Отношения России и Евросоюза, без преувеличения, достигли низшей точки. Страны объединения направляют Украине все больше военной техники: речь уже зашла о поставках истребителей — правда, пока энтузиазма эта инициатива не встретила. Кроме того, Евросоюз готовит уже десятый пакет санкций, который планирует приурочить к годовщине начала боевых действий, и прорабатывает механизм передачи конфискованных российских активов на нужды Украины. В интервью «Ленте.ру» исполняющий обязанности постоянного представителя России при Евросоюзе Кирилл Логвинов рассказал, как в России готовятся к очередному санкционному пакету, почему, несмотря на рестрикции, объем товарооборота с ЕС вырос и могут ли двусторонние отношения однажды вернуться к прежнему уровню.
«Лента.ру»: Европейский союз готовится принять уже десятый пакет санкций против России к 24 февраля. На ваш взгляд, может ли в ЕС сложиться необходимый для этого консенсус?
Кирилл Логвинов: Начнем с того, что односторонние рестриктивные меры ЕС нелегитимны. Мы делаем на этом акцент не потому, что они введены применительно именно к России, а потому, что они приняты без одобрения Совета Безопасности ООН. Таким образом, они по определению незаконны. Если ЕС эти санкции принял, то все его слова о приверженности Уставу ООН, включая статью 41 главы 7, — пустой звук.
Мало того, ЕС еще и пытается ввести наказание применительно к третьим странам за обход и содействие обходу рестрикций. Последнее — это не что иное, как попытка оказать влияние на торгово-экономические отношения России с внешним миром.
Не нам судить о масштабе тех последствий, которые уже ощущаются экономикой Европейского союза и его стран-членов в результате введенных антироссийских санкций. Однако вряд ли соответствующий негативный эффект не просчитывают в Брюсселе и евростолицах. Тем сложнее, казалось бы, найти логическое объяснение тому, почему 27 стран готовы рубить сук, на котором сидят. Но это происходит уже в десятый раз.
И мы не видим признаков отказа от жесткой конфронтации с нашей страной. Да, безусловно, многим евростолицам сложно оправдать целесообразность введения тех или иных ограничений, вследствие которых страдают национальные интересы. Но в то же время нет оснований полагать, что евростолицы не справятся с этим успешно в очередной раз.
Чем новые ограничения могут быть чувствительны и как ответит на них Россия?
Понятно, что все санкции направлены на то, чтобы попытаться расшатать и ослабить экономику России. Однако прошедший год показал, что она сумела адаптироваться.
Но главное отличие в том, что цель западных рестрикций, как об этом заявляло руководство ЕС, — серьезно ударить по россиянам, мы же своими ответными мерами такой задачи, как ухудшение социально-экономического положения европейцев, не ставим.
Представители ЕС неоднократно выражали готовность к переговорам с Россией по Украине, но заявляли, что не видят политической воли российской стороны начать мирный процесс. Пытались ли в Брюсселе через вас узнать отношение России к возможности запуска переговорного процесса?
Ни на каких этапах — ни сегодня, ни после антиконституционного переворота 2014 года [на Украине] — Европейский союз не выражал готовности к переговорам с нами, так или иначе связанным с украинской проблематикой. Каких-либо контактов в Брюсселе по украинскому сюжету с дипломатами ЕС у нас нет.
Как менялась позиция стран — членов Европейского союза в отношении России и конфликта на Украине и насколько она едина на данный момент?
С позиции сегодняшнего дня судить о том, какими были подходы ЕС к украинскому конфликту и как они менялись, довольно сложно. С начала специальной военной операции России на Украине из Брюсселя и евростолиц звучали противоречивые заявления по наиболее принципиальному для нас вопросу — о гарантиях безопасности.
Однако после известных заявлений Франции и Германии, гарантов выполнения Минских соглашений, трудно сказать, насколько серьезными были их намерения способствовать украинскому урегулированию.
Политика каких государств представляется вам более разумной и взвешенной?
Мы не пытаемся оценивать степень взвешенности политики той или иной страны — члена ЕС, поскольку не видим никакой логики в действиях Европейского союза в принципе.
Ранее США впервые передали Украине конфискованные российские активы. Аналогичная риторика звучит и в ЕС. Какие предпосылки к подобному шагу вы видите со стороны Европейского союза?
Никаких правовых предпосылок для передачи Украине конфискованных, а по сути сворованных российских активов, конечно же, нет. Если речь идет об активах Центрального банка России, то в соответствии с общепризнанными нормами международного права они пользуются иммунитетом от любых исполнительных мер.
Что касается имущества российских граждан, то сейчас в Брюсселе пытаются срочно выдумать некие «правовые основания» для его отъема. В частности, криминализировать нарушение нелегитимных односторонних санкций ЕС. При этом игнорируют как собственную «принципиальную» позицию о несоответствии экстерриториального применения ограничительных мер международному праву, так и основополагающий принцип уголовного права об отсутствии обратной силы закона. Не говоря уже о полном пренебрежении правом на собственность.
Как на это ответит Россия?
Безусловно, Россия при необходимости отреагирует, без ответа подобные действия не останутся. Главным будет защита интересов нашей страны и законных прав российских граждан.
Допускаете ли вы сценарий, при котором работа постпредства России при ЕС может быть приостановлена, как это произошло с российской миссией при НАТО?
Не стал бы проводить аналогии между двумя российскими дипмиссиями в Брюсселе. Вина за те действия, в результате которых было принято решение о приостановке деятельности нашего постпредства при НАТО, целиком лежит на Североатлантическом альянсе.
Мы не рисуем себе каких-либо сценариев. Продолжаем работать над выполнением тех задач, которые ставит перед нами руководство страны и министерства.
Страны — члены ЕС продолжают не только вводить новые санкции, но и предоставлять Украине вооружение и многомиллионные пакеты экономической помощи. Есть ли красные линии, после пересечения которых Россия может «хлопнуть дверью» и разорвать дипломатические отношения как с отдельными членами Европейского союза, так и глобально со всем объединением?
Соответствующее решение должно приниматься со всей ответственностью. А используемые сегодня фразеологизмы, наподобие красных линий и «перейти Рубикон», свидетельствуют о том, что наши отношения с Западом действительно переживают самый глубокий за последнее время кризис.
То, что ЕС продолжает поднимать ставки — вводить бесконечные санкции, накачивать Украину вооружением, — еще больше усугубляет конфронтацию с нами.
Как вы расцениваете заявления председателя Европейского совета Шарля Мишеля о том, что «будущее Украины — в Европейском союзе»? Как вы оцениваете возможности Украины вступить в ЕС?
Это и другие аналогичные заявления воспринимаем как политические лозунги, которые ничем не подкреплены. Более того, предположу, что многие, если не большинство граждан ЕС в той или иной степени придерживаются того же мнения.
Получение Украиной кандидатского статуса и ее непосредственное вступление в ЕС — две разные вещи. Первое — конъюнктурное решение, вызвавшее в том числе разочарование и даже негодование в тех странах, которые не первый год стремятся стать членами ЕС и уже предприняли огромные усилия в этом направлении.
Что касается расширения, будь то Украина или другие государства, то сегодня ЕС, похоже, не готов трезво оценить соответствующие риски для самого Союза.
Чем Россия может ответить на вступление Украины в ЕС?
Рассуждать, чем может ответить Россия, бессмысленно. Когда изначально речь шла о глубокой экономической интеграции Украины в рамках работы над Соглашением об ассоциации с ЕС, наша страна предлагала обсудить ее последствия в контексте имевшихся на тот момент торгово-экономических обязательств по отношению к России.
На данном этапе для нас это уже нерелевантно.
Согласно статистике ЕС, в январе-ноябре 2022 года российский импорт в страны объединения, вопреки санкциям, не упал, а напротив — вырос по сравнению с 2021-м. Чем обусловлен рост и о чем он свидетельствует, на ваш взгляд?
Действительно, по данным «Евростата» за январь-ноябрь 2022 года товарооборот России с ЕС вырос по сравнению с аналогичным периодом 2021 года на 8,7 процента — до 246,5 миллиарда евро. При этом взаимная торговля в течение одиннадцати месяцев прошлого года демонстрировала рост исключительно за счет наращивания российских поставок в Европу.
Так, в стоимостном выражении экспорт отечественной продукции на территорию Европейского союза в январе-ноябре 2022 года увеличился на 34,1 процента и достиг рекордных по итогам одиннадцати месяцев одного года 194,9 миллиарда евро.
С учетом же доминирующего положения в наших поставках энергоносителей, доля которых в общем стоимостном объеме ввезенных в ЕС российских товаров по итогам одиннадцати месяцев 2022 года составила порядка 73 процентов, упомянутые повышенные показатели выглядят вполне объяснимыми.
Экспорт из ЕС в Россию, наоборот, значительно снизился. Как вы оцениваете последствия этого для российской экономики?
Что касается поставок товаров из стран ЕС в Россию за тот же период, то они действительно уменьшились — на 36,7 процента, составив 51,6 миллиарда евро. По всей видимости, в текущем году данная понижательная динамика продолжится.
Разумеется, такие колебания в торговле между ЕС и Россией, вызванные санкционным давлением на нашу страну, оказали влияние на поставки из ЕС в Россию прежде всего высокотехнологичной продукции. Российская экономика, впрочем, уже продемонстрировала свою способность адаптироваться к меняющимся условиям торговли с Западом.
С какими бытовыми трудностями и препонами со стороны местных властей сталкивается постпредство после 24 февраля 2022 года? Как на работе миссии отразилась высылка дипломатов?
Трудности в бытовом плане, как и у всех наших коллег, работающих в странах — членах ЕС, есть. Они связаны с введением санкций против России, но мы рассчитываем на то, что Бельгия как государство пребывания будет выполнять положения Венской конвенции о дипломатических сношениях.
Имевшая место в апреле прошлого года высылка российских дипломатов — решение абсолютно конъюнктурное и непродуманное. Это откровенно признается не только нами. Оно было навязано теми евростолицами, у которых нет такого объема работы, как у нас в Брюсселе или у дипмиссии Европейского союза в Москве.
Чем обусловлена задержка в назначении нового постоянного представителя России при ЕС — только политическими причинами или есть некие процедурные сложности?
Речь не идет о какой-либо задержке. Между Россией и ЕС должен установиться политический диалог, наполнение которого подразумевало бы необходимость его поддержания именно на уровне постпреда.
Однажды России и ЕС, скорее всего, предстоит заново отстраивать отношения. Когда и при каких условиях этот процесс сможет стать возможен, на ваш взгляд?
Ключевое слово — заново. Перед нами не стоит цель вернуть отношения с ЕС на прежний уровень. Наша задача — тщательно проанализировать причины обрушения двустороннего сотрудничества, сделать соответствующие выводы и определить, исходя из российских внутриполитических приоритетов и международных интересов, каким мы хотели бы видеть наше сосуществование с Европейским союзом в будущем.
Для начала в ЕС должны продемонстрировать способность слышать нас и не воспринимать требование уважать наши национальные интересы как некие предусловия для возобновления диалога.