Российский нефтегазовый сектор, уже переживший удар международных санкций, встретился с новой проблемой. За последнее время поддерживать проекты в нашей стране отказались сразу несколько европейских организаций, и решения впервые связывают не с политикой, а с экологией. Вложения в «грязные» сектора идут вразрез с планами по спасению планеты, и в будущем отрасль может лишиться иностранных средств, в первую очередь западных. Пока деньги продолжают поступать, но роль климатической повестки растет, искать инвесторов станет сложнее. Если добавить к этому неминуемое падение спроса на традиционные ресурсы, то становится ясно: сектор сталкивается с риском настоящего кризиса. Зеленый удар — в материале «Ленты.ру».
В начале декабря французское подразделение «Друзей Земли» объявило о большой победе: Париж отказался от поддержки газового мегапроекта в российской Арктике. Речь идет об «Арктик СПГ-2», в котором вместе с российским «Новатэком» участвует французский гигант TotalEnergies. Франция собиралась выделить на проект государственные 700 миллионов евро, но отказалась от идеи под давлением общественников — во всяком случае, по их версии. В мае они запустили петицию, которую подписали почти четверть миллиона человек, чтобы убедить власти не помогать неэкологичному предприятию. «Отказ Франции от подобного проекта — сильный сигнал. [Президент] Эммануэль Макрон косвенно признает, что продолжение добычи газа — проблема для климата и биоразнообразия», — заявили экоактивисты.
О планах Франции поддержать проект стало известно осенью 2020 года: предполагалось, что государственный инвестбанк Bpifrance обеспечит гарантии по европейским кредитам. Однако, когда в ноябре 2021-го «Арктик СПГ 2» сообщил о подписании договоров с международными банками, Bpifrance в списке уже не фигурировал, как и немецкий Hermes, хотя изначально расчет на их гарантии был. Глава «Новатэка» Леонид Михельсон еще до итогового объявления о финансировании предполагал, что европейцы участвовать откажутся, но возможность экологической мотивации отвергал.
Что на самом деле стоит за ситуацией, до конца неясно: в «Новатэке» утверждают, что «Арктик СПГ 2» не вызвал ни одного вопроса у экологических активистов, в том числе у команды Bpifrance. В самом Bpifrance и участвующем в проекте TotalEnergies не ответили на запрос «Ленты.ру», французское подразделение «Друзей Земли» тоже не стало объяснять своих выводов. Но аргументы в пользу экологической подоплеки есть: в сентябре президент Макрон говорил, что Франция сделает все возможное, чтобы «биоразнообразие в Арктическом регионе не страдало из-за экономических проектов». Он не упоминал «Арктик СПГ-2» напрямую, но в министерстве экологии страны тогда подчеркивали, что приветствуют противостояние «проектам, связанным с ископаемым топливом».
В истории вокруг «Арктик СПГ-2» окончательной ясности так и не появилось, но спустя пару недель после победных заявлений французских экоактивистов об уходе из России объявил крупный инвестор — нефтегазовая компания Repsol. Свои доли в проектах она собирается продать «Газпром нефти» — за символическую цену. Решение Repsol приняла на фоне планов по достижению углеродной нейтральности к 2050 году. В мае предприятие уже сообщало о продаже части активов в Сибири, объясняя сделку именно намерением сокращать выбросы. Решение испанцев — «экологический» прецедент, ранее такого обоснования иностранные инвесторы не предлагали.
Пока, судя по цифрам, тенденции в сфере зарубежного финансирования «грязного» ископаемого сектора были скорее позитивными. По данным Центрального банка, за 2020 год отрасль добычи топливно-энергетических полезных ископаемых — каменного и бурого угля, нефти, газа — привлекла около 48 миллиардов долларов иностранного инвестирования. Годом ранее речь шла о поступлениях примерно в 39 миллиардов, в период с 2016-го по 2018-й — о сумме в 25-30 миллиардов. Сектор остается одним из главных направлений зарубежных вложений — в прошлом году на него пришлось около четверти всего объема средств.
Речь идет о прямых инвестициях в Россию (участии в капитале или долговых инструментах), которые позволяют иностранцам контролировать предприятие или «в значительной степени» влиять на управление им. При участии в капитале речь должна идти не менее чем о десяти процентах голосов по голосующим акциям. Подсчетов вложений без учета угля не ведется, но традиционно они были большей частью ориентированы на нефтегазовый сектор. Более точных данных по объему инвестиций в топливно-энергетический комплекс нет — Министерство энергетики не смогло ответить на запрос «Ленты.ру».
В основном иностранцы участвуют в инвестициях через миноритарные доли в проектах, объяснил «Ленте.ру» партнер, руководитель международной практики KPMG по оказанию услуг компаниям нефтегазового сектора Антон Усов. В кредитных же средствах, по его словам, преобладают зарубежные банки и облигационные займы. Деньги можно брать и на российском долговом рынке, но такое решение будет менее выгодным. «Безусловно, иностранное финансирование дешевле, это его основное преимущество перед российским. А крупные капитальные проекты имеют тенденцию финансироваться из заемных средств, чтобы не отвлекать, соответственно, собственный оборотный капитал, который идет на инвестиции и на дивиденды», — заметил специалист. Минимизировать кредитные средства или обходиться внутристрановыми ресурсами нефтегазовая отрасль теоретически может, пояснил он, но при условии выгодной ценовой конъюнктуры.
Директор группы по природным ресурсам и сырьевым товарам агентства Fitch Дмитрий Маринченко в разговоре с «Лентой.ру» напомнил, что нефтегазовый сектор столкнулся и с проблемой санкций, которые уже отрицательно влияют на иностранное финансирование. Тем не менее некоторые компании — например, «Газпром» — в значительной степени продолжают зависеть от западных кредиторов, указал Маринченко. Сам газовый гигант, который привлекает долг большей частью в иностранной валюте, указывает, что подобная структура связана в том числе с низкими процентными ставками за рубежом.
Есть у «Газпрома» и специальная программа среднесрочных облигаций, которая была создана именно для привлечения заимствований с международных рынков. Когда «Газпром» размещал еврооблигации на сумму в два миллиарда долларов в феврале 2020 года, на долю зарубежных игроков пришлось около 80 процентов. Сейчас в обращении находятся еврооблигации на сумму около 26,5 миллиарда долларов, в целом же речь идет о кредитной линии до 40 миллиардов долларов США. Общая сумма долгосрочных обязательств компании на конец сентября составляла около 4,7 триллиона рублей, примерно 65 миллиардов долларов, а в перечне кредиторов немало зарубежных организаций — из Европы, США, Китая и Японии.
Маринченко считает, что зеленая повестка в долгосрочной и среднесрочной перспективе действительно может усложнить процесс получения иностранного финансирования для российских компаний энергетического сектора. Впрочем, по его мнению, коснется это скорее западных денег. «Китайские и ближневосточные инвесторы сохранят более прагматичный подход и в меньшей степени будут обращать внимание на углеродный след и другие факторы ESG (вопросы экологии, социальной политики и корпоративного управления — прим. «Ленты.ру»)», — полагает Маринченко.
Эксперт Fitch указал, что банки и фонды из Китая и стран Ближнего Востока уже увеличили свою долю в финансировании российского нефтегазового сектора, причем их роль особенно важна в случае крупных инфраструктурных проектов — например, СПГ-заводов. Именно китайские финансовые учреждения, в частности, обеспечили заметную долю в финансировании «Арктик СПГ-2» — 2,5 миллиарда евро, более четверти общего объема средств (при том что почти половину дают российские банки).
Антон Усов из KPMG предполагает, что о «полной токсичности» традиционных углеводородов в будущем речи все же не идет. Экологические факторы скорее повлияют на стоимость финансирования, а кредитные учреждения начнут активнее требовать планов по декарбонизации, считает специалист. Остается у нефтегазовых компаний и еще один выход — помощь государства или госбанков, напоминает Мариниченко: такие прецеденты уже были.
Впрочем, здесь в долгосрочной перспективе тоже можно прогнозировать сложности: у России есть собственные планы борьбы за климат — чистого нулевого уровня выбросов страна должна достичь к 2060 году. Согласно стратегии правительства, доля традиционных отраслей — а нефтегаз, безусловно, в их числе — в будущем должна снижаться. Пока непонятно, насколько серьезно можно воспринимать климатические амбиции российских властей, но если намерения действительно начнут реализовывать, то «грязный» сектор вряд ли сможет рассчитывать на серьезную помощь.
Сфера ископаемого топлива уже постепенно лишается поддержки крупных экономик: так, около 40 государств и организаций в ноябре договорились, что прекратят поддерживать подобные проекты — пока за рубежом. Среди подписавших документ стран — Франция, Германия, Нидерланды, Великобритания и США. Соглашение предполагает определенные исключения, однако его называют историческим прорывом, который был бы невозможен еще несколько лет назад. Документ показывает, что ситуация в энергетике меняется очень быстро. Китая, на чьи деньги еще может рассчитывать российский нефтегазовый сектор, среди участников договоренностей нет. Но климатические амбиции уже влияют на экономическую политику Пекина, который, как и Россия, стремится выйти на «чистый ноль» к 2060 году. Например, власти заявляли, что не будут участвовать в проектах по строительству новых угольных электростанций за границей. Вполне возможно, что страна сделает следующий шаг и откажется от поддержки других «грязных» секторов, и тогда китайские банки, безусловно, будут придерживаться той же позиции.
Пока от ископаемого сектора серьезно зависят кредитные учреждения даже в Европе, где климатические соображения играют заметную роль, но ситуация уже меняется. К примеру, крупнейший финансовый институт Германии Deutsche Bank уже отказался от финансирования новых проектов по добыче нефти и газа в Арктике, а поддерживать все проекты по добыче угля перестанет через несколько лет. Давит на финансовые организации и европейский Центробанк: к учреждениям с «углеродоемкими» кредитными портфелями обещают более высокие требования.
О подобных мерах задумываются и в США, а Британия обяжет финансовые учреждения предоставлять отчетность по вопросам климатических рисков уже к 2025 году. Подобные меры должны привести к тому, что банки будут финансировать «грязные» предприятия как минимум менее охотно. Антон Усов, впрочем, предполагает, что в итоге кредитные учреждения просто будут требовать большего количества ESG-отчетов, которые они смогут показать регуляторам, — чтобы продемонстрировать, что тоже являются частью зеленой повестки. Банки и сами нуждаются в клиентах в «грязных» секторах экономики, напомнил он. «Нефтегазовые проекты — капиталоемкая отрасль, они занимают большой объем в кредитных портфелях. Естественно, банки по-прежнему заинтересованы в доходности», — объяснил эксперт.
Но в будущем нефтегазовые компании могут оказаться не такими желанными заемщиками. На фоне трансформации энергетики, подгоняемой острой проблемой глобального потепления, спрос на ископаемое топливо будет падать, а значит, с доходами могут возникнуть проблемы. Хотя консенсуса по срокам ухода от углеводородов у экспертов нет, тенденция очевидна. Предполагается, что более долгой будет судьба газа, но крупный партнер России — Евросоюз — планирует к 2049 году отказаться от длинных контрактов на поставки именно из соображений, связанных с зеленым переходом.
Экономические перспективы отрасли омрачает и то, что изменение климата становится не только политической, но и вполне физической угрозой — для инфраструктуры нефтегазовых компаний. В зоне вечной мерзлоты, для которой рост температур особенно опасен, добывают 90 процентов российского газа и 30 процентов нефти, а значительная часть объектов, связанных с добычей, не рассчитана на изменение ландшафта, предупреждали в Центробанке. В России притом теплеет еще быстрее, чем в среднем по планете, и с материальным ущербом компании могут столкнуться уже в обозримой перспективе — что, конечно, тоже не добавляет оптимизма инвесторам.
О массовом характере зеленых проблем с финансированием пока говорить рано, да и климатическая политика государств не всегда последовательна: тому же Китаю уже приходилось корректировать свои планы по отказу от угля из-за энергетического кризиса. В ближайшие годы российский нефтегазовый сектор явно найдет источники финансирования — альтернатива лидирующей в экоповестке Европе есть, как и собственный запас прочности. Однако глобальное потепление грозит и экономическими проблемами, и человеческими жертвами всему миру — мрачных исследований и прогнозов становится все больше, и давление экологической аргументации будет нарастать. Денег для «грязного» сектора в любом случае будет становиться меньше, а проблем — больше, и рано или поздно трудности выльются в кризис, вопрос лишь в сроках. Учитывая колоссальный вклад нефтегазовых доходов в российский бюджет, игнорировать такие перспективы вряд ли разумно.