На протяжении долгого времени офшоры были вполне легальным способом вывести деньги за рубеж и не платить с них налоги. Лазейками пользовались и компании, и просто состоятельные люди. С 1990-х годов правительства разных стран начали с ними бороться. Создавались глобальные и региональные организации, главная задача которых заключается в межгосударственном обмене данными о гражданах и компаниях, а также о деньгах, которые они хранят по всему миру. Внедряют меры и в России, однако они, как это часто бывает, сильно отличаются от общепринятых. Экономисты указывают, что страна серьезно отстает в деле борьбы с офшорами: за семь лет за границу выведено 461,3 миллиарда долларов. Но шанс исправить ситуацию по-прежнему сохраняется. Финансовая инквизиция — в материале «Ленты.ру».
Бороться с офшорами в России начали в первой половине 2000-х — ненамного позднее, чем во всем мире. Но первое время такая борьба была недостаточно эффективной, или вовсе формальной. Будучи членом ООН, страна обязана была выполнять ключевые рекомендации одной из главных международных организаций — Группы разработки финансовых мер по борьбе с отмыванием денег (Financial Action Task Force on Money Laundering, или FATF).
Кроме того, Минфин и Центробанк составляли собственные черные списки стран, которые не делятся с другими (или делятся в недостаточном объеме) финансовой информацией: о держателях банковских счетов и их доходах. Отечественные кредитные организации должны получать разрешение на сотрудничество с банками из государств-участниц черных списков. Компании, которые контролируют зарегистрированные в офшорах предприятия и получают от них дивиденды, обязаны платить с них в России девятипроцентный налог (вместо нулевой ставки для всех остальных).
В 2013 году власти посчитали, что таких мер недостаточно, и начались серьезные перемены. Сначала в российском законодательстве появилось понятие бенефициара — конечного владельца той или иной компании. Банки, страховщики, брокеры, инвестиционные компании обязаны выяснять настоящих собственников своих клиентов-юридических лиц и докладывать о них властям, чтобы те могли при необходимости сравнивать понесенные ими расходы (отраженные в банковских операциях) с официальными доходами и выявлять дополнительные, нелегальные источники заработка. Нередко они оказываются сокрыты в офшорах. Если клиент покажется подозрительным, финансовая организация может отказаться его обслуживать или заморозить уже имеющиеся счета.
Юристы называли нововведения революционными, но вскоре за ними последовали другие, еще более существенные. Уже в 2014-м власти объявили курс на деофшоризацию, инициатором которого стал президент Владимир Путин. Отечественному бизнесу, в особенности крупному, предписали выйти из тени, а лучше и вовсе отказаться от налоговых гаваней (официальный международный термин) и переехать на родину. «Хотите в офшорах — пожалуйста, но деньги — сюда», — говорил глава государства в традиционном послании парламенту.
Сразу после этого был принят закон о контролируемых иностранных компаниях (КИК). Ими признаются любые зарегистрированные за рубежом предприятия, хотя бы на четверть принадлежащие российским резидентам, то есть людям, проводящим в стране не менее 183 дней в году. Прибыль КИК облагается налогом в России: если бенефициар — физическое лицо, ставка равняется 13 процентам, если юридическое — 20.
Но есть множество послаблений и оговорок. При определении налоговой базы не учитываются «входящие» дивиденды и проценты, полученные от российских компаний (они облагаются налогом на родине еще при начислении), и «исходящие», распределяемые между кредиторами и владельцами КИК (те заплатят с них налог уже в качестве физических лиц). Кроме того, делиться с казной не придется «активным» предприятиям (производящим за границей товары или оказывающим услуги), банкам и страховщикам, нефтяным компаниям, а также тем, кто выпускает от своего имени обращающиеся на бирже облигации.
Фактически заплатить налог придется, только если компания инвестирует свободные деньги и хранит полученный доход на своих счетах. При этом всем, у кого он не превышает 10 миллионов рублей в год, тоже положено освобождение. Владельцы КИК в любом случае должны сообщать о них российским налоговикам и вставать на учет наравне с обычными российскими предприятиями. За невыполнение требования предусмотрен штраф, правда, его размер — 100 тысяч рублей — выглядит слишком несущественным, чтобы заставить заявлять о себе тех, кто этого совсем не хочет.
Чтобы все же мотивировать бизнесменов и просто состоятельных людей, нередко использующих КИК для частных инвестиций, легализоваться, власти трижды объявляли амнистию капиталов. Первая проходила в 2015-2016 годах, вторая — в 2018-2019-м, третья началась летом 2019-го и закончилась 29 февраля текущего года. Условия первых двух амнистий были максимально щадящими: разрешалось не платить налоги за прошлые годы и не возвращать активы в Россию — достаточно было подать специальную декларацию, доступ к сведениям из которой власти обещали открыть только налоговикам (получить его не могут даже суды и спецслужбы). Более того, в случае ликвидации офшорной компании разрешалось оставить себе все ее имущество. За прежние нарушения явившихся с повинной обещали простить и не привлекать к ответственности.
Первыми амнистиями воспользовались в общей сложности 18,7 тысячи человек, указавшие в декларациях 35 миллиардов рублей. Не все из них имели собственный КИК, некоторые лишь держали в заграничных банках счета или депозиты. Для участия в третьей необходимо было уже перевести указанные в декларации активы на родину. И на этот раз заинтересованных в легализации оказалось куда меньше. Официальные результаты пока не объявлены, но, по свидетельствам участвовавших в процессе юристов, шансом воспользовались уже не тысячи, как раньше, а только десятки предпринимателей. Продлевать льготный период Минфин не планирует, полагая, что найти новых желающих вряд ли получится.
Одна из главных причин заключается в недоверии бизнеса властям и особенно силовым структурам. Наглядным примером обоснованности опасений послужило дело совладельца и бывшего главы «Компании Усть-Луга» Валерия Израйлита. Его предприятие занималось строительством и развитием одноименного порта в Ленинградской области по контракту с министерством транспорта. В 2016 году Израйлита обвинили в хищении и выводе за границу выделенных на проект бюджетных средств в составе преступной группы: для строительства порта якобы использовались более дешевые некачественные трубы.
Ущерб от действий бизнесмена оценили в 3,5 миллиарда рублей, а самого его поместили под арест. Впоследствии к обвинению добавились еще два эпизода, связанных с отмыванием преступных доходов и переводом денег на иностранные счета по подложным документам. Но наибольший резонанс вызвало другое обстоятельство расследования. В ходе него ФСБ изъяла из офиса Федеральной налоговой службы (ФНС) спецдекларацию Израйлита — ту самую, доступ к которой не должен был иметь никто, кроме налоговиков. Именно на указанных в декларации сведениях во многом строилось обвинение в адрес предпринимателя, а в материалах дела имелись прямые ссылки на нее.
Документ был подан в 2016-м в рамках первой амнистии капиталов и отражал движение средств вокруг нескольких контролируемых Израйлитом иностранных компаний, а также наличие у него семи зарубежных счетов, ценных бумаг, квартиры в Лондоне и яхты. О самом наличии декларации сотрудники спецслужбы узнали, исследовав личный компьютер предпринимателя. Его якобы унесла домой одна из подчиненных по личному распоряжению Израйлита, после того как тому стало известно о возбужденном в отношении себя уголовном деле.
В документе содержались сведения, которые следователи трактовали как доказательство недобросовестности бизнесмена. В частности, его уличили в намерении купить собственную яхту у одной из своих иностранных компаний. Так он собирался оправдать перевод валюты за границу, но в итоге передумал и отменил сделку.
Процесс над совладельцем «Компании Усть-Луга» вскрыл существенные бреши в законе об амнистии капиталов. Во-первых, освобождение от преследования за старые нарушения, обещанное лично президентом Владимиром Путиным, не распространяется на многие деяния, в том числе те, в которых обвиняется Израйлит (мошенничество и отмывание). При этом гарантия неразглашения данных декларации является безусловной и не предполагает подобных различий. Как интерпретировать противоречия, долгое время было неясно.
Во-вторых, выяснилось, что истребовать у налоговиков саму декларацию нельзя только при расследовании уголовных и административных дел. На гражданские и арбитражные разбирательства запрет не распространяется, чем воспользовалось Росимущество, запросившее данные в интересах банка, которому Израйлит задолжал 235,4 миллиона рублей. Кредитная организация инициировала судебный процесс о признании заемщика банкротом и через государственный орган захотела узнать больше об имеющихся у него активах.
Предприниматель жаловался и подавал апелляции, на его дело обратили внимание Путин и Госдума, говорившие о недопустимости преследования вышедших из тени бизнесменов. В то же время суды не спешили вставать на его сторону, и только Верховный суд в конце прошлого года (спустя три года после задержания) поставил в спорах точку, окончательно и безоговорочно запретив использовать в уголовных и любых других делах сведения из поданных в рамках амнистий капиталов спецдеклараций.
Тем не менее в процессе над Израйлитом по-прежнему остаются правовые пробелы: обвинение заверяет, что не будет ссылаться на данные декларации, но отказывается исключить ее из материалов дела. Адвокаты настаивают, что в таком случае поводов для преследования клиента вовсе не останется, но пока сумели добиться для него только перевода из СИЗО под домашний арест. Все это максимально негативно отражается на деловом климате в России в целом и на готовности владельцев офшорных компаний сотрудничать с государством. Во многом именно разбирательства вокруг хищений при строительстве порта в Усть-Луге стали причиной низкой востребованности третьей амнистии капиталов, и оснований для кардинальных перемен пока нет.
Из-за несовершенства и непостоянства отечественных законов, коррумпированности чиновников, вседозволенности силовиков и обвинительного уклона в судопроизводстве офшорные юрисдикции уже давно используются не для уклонения от налогов, а для защиты бизнеса. Принятие закона о КИК и объявление амнистии капиталов мало что изменили в общей картине и не заставили предпринимателей массово возвращаться на родину, к чему стремились власти, объявляя курс на деофшоризацию.
Любые споры в офшорах рассматриваются по западному (зачастую английскому) праву, а значит, можно рассчитывать на беспристрастное судебное решение. Существует несколько популярных схем. Самая простая и востребованная выглядит следующим образом: офшорная компания получает дивиденды от российской «дочки», а затем возвращает их в виде кредита. Та продолжает работать в прежнем режиме и с теми же денежными ресурсами, что и раньше, но теперь становится должником своей материнской структуры.
В случае рейдерского захвата или враждебного поглощения компании новому владельцу придется отвечать по обязательствам, что может существенно снизить конечную выгоду, а вместе с ней и интерес к самому активу. Вместо дивидендов может выступать плата за некую услугу или товар (как правило, и то, и другое существует только на бумаге). На иностранную компанию можно также зарегистрировать имущество, что затруднит посягательства на него.
В обоих способах кроется дополнительная опасность для государства: расплачиваясь с офшорным юрлицом по фиктивной сделке или выплачивая проценты по кредиту, российская компания засчитывает себе дополнительные расходы, уменьшая итоговую прибыль и налоговую базу по ней. Кроме того, власти часто видят в таких маневрах лишь прикрытие для вывода за границу в том числе бюджетных средств, денег банковских вкладчиков, клиентов пенсионных фондов или любых других организаций.
За рубежом нередко регистрируются даже крупные и известные российские компании. И хотя понятие КИК не имеет географической привязки, чаще всего они располагаются именно в офшорах или странах с льготными налоговыми условиями и выступают в роли холдингов, аккумулирующих доли в дочерних структурах и дивиденды от них. Так происходит из-за того, что отечественная экономика недостаточно интегрирована в мировую и практически не участвует в глобальном движении капитала.
По такой схеме действует IT-гигант «Яндекс», созданный в России в начале 1990-х и переехавший впоследствии в Нидерланды. Местное юридическое лицо всего лишь контролирует многочисленные сервисы, работающие в нескольких странах, и пользуется голландскими льготами. По законам королевства, прибыль холдингов освобождается от налогов, а соглашение между Москвой и Амстердамом пока еще позволяет снизить ставку и в России. Среди исключений — базирующийся в Лондоне производитель электрических автобусов и грузовиков Arrival, основанный бывшим замминистра связи Денисом Свердловым. Компания имеет международную сеть филиалов, но все они занимаются активной деятельностью — разработкой и производством.
Даже после принятия закона о контролируемых иностранных компаниях, сделавшего офшоры бесполезными с точки зрения ухода от налогов, у желающих вывести деньги за рубеж и сэкономить осталась такая возможность — благодаря многочисленным соглашениям об избежании двойного налогообложения (СИДН). Россия начала заключать их в середине 1990-х и на данный момент имеет договоренности с 85 странами и территориями. Договоры были придуманы для того, чтобы избавить людей и бизнес от необходимости платить одновременно и в полном объеме своим и чужим — стране, где был получен конкретный доход, и на родине.
Заключившие СИДН государства делят налоги между собой: как правило, большая часть достается «домашней» стране инвестора — акционера или кредитора. Обычно прописывается дополнительное условие, к примеру, о минимальной сумме вложений в «принимающую» экономику, необходимой для получения права на льготы. При его соблюдении ставка налога на дивиденды по месту регистрации выплачивающей компании (или, как принято говорить, налог у источника) снижается со стандартных 15 до 10 или, что чаще, до пяти процентов.
С процентами по кредитам и облигациям все еще проще: они облагаются налогом только в стране получателя, ставка у источника нулевая. В соглашении между Москвой и Берлином указано, что материнская компания должна внести в уставный капитал «дочки» не меньше 80 тысяч евро и иметь хотя бы 10-процентную долю в нем. Договор с США требует лишь 10-процентного участия в капитале.
Учитываются в соглашениях и другие доходы, в том числе зарплаты зарубежных резидентов (ими могут быть не только иностранные граждане, но и живущие преимущественно за границей россияне). За редкими исключениями такие выплаты также облагаются налогом сразу в двух местах, но по частям. Основная достается государству, в котором находится работодатель и выполняется работа.
Кроме того, СИДН могут коснуться россиян при торговле на бирже акциями иностранных компаний. В таком случае потребуется подписать через брокера специальный документ. Платить в чужой бюджет придется только с полученных дивидендов и купонных отчислений. К примеру, американский Минфин автоматически удержит 10 процентов (против 30 с тех резидентов, с чьими странами СИДН отсутствуют), еще три процента добавит российская ФНС — чтобы в сумме получились стандартные для НДФЛ 13 процентов. Часть выгоды от продажи бумаг по более высокой цене удержат на родине.
Весной 2020 года Россия решила пересмотреть условия ключевых СИДН: с Кипром, Мальтой, Люксембургом, Нидерландами и еще несколькими странами, пользующимися наибольшей популярностью у отечественного бизнеса. Все они имеют гибкую налоговую систему, предусматривающую различные льготы, но при этом далеки от того, чтобы считаться офшорами. К примеру, Кипру пришлось привести законодательство в соответствие с требованиями Евросоюза при присоединении к нему в 2004-м.
Инициатором изменения СИДН стал Путин. По мнению главы государства, справедливой будет ставка налога на дивиденды и проценты в 15 процентов у источника. «И начнем мы с тех стран, через которые проходят значительные ресурсы российского происхождения», — сказал президент в мартовском обращении к нации на фоне пандемии коронавируса. Момент для введения непопулярной меры был выбран удачно: даже недовольному бизнесу пришлось признать, что мировой кризис и беспрецедентная в российской истории (хотя и не впечатляющая на фоне западных аналогов) программа поддержки экономики требуют мобилизации дополнительных доходов для бюджета.
Власти Кипра поначалу не соглашались, и дело шло к разрыву соглашения (в таком случае некоторые налоги пришлось бы платить дважды), но в результате приняли все условия Москвы. Мальта и Люксембург оказались куда сговорчивее. В отличие от них, Нидерланды российский ультиматум не приняли, и отечественный Минфин объявил о разрыве соглашения. Если он произойдет, для большинства зарегистрированных в Нидерландах компаний (среди них «Яндекс», «Связной», материнская для «Перекрестка» и «Пятерочки» X5 Retail Group) это будет означать проблемы. Им придется начать платить больше, искать новые лазейки или менять место прописки. Между тем в последние годы российские налоговики и без того как могли препятствовали выводу средств за рубеж по льготной ставке.
В частности, было придумано понятие фактического получателя дохода (ФПД). Чтобы получить особые условия (5 или 10 процентов по налогу на дивиденды, а также освобождение от налога на проценты по кредитам), необходимо доказать, что выплаты в конечном счете — возможно, через цепочку компаний — окажутся у резидента той страны, с которой заключено соглашение. В противном случае российские власти решат, что деньги в итоге будут выведены в офшор из черного списка, и делиться с бюджетом придется на общих основаниях. Делать это с каждым годом становилось все труднее, особенно при переводах на Кипр, из-за чего все больше предпринимателей искали другие юрисдикции или новые схемы.
Юристы подобрали восемь альтернативных вариантов. Самый простой — так называемый сквозной подход, при котором КИК заявляет ФНС, что является только промежуточным звеном, а фактическим получателем дохода будет российский резидент. При условии, что он как минимум год владеет контрольным пакетом организации, выплачивающей дивиденды, будет применена стандартная нулевая ставка — как если бы компании-«прокладки» вовсе не существовало.
Среди других решений — использование посредника в виде предприятия из страны, с которой соглашение не пересматривалось; переезд в новую страну, например, Швейцарию, Австрию, Латвию или Сингапур; маскировка дивидендов под роялти (плата за использование лицензии или патента, по-прежнему не облагаемая налогом). Едва ли не самым действенным — и наверняка самым безопасным способом — может оказаться регистрация в одном из двух «российских офшоров».
Они появились в 2018 году на двух островах, Октябрьском в Калининграде и Русском во Владивостоке, и официально называются специальными административными районами (САР). В них действуют особые правила и льготы, главные из которых — нулевая ставка налога на «входящие» дивиденды и пятипроцентная на «исходящие». Последняя пока применяется только к публичным (торгуемым на бирже) компаниям-получателям, но вскоре должна распространиться на всех. Доля в источнике выплат должна превышать 15 процентов (а не 50, как обычно). Налог на прибыль от продажи ценных бумаг вовсе не взимается.
Причем пять процентов налога на дивиденды будут актуальны для получателей из любой юрисдикции (даже с Кипра или из входящего в «черный список» офшора). Правда, важно понимать, что льгота касается только акционеров из числа компаний, а конечный бенефициар-физическое лицо все равно заплатит 13-процентный НДФЛ — при условии, что является российским резидентом.
САР нельзя считать полноценными офшорами, поскольку некоторые налоги там все же существуют. К примеру, производственная прибыль облагается по привычной ставке в 20 процентов. Но большинства резидентов это все равно не касается, поскольку они являются холдингами и не ведут активной деятельности, а для их «активных» иностранных филиалов в России предусмотрено освобождение от налога на прибыль. Чтобы зарегистрироваться в САР, придется вложить в любую российскую компанию хотя бы 50 миллионов рублей. Также резидентам полагается более мягкий контроль со стороны государства и защита персональных данных (в свете дела Валерия Израйлита гарантировать ее не может никто).
Создавая «отечественные офшоры», власти надеялись привлечь в страну как можно больше компаний, уставших от ужесточения российских законов, заботящихся о собственной репутации или опасающихся санкций (на руку им должна сыграть обещанная конфиденциальность). Однако пока в САР зарегистрировались всего около 30 организаций, и из них только две крупные: энергетический холдинг Олега Дерипаски En+ и его дочерняя металлургическая компания Rusal. Последняя благодаря переезду ежегодно экономит 80-100 миллионов долларов.
В связи с пересмотром основных СИДН специалисты советуют всерьез подумать о переезде в САР. Однако и здесь все не так просто. В том же мартовском обращении к нации Путин анонсировал, что со следующего года собственники контролируемых иностранных компаний из числа физлиц смогут выбирать: сразу платить в российский бюджет 13 (или 15 по новым правилам, если годовой доход выше пяти миллионов рублей) процентов от не распределенной между собственниками прибыли через НДФЛ, либо пять миллионов рублей в год, независимо от количества имеющихся в собственности КИК. Выбравшие второй вариант не будут подавать в налоговые органы никакие декларации, а значит, смогут сохранить в тайне совершаемые операции. Однако в новом законе есть нюанс: фиксированный платеж нельзя будет принять к вычету на дальнейших стадиях. Когда распределяемая через дивиденды прибыль КИК достанется конечному собственнику-физлицу, ему придется заплатить НДФЛ. А значит фиксированный платеж подойдет только тем владельцам КИК, которые не стремятся сразу распределять прибыль своей компании (при условии, что она превышает 38 миллионов рублей в год). Благодаря ему они получат своеобразную отсрочку от уплаты налога. Остальным выгоднее будет продолжать платить по-старому.
Борьба с офшорами давно стала для российских властей делом принципа. Всерьез озаботившись вопросом в 2013-м, они приняли достаточно мер, которые должны были мотивировать предпринимателей и инвесторов вернуться на родину. Однако для этого нашлось сразу несколько препятствий, главное из которых — неподходящие условия ведения бизнеса: постоянно меняющиеся и плохо работающие законы, коррупция и злоупотребления со стороны чиновников и силовиков, дискредитировавшая себя судебная система. Случаи Валерия Израйлита и основателя старейшего в России инвестфонда Baring Vostok Майкла Калви, обвиняемого в мошенничестве, должны как минимум насторожить тех, кто планировал переезжать сам и перевозить компанию.
В таких условиях даже принятие закона о КИК, существенно затруднившего уход от налогов, не отбило у соотечественников желания регистрировать компании за границей — в основном для защиты бизнеса и собственности. К тому же инициативы правительства и президента нередко противоречат друг другу, что только запутывает ситуацию. С одной стороны, пересматриваются соглашения об избежании двойного налогообложения, что вроде бы должно послужить еще одним стимулом для репатриации в уже готовые специальные административные районы. С другой, тут же вводятся послабления для тех, кто решит остаться.
Как будут развиваться события, предсказать не берется никто. Возможны как массовая регистрация компаний в отечественных САР, так и поиск новых стран и территорий, которые смогли бы выполнять роль финансовых убежищ. Среди возможных претендентов: Гонконг, Сингапур, Великобритания, Швейцария. Они не могут похвастаться большим количеством льгот, зато предоставляют удобные и предсказуемые условия и надежную судебную систему с хорошей репутацией.
Не исключен вариант, при котором все останется как есть. Даже резкое повышение ставок налога на «исходящие» дивиденды и проценты не станет для отечественного бизнеса непоправимым ударом. Нагрузка все равно останется сопоставимой с внутрироссийской: домашние 13 (уплачиваемые организацией или физлицом-конечным бенефициаром) процентов против зарубежных 15 по налогу на дивиденды, но при этом зарубежные 15 против домашних 20 на проценты по кредитам и облигациям. На роялти, актуальные для IT-сферы, ставка и вовсе останется нулевой (против 20 процентов в России). Некоторые уже давно добровольно отказались от всяких льгот и платят за рубежом по полной, чтобы избегать проблем с правоохранителями и не раскрывать структуру собственности.
Тем не менее российские власти вряд ли откажутся от дальнейших действий — даже несмотря на то, что полноценные офшоры играют все меньшую роль как в мировой экономике, так и при выводе капиталов страны. Все чаще бизнес выбирает уважаемые государства и юрисдикции, что не мешает выводить заработанные средства. За первые 11 месяцев 2020 года их объем вырос на 77,4 процента и достиг 47,9 миллиарда долларов. Всего за последние семь лет из России вывели 461,3 миллиарда долларов. И хотя далеко не все эти деньги представляют собой дивиденды за рубеж (в статистике учитывается и погашение внешнего долга, и приобретение иностранных активов), объявленный семь лет назад курс на деофшоризацию становится все больше похож на навязчивую идею.