«Религиозность нашего социума сильно переоценена» Почему передача Исаакиевского собора РПЦ стала проблемой для церкви и общества

После того как губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко объявил о решении передать церкви Исаакиевский собор, не утихает общественная дискуссия вокруг судьбы этого музейного здания. Одни видят в этом акте восстановление исторической справедливости, другие — возрастающее влияние церкви в светском государстве. Патриарх Кирилл назвал передачу собора РПЦ в год столетия Октябрьской революции символом примирения в российском обществе. Вот только общество, похоже, с этим не согласно. На это указывают результаты опроса, проведенного на этой неделе «Лентой.ру». В нем приняли участие более 35 тысяч читателей «Ленты.ру». И большинство из них (87 процентов) не разделяют мнение патриарха. К таким результатам, по мнению экспертов, привела и настойчивость, с которой местные власти и РПЦ подходят к решению этого вопроса.

Сергей Филатов, социолог, религиовед:

В обществе есть недовольство поведением РПЦ по самым разным причинам. Но прицепиться по существу особенно не к чему, потому что какие-то государственные решения, связанные с церковью, мало кого всерьез задевают. Поэтому передача значимых исторических объектов становится своеобразным катализатором, выпуская возмущение и недовольство, которое копится в обществе. Меня лично глубоко возмутила передача Рязанского кремля — там много гражданских зданий, и это был не просто один из лучших музеев средневековой культуры, но и крупный научный центр исследования истории.

Весь спор вокруг Исаакиевского собора кажется мне безумным, если подходить с практической стороны. При любом раскладе туда всех будут пускать и там будут проводить богослужения. Получается, что сам конфликт происходит из-за чисто символических вещей — кому он принадлежит. И это, скорее всего, нормально, учитывая, что церковь сегодня вызывает очень противоречивые эмоции у людей: они могут ругать разжиревших попов на мерседесах, но при этом ходить в храм и свечки ставить. Отношение к церкви в обществе — амбивалентное: очень редко бывает полная поддержка, как и полное отрицание. Но РПЦ должна понимать, что хамское отношение к народу все больше и больше раздражает граждан. Несмотря на то что патриарх Кирилл выразился, что это [передача собора] «акт примирения», в церкви прекрасно понимают, что это не так.

Екатерина Шульман, политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС:

Конфликт, в центре которого находится памятник всемирно-исторического значения, не может быть ни локальным, ни местным. Он является общероссийским и даже общемировым — это дело всего человечества. Это что касается масштабов освещения процесса и внимания к нему. А острая реакция нашего общества объясняется рядом факторов. На местном уровне это выглядит частью общей кампании по наступлению на культуру в городе. Туда же горожане относят планы, связанные с Публичной библиотекой, и то, что происходит вокруг Эрмитажа, и нападения на выставки в том же Эрмитаже. В совокупности все это выглядит как парад мракобесия, и это в городе, где к культуре особое отношение, образованных людей много, а губернатор непопулярен.

Общероссийский фактор — накапливающееся раздражение публичной активностью церкви. Довольно большое число россиян признают себя православными в опросах, но при этом воцерковленных людей — ходящих в церковь и соблюдающих религиозные обряды — обычно от 4 до 5 процентов. Еще ниже процент людей, у которых авторитетом пользуются именно церковные иерархи. Для православия не очень характерен институт «популярных проповедников» — пастырей со своей аудиторией, как это бывает в исламе, протестантизме и католичестве.

При этом РПЦ активно позиционирует себя как собственник, лоббист, идеолог и образовательная инстанция — таким образом церковь вмешивается в жизнь людей, которые совершенно не благоговеют перед ней как перед структурой. В Петербурге люди не стали разбираться, приведет ли передача собора к тому, что туда труднее будет попасть, а просто услышали знакомую ноту: пришла РПЦ и забирает себе лакомый кусок. С самого начала этой кампании круги, которые были флагманами процесса передачи, привлекли наименее симпатичных публичных спикеров, которые еще и высказывались максимально отталкивающим образом. Все позиции «за передачу» были очень агрессивными, что не прибавляло симпатии, а напротив — напоминало противостояние культуры и дикости. Медиапрезентация была именно такой.

Для сторонников передачи собора это, видимо, должно было стать примиряющей акцией к столетию революции — залечивание нанесенных ею ран. Но по факту это выглядит как очередной агрессивный захват. Сто лет назад пришли большевики и разрушили церкви, а в 2017 году пришли попы и разрушили музей. Это агрессивный реваншизм, в котором не видно элемента общественного блага. Если бы этот элемент присутствовал, скажем, в восстановлении разрушенных церквей в деревнях, было бы труднее возражать. Но эта позиция не осознавалась как неправильная, потому что степень религиозности нашего социума сильно переоценена. Лица, принимающие решения, не понимают, насколько общество в действительности светское и секулярное. Городская власть тоже живет в своем мире и, похоже, не догадывается, что именно раздражает людей.

Александр Кинсбурский, руководитель группы социологии конфликта Института социологии РАН:

Случай с передачей Исаакия — нетипичный. Повод для протеста выходит за рамки привычных — тех, что вызывают напряженность в обществе, как, например, невыплаты зарплаты или снос архитектурных памятников. У истории с передачей собора РПЦ, как мне кажется, не будет развития, но это событие получило резонанс: Питер, Исаакий, РПЦ — все сошлось. Почему Исаакий? Потому что его все знают, потому что тему раскрутили в прессе. К тому же в этом городе довольно много людей, которых волнуют не только личные проблемы. Но это что-то экзотическое в плане протестного потенциала. Роль церкви росла и до передачи Исаакия, так что едва ли именно этот жест символизирует усиление этой роли или еще что-то. По всей стране строится множество новых церквей, передаются старые, РПЦ имеет массу экономических привилегий, которые приносят большую прибыль. Поэтому мне кажется, что это единичный случай в череде ему подобных, о которых мы даже не узнаем.

Константин Михайлов, религиовед, историк:

Среди людей, которые называют себя православными и являются православными в том смысле, что искренне себя таковыми считают, многие выступают против передачи Исаакиевского собора РПЦ. Скорее всего, тут играет роль некоторая усталость от коммерческой деятельности церкви. Православные, которые редко посещают церковь, имеют более абстрактное представление о том, какой она должна быть. И эти представления основаны на том, что ей стоит быть скромной, помогать бедным, и она не должна заниматься коммерцией.

Стоит учитывать и второй фактор. Исаакиевский собор — все же очень важный для России и Санкт-Петербурга культурный символ. При том что люди с почтением относятся к РПЦ, почтение к музейному делу, ученым, научному знанию тоже достаточно велико. В случае с Исаакием мы видим не столкновение антиклерикалов с клерикалами, а противостояние двух равнозначно уважаемых нормальным русским человеком фигур. Музейное сообщество выглядит в этой ситуации просто менее заинтересованным в коммерческой эксплуатации собора.

Да, образ священника с дорогими часами и автомобилем плохо согласуется с концепцией духовного спасения (хотя я не думаю, что многие россияне видят их как толстых попов с атеистической агитки). При этом сознание россиянина вовсе не расколото — он ощущает себя членом церкви вне зависимости от качеств руководства церкви, чувствует через нее принадлежность к высшим силам. Нормальные прихожане относятся к рядовым священникам, как правило, хорошо, хотя многие действительно стали питать неприязнь к церковной верхушке. Но их собственный батюшка, к которому они ходят каждое воскресенье, может быть для них гораздо важнее, чем патриарх, сидящий в Москве и занимающийся какими-то непрозрачными делами.

Что касается церковной верхушки, то есть те, кто сугубо положительно оценивает ее деятельность, и те, кто воспринимает ее только отрицательно, притом что и те, и другие — верующие, относящиеся к священникам с огромным пиететом. Поддерживающие видят материальные стремления высшего духовенства не так, как мы, подозревающие, что передача Исаакиевского собора РПЦ может иметь какой-то коммерческий интерес. Они это понимают как возвращение православной святыни в лоно церкви. То, что РПЦ потом извлечет из этого какие-то доходы, — вопрос для них второстепенный.

Если же говорить о невоцерковленных православных, то большая их часть вообще не задумывается о том, как живет духовенство. Рядовой священник для человека, посещающего храм лишь на Пасху, — фигура сугубо виртуальная, мало коррелирующая с реальным положением и информационным фоном. Прихожанин не задумывается о том, противоречат ли его этические установки воззрениям патриарха, потому что не знает о них практически ничего.

Сергей Фирсов, религиовед и историк, профессор СПбГУ:

В передаче Исаакиевского собора есть и проблемы объективного свойства. В музее работает более 400 сотрудников, и, разумеется, проблему их трудоустройства, на мой взгляд, необходимо было решать в контексте вопроса о юридическом оформлении собора как принадлежащего РПЦ. По поводу финансовых трудностей музея много выступал его директор Константин Буров. В частности, он говорил о десятилетней программе реставрации собора, которая будет свернута в случае его передачи РПЦ.

Безусловно, вопрос передачи собора следует обсуждать представителям разных сторон — и светской, и церковной. Но трудность заключается в том, что одни не понимают (а может, и не хотят понять) других, притом что совместить музей и храм вполне возможно. Мы можем вспомнить, что главный собор Римской католической церкви, собор Святого Петра, посещают миллионы туристов ежегодно. На куполе вы можете выпить кофе, купить какие-то сувениры. И это никого не коробит.