумажные деньги.
Ситуация, казалось, должна была равномерно ударить по всем странам еврозоны, но Германия пострадала сильнее прочих. Причем пострадала и от своего богатства, и от своего менталитета. Немцы экономят значительно больше, чем соседи по ЕС. Уровень сбережений в 2017 году, подсчитали в Deutsche Bank, составил около 10 процентов от дохода — в два раза выше, чем в среднем по Европе. Причем копят в Германии именно на депозитах, то есть используют максимально консервативную стратегию. В 2018 году лишь 21 процент активов граждан страны пришелся на такие финансовые инструменты, как акции, облигации, сертификаты или вложения в инвестиционные фонды.
Другой причиной стала известная любовь немцев к наличным. В 2017 году ЕЦБ подсчитал среднее количество денег в бумажниках у граждан европейских стран. У каждого жителя Германии оказалось по 103 евро, далее идут граждане Люксембурга и Австрии — 102 и 89 евро соответственно. Французы привыкли держать при себе по 32 евро, а португальцы — всего 29 евро. В среднем же европейцы носят в кошельке 65 евро.
Любят жители Германии и чужие наличные. В 2018 году, как показало совместное исследование немецкого Reisebank и Берлинского университета имени Штайнбайса, объем иностранной валюты на руках у них достиг 6,3 миллиарда евро. Треть приходится на американские доллары, пятая часть — на швейцарские франки. Немцы объясняют это так: лень обменивать (35 процентов), все равно вернутся в ту страну (33 процента), просто забыли (10 процентов).
Для повседневных расчетов в Германии используют наличность чаще, чем соседи по ЕС. Еще в 2009 году Бундесбанк выяснил — в 82 процентах случаев платежи идут через бумажные деньги. Развитие технологий ни при чем, ведь аналогичное исследование в 2016-м показало, что ситуация практически не изменилась — 80 процентов приходится на наличный расчет. В 2017 году Кельнский институт экономических исследований обнаружил еще одну причину: на каждый банкомат в Германии приходится 13 терминалов безналичной оплаты в торговых точках. В той же Швеции это соотношение существенно выше — 1 к 91.
Эксперты расходятся в причинах такого отношения немцев к наличным. Они говорят об исторической травме из-за неоднократного обрушения марки, общем пессимизме по поводу будущего и стремлении избежать любого контроля со стороны властей, которое проявляется в том числе и в платежах. Сами опрошенные граждане Германии также утверждают, что наличные позволяют им лучше контролировать расходы и не залезать в долги.
Главными пострадавшими в такой ситуации оказываются немецкие банки, которым поведение сограждан (стремление к накоплению, нежелание использовать банковские продукты) мешает идти на равных с конкурентами из других стран. Так, крупнейший в Германии Deutsche Bank в 2019 году решился на рекордные увольнения. За три года организация хочет избавиться от 18 тысяч сотрудников — больше, чем любой другой банк в мире. Его проблемы начались с мирового финансового кризиса прошлого десятилетия, потом пошли скандалы, связанные с финансовыми махинациями, отмыванием денег и другими сомнительными операциям. Несложно предположить, что на такие рискованные шаги руководство банка, считавшегося европейским лидером в области инвестиций, шло из-за того, что не видело другого выхода.
При этом в Deutsche Bank регулярно предупреждают — продолжение политики ЕЦБ в долгосрочной перспективе разрушит европейскую банковскую систему. Потери в прошлом году организация оценивала в сотни миллионов евро. А в общей сложности европейские банки с 2014 года из-за отрицательных ставок по депозитам недосчитались 23 миллиардов евро. Столь крупные расходы пока удается перекладывать на корпоративных клиентов, потому что в случае сборов с физических лиц отток средств станет угрожающим. И в Deutsche Bank хорошо понимают — в Германии проблема проявится раньше, чем в других странах.
С ним согласен и американский инвестор-миллиардер Джим Роджерс. Он добавил, что если крупнейший банк Германии рухнет, то Евросоюз не выдержит и распадется, так как Берлин больше не сможет его поддерживать.
Конечно, европейский регулятор не ставит целью уничтожить немецкие банки. В ЕЦБ пытаются заставить финансовые организации региона активнее инвестировать, чтобы разогнать инфляцию до двух процентов. Пока эта тактика в Европе не работает. Лишь во втором полугодии 2018 года рост цен подобрался к цели, но все равно по итогам года осталась на уровне 1,56 процента. В 2019-м прорыва не произошло — инфляция опустилась до уровня 1,23 процента.
Отрицательные ставки введены в еврозоне при Марио Драги, который возглавлял ЕЦБ восемь лет, до ноября 2019 года. Он в правильности своих действий не сомневался. По внутренним подсчетам регулятора, иначе Европа потеряла бы 2,7 процентных пункта реального ВВП к началу 2019 года. Однако его сменщица, бывшая глава МВФ Кристин Лагард, признала — отрицательные ставки плохо влияют на доход от сбережений и толкают вверх стоимость активов. По ее словам, чем дольше ЕЦБ действует в одиночку, тем выше риск побочных эффектов. Лагард призвала европейских политиков к решительным мерам.
Накопление наличности в обществе и борьба с ним — не редкость в истории. Как правило, любители бумажных денег хотят уклониться от внимания государства и его планов. Власти, в свою очередь, любыми, иногда даже радикальными способами хотят вернуть непослушных граждан под контроль.
Если средства лежат на счетах в банках, то их можно инвестировать в различные отрасли экономики, способствовать производству товаров и услуг. Хранящиеся в сейфах средства для экономики полностью бесполезны.
Для России самым показательным примером борьбы с наличными оказалась советская — «павловская» — реформа 1991 года. Инициатором ее стал премьер-министр СССР Валентин Павлов, а формальной целью называли борьбу с фальшивыми рублями, спекулянтами и теневым бизнесом. Но одновременно правительство хотело резко сократить денежную массу в наличном обращении, чтобы уменьшить спрос и остановить угрожающий рост инфляции.
В течение трех дней гражданам разрешили обменять купюры достоинством 50 и 100 рублей образца 1961 года на новые, причем не более тысячи рублей (в случае превышения требовалось согласие комиссии). Снимать со сберкнижки более 500 рублей запрещалось, хотя для расчетов на безналичной основе ограничений не было. Реформа уничтожила накопления тысяч людей, из обращения вывели 14 миллиардов рублей, или 10 процентов от всей массы. Экономику страны, как показали дальнейшие события, это не спасло и гиперинфляцию не остановило.
Похожим образом в 2016 году поступили в Индии. Премьер Нарендра Моди вечером 8 ноября объявил, что с полуночи купюры в 500 и 1000 рупий (курс на тот момент 0,95 рубля за рупию) выходят из обращения. В течение двух недель в банке или на почте можно было обменять только 4 тысячи рупий, причем 2 тысячи пришлось бы зачислить на счет. Далее, до конца года, можно было положить оставшееся на счет в банке, но за сумму более 250 тысяч надо было отчитаться. Борьбу с наличностью объясняли ударом по теневому сектору экономики.
Чаще всего в таких странах действует официальный и теневой рынки валюты. Например, в Венесуэле, по данным местной компании Datanalysis, 54 процента всех транзакций по оплате товаров и услуг идут с использованием иностранной валюты, разумеется, наличной. Из-за этого глава государства Николас Мадуро даже допускает полный переход на американский доллар. Через выемку наличных у населения в Венесуэле думают пополнить свои резервы.
Зимбабве, чья национальная валюта обесценилась в конце 2000-х годов, такой переход не помог. В феврале 2019 года африканская страна признала — доллары в казне кончились физически, поэтому нужно опять печатать свои деньги. За год их стоимость упала в семь раз, и теперь местные власти давят на бизнес, запрещая ему использовать хождение американской валюты.
Накопление наличных в Германии уникально тем, что полностью отличается от традиционных случаев. Во-первых, это законно — деньги хранят не для махинаций, накопления не скрывают от государства. Во-вторых, это официально принятая в стране валюта, хождение которой не запретишь и не ограничишь.
В-третьих — это Германия, с ее любовью к законности и формальностям. Заставить организации или граждан каким-либо путем избавляться от наличности крайне сложно и, скорее всего, вызвало бы массу протестов. Тем более страна живет в ожидании ухода канцлера Ангелы Меркель, которая до сих пор не определилась с преемником. Аннагрет Крамп-Карренбауэр отказалась, и Христианско-демократический союз спешно ищет нового лидера для парламентских выборов 2021 года. Проблем добавляет и выход Великобритании из ЕС, после которого влияние курса немецкой политики сократится. Другими словами, никаких резких действий, которые могут не понравиться обществу, Берлин делать не собирается, да и провести бы их не смог.
Ситуация выглядит тупиковой, потому что Кристин Лагард абсолютно права — только политические решения увеличат инвестиции и спасут экономику Евросоюза. Сами банки были бы рады вкладывать деньги в выгодные проекты, но их нет.
Однако, возможно, в Европе уже нашли один нестандартный выход — «зеленая» экономика. Помочь ей могут как раз политические ограничения на неэкологичные технологии и товары, а значительная часть общества воспримет ситуацию с пониманием.
Свой план — своего рода масштабный «национальный проект», как бы его назвали в российских реалиях, — в декабре прошлого года представила новая глава Еврокомиссии (ЕК) Урсула фон дер Ляйен. Инициатива потребует инвестиций в размере триллиона евро в экологические проекты. Евросоюз объявил, что намерен стать первым в мире регионом, который обойдется без увеличения вредных выбросов. Решения, позволяющие развивать «зеленую» экономику, уже готовятся. В том числе планируется изменить стандарты отчетности компаний (их обяжут рассказывать о своем влиянии на экологию) и отказаться от финансирования проектов, связанных с ископаемым топливом. На пороге радикальных перемен находится и автопром — одна из важнейших областей немецкой экономики. Переход на электромобили повысит интерес к инвестициям в них, а значит, деньги наконец-то получат применение.
Однако «зеленая» реформа вызывает опасения у экономистов. Они не исключают, что гигантские деньги пустят на рискованные проекты, которые в итоге провалятся. Или же под «зеленый» бизнес будут маскироваться обычные компании, о чем станет известно после того, как средства потратят. В случае провала такой политики Евросоюз столкнется с тяжелейшими последствиями. Но если ничего не делать прямо сейчас, то банки рискуют превратиться в склады с охранниками, что ударит по европейской экономике ничуть не меньше.