В Москве 15 июля завершилось голосование по проекту программы реновации устаревших жилых кварталов. Итоги пока не подведены, но, как показал проведенный Всероссийским центром изучения общественного мнения опрос, 80 процентов жителей хрущевок, попавших в предварительный сносной список, выступают за переселение в новые дома.
В некоторых московских пятиэтажках реновацию поддержали единогласно. «Дом» поговорил с Ириной Сергеевной, жительницей дома в районе Нагатинский затон, где за снос проголосовали больше 90 процентов собственников и нанимателей квартир по договорам социального найма. Она рассказала, почему люди больше не хотят жить в хрущевке и не боятся перемен:
«Нашему дому больше 50 лет, он мой ровесник. Я здесь живу 20 с хвостиком. Не москвичка, приехала в 1993-м из Белгорода. Год был тяжелый, хуже еще, чем два предыдущих после распада СССР. Я тогда ушла от мужа с пятилетним ребенком, на предприятие, где работала, пришли другие хозяева и почти сразу половину сотрудников сократили. Пожила с родителями полгода, потом рванула в Москву. Они отпустили, понимали, что надо как-то выбираться, пытаться заново построить жизнь. Сын с ними остался.
В столице я бывала и до того, еще до меня сюда перебралась лучшая подруга. Снимали квартиру у «Бабушкинской», а работали обе в супермаркете в центре. Я тогда метро возненавидела на всю жизнь, до сих пор не прошло.
На «Коломенскую» я переехала почти три года спустя. Конечно, не сама квартиру эту купила — встретила москвича с жильем, как многие девчонки тогда мечтали. Только я уже никакая не девчонка была, 31 год. Ну и «двушка» в панельной пятиэтажке — такой же, какими застроены все провинциальные города — это, конечно, не похоже было на мечту.
Фото: Рамиль Ситдиков / РИА Новости
Муж жил с родителями. Не олигарх, хотя, естественно, на родине моментально пошли слухи, что я в Москве нашла себе богатого бандита, а сына от первого брака и знать не хочу. Я его забрала к себе через год, когда свекор умер.
Квартиру эту никогда не любила, хотя все здесь ко мне хорошо относились. Ни муж, ни его родители не попрекали тем, что я такая бесприданница, свалилась к ним на шею. И сына предлагали сразу перевезти, но я понимала, что мы все просто не поместимся на этих 44 квадратных метрах.
О доме что сказать? Мы еще в конце 1990-х, когда в Москве начали хрущевки разбирать, надеялись, что и наша пятиэтажка рано или поздно пойдет под снос. Разные схемы продумывали, если честно: развестись, прописать брата туда еще, родителей моих… Многие жители хрущевок тогда так делали, чтобы получить от города квартиру попросторнее или даже несколько квартир. Но потом стало окончательно и бесповоротно ясно, что дом сносить не будут. Деталей не знаю. До сих пор не понимаю, по какому принципу отбирали пятиэтажки. Недавно в очередной раз видела по телевизору, как рушат одну такую. Наша ничем не лучше. Но где-то наверху это заметили только сейчас. Свекровь бы радовалась, но она умерла давно, как и муж.
Я сейчас в квартире одна живу. Сын уехал в Петербург, там снимает жилье с девушкой. Поэтому когда объявление повесили внизу, что мы в списке под снос и что надо проголосовать, радовалась я одна.
Вообще у нас все тихо было — никаких скандалов, никаких митингов. Общее собрание жильцов если и созывали, то я ничего о нем не слышала. Пошла и проголосовала за снос. О том, что в нашем доме практически все проголосовали так же, узнала от сына. Он где-то посмотрел в интернете. И в соседних пятиэтажках тоже люди поддержали реновацию, хотя разговоры разные были во дворе: многие поначалу высказывали опасения, что всех переселят за МКАД. Потом сказали — в пределах района, и народ успокоился. Район у нас хороший.
А дома плохие. Для меня самое страшное не низкие потолки — я и сама невысокая, не маленькие квартиры и даже не протекающие трубы. Я запах этот ненавижу — а он и в подъезде, и в квартире. Как будто здесь умер кто-то еще при строительстве и с тех пор разлагается. Мы и ремонт делали в подъезде, и вообще тут люди стараются чистоту соблюдать. Но это не помогает. С трубами та же история. Заливает раз в год — это как минимум. И никто не виноват, потому что стояки надо менять, разбирать весь дом и собирать заново.
Бабушек, которые выступают против реновации, я понимаю. Им не хочется никуда ехать, нет сил, хоть им и обещают помощь с переселением. С другой стороны, надо же о детях думать, о внуках. Я бы тоже как-нибудь прожила свои оставшиеся лет 10-15 тут. Но есть сын. Он молодец у меня, сам выучился, сам на работу устроился. Я ему не помогала почти, так хоть оставлю нормальную квартиру.
Нормальную — то есть такую, в которой можно или жить, или продать ее выгодно. У нас рядом дом панельный стоит, несколько лет назад построили. И в нем «двушки» по 10 миллионов и дороже, а мою хрущевку и за пять, наверное, никто не купит.
Подруга, о которой я рассказывала, говорит: «Ира, главное — чтобы не обманули» (сама она вернулась в Белгород, не прижилась в Москве). И я тоже так думаю: если все обещания, которые сейчас нам дают, выполнят, то претензий никаких быть не может.
Видела по телевизору образец дома для переселенцев. Очень простое здание, не дворец. А мне и не надо дворца. Лишь бы трубы были нормальные, проводка, стены крепкие и запах жизни, а не смерти. И кухня нормального размера. На моей мне одной тесно, а представьте себе, как живут семьями в таких квартирах. Я не забыла, помню, как со свекровью нет-нет да и подпихнем друг друга. Хорошо, что она не вредная была.
Куда именно мы переедем, когда — не знаю. В центре госуслуг спрашивала, но тогда еще только голосование шло, и, конечно, мне ничего не сказали. Попросила сына мне передавать всю новую информацию о программе реновации, сама стараюсь тоже по телевизору выпуски городских новостей не пропускать. Соседка сказала, что сначала на востоке Москвы будут пятиэтажки сносить, а до нашего дома очередь может и через десять лет дойти. Я все же надеюсь, что еще поживу в новой квартире».